Последние годы существования Российской империи были довольно странным временем. Целая плеяда политических деятелей, занимавших высшие государственные посты, не ощущала, что страна находится накануне великих потрясений. Не составлял исключения и министр иностранных дел империи Сергей Сазонов.
Лицей вместо семинарии
Формально он не был последним главой МИД Российской империи, однако именно Сазонова можно считать последним устойчивым руководителем внешнеполитического ведомства дореволюционной эпохи.
Он родился 10 августа 1860 года в имении своих родителей в Рязанской губернии. Старинный род дворян Сазоновых не относился к самым знатным фамилиям империи, однако связей и денег родителей хватило для того, чтобы определить мальчика на обучение в элитный Александровский лицей в Царском Селе. Родители Сергея были убежденными монархистами и очень набожными людьми, и одно время сын под их влиянием подумывал о карьере на духовном поприще. Но затем лицеист Сазонов, учившийся средне, счел, что его больше прельщает перспектива стать дипломатом.
В 1883 году молодой человек был принят на службу в МИД Российской империи. После семи лет работы он получил свое первое серьезное назначение, заняв пост второго секретаря посольства в Лондоне.
Через четыре года Сазонова перевели на службу в Ватикан, где главой русской миссии был Александр Извольский, считавшийся одним из наиболее талантливых дипломатов России на рубеже XIX — начала XX веков.
«Гулльский инцидент»
Сазонов, исполнявший обязанности секретаря, очень понравился Извольскому, что впоследствии сыграло важную роль в дальнейшей карьере.
Осенью 1904 года Сазонова направили в Британию с очень сложной миссией — ему предписывалось ни много ни мало предотвратить возможный военный конфликт между Англией и Россией. Поводом для него мог стать так называемый «Гулльский инцидент» — 22 октября 1904 года Вторая Тихоокеанская эскадра вице-адмирала Рожественского, следуя на Дальний Восток, в районе Доггер-банки в Северном море по ошибке обстреляла английских рыбаков.
Наиболее рьяные британские политики требовали разорвать с Россией дипломатические отношения. Лондон настаивал на возвращении русских кораблей в Кронштадт, а вице-адмирала Рожественского британцы хотели отдать под трибунал.
Сазонову удалось заключить временное соглашение, добившись проведения международного расследования происшествия. В итоге вместо войны Россия выплатила компенсацию рыбакам в размере 65 000 фунтов стерлингов, а также назначила раненым и родственникам погибших пожизненные пенсии.
Родственные связи
Успешное выполнение поручения позволило дипломату рассчитывать на дальнейший карьерный рост. В 1906 году он стал главой русской миссии в Ватикане. Правда, Сазонов полагал, что на этом направлении он проявить себя с лучшей стороны не сможет, и отправлял прошения Александру Извольскому, ставшему главой МИД, отправить его с миссией в какую-нибудь другую страну.
Но в 1909 году Сазонова назначили товарищем (заместителем) главы МИД Российской империи. Этому предшествовал серьезный скандал с участием Извольского — в зарубежную прессу утекли подробности его тайных переговоров с министром иностранных дел Австро-Венгрии Алоизом фон Эренталем, касавшиеся кризиса вокруг Боснии. Извольский сохранил свой пост, однако Николай II и глава правительства Петр Столыпин пожелали, чтобы рядом с министром находился человек, способный не допускать с его стороны самодеятельности.
Сазонов в этой роли Столыпина вполне устраивал, так как они имели родственные связи — жена дипломата была младшей сестрой супруги премьер-министра. Извольский, конечно, знал, что Сазонов исполняет при нем роль соглядатая, но, хорошо помня его по Ватикану, министр считал, что лучше доносить будет его бывший секретарь, нежели кто-то другой.
На вершине карьерной лестницы
Столыпин, однако, останавливаться на достигнутом не собирался. После того как родственник втянулся в дела ведомства и вполне освоился, премьер сделал последний шаг — в 1910 году Извольского отправили послом во Францию, а Сазонов был назначен министром иностранных дел.
В новой должности Сазонов сумел добиться укрепления связей не только с Великобританией и Францией, но также с Японией, преодолев таким образом на дипломатическом уровне последствия неудачной русско-японской войны.
Правда, все эти усилия не помогли предотвратить Первую мировую войну. Сазонов стал тем человеком, который принял от германского посла ноту об объявлении войны. Глава МИД был активным участником предшествующих этому роковому событию переговоров и считал, что Россия сделала максимум, чтобы не допустить военного конфликта. Считая, что время уступок прошло, Сазонов выступил за объявление всеобщей мобилизации, после чего все мосты, ведущие к мирному разрешению проблемы, были разрушены.
Императорское неудовольствие с последующей отставкой
В военный период глава МИД сделал многое, чтобы укрепить связи со странами-союзниками. Можно сказать, что в этом направлении российские дипломаты работали успешно.
Беда для выходца из семьи убежденных монархистов Сазонова пришла откуда не ждали. Пережив в правительстве Столыпина, министр сблизился с представителями либерального крыла Государственной Думы. После этого в окружении императора на Сазонова стали косо посматривать. Сам Николай II не мог простить министру несогласие в вопросе о фигуре Верховного Главнокомандующего. Император на фоне военных неудач 1915 года принял решение лично стать во главе армии. Глава МИД заявлял, что такое решение пользы не принесет.
В своих воспоминаниях Сергей Сазонов писал об этом: «Я высказал мысль, что функции Верховного Вождя всех вооруженных сил империи гораздо шире, чем обязанности главнокомандующего, так как они охватывают не только фронт, но и глубокий тыл армии, куда глаз главнокомандующего не в силах проникнуть... Я прибавил, что совмещение этих двух функций в одном лице рисковало развить значение одной из них в ущерб другой».
Николая II такая позиция сильно задела, хотя о неправильности подобного шага говорил не один только Сазонов.
В июле 1916 года главу МИД отправили в отставку, заменив крайне правым Борисом Штюрмером. Император, как обычно, не догадывался, что этим шагом запускает цепь событий, которые всего через несколько месяцев приведут к краху империи.
Министр без государства
Нельзя сказать, что Сазонов оказался в совершенной опале. Его как опытного дипломата собирались отправить за рубеж, тем более что союзники весьма благожелательно отзывались о нем. Назначение послом в Лондон состоялось в январе 1917 года, но уехать в Британию он не успел — помешала революция. А вскоре Временное правительство отозвало его полномочия.
Октябрьскую революцию Сазонов принял в штыки, примкнув к Белому движению. Хаос и конфликты в рядах антибольшевистских сил не касались фигуры ветерана дипломатической службы — и Колчак, и Деникин объявили его министром иностранных дел.
Будучи членом Русского политического совещания, призванного представлять интересы Белого движения на международной арене, Сазонов собирался участвовать в Парижской мирной конференции. Дипломат в беседах с иностранными коллегами рассуждал о будущем России, о том, на какие уступки страна может пойти, а где не отойдет от своих интересов ни на шаг. Сазонов не замечал, что его собеседники с трудом скрывают улыбку.
Он больше не был главой МИД великой империи. Он представлял квазигосударство, целиком и полностью зависящее от иностранной поддержки, от чужого снаряжения, чужих снарядов, патронов, пушек. Неудивительно, что никакого официального статуса на совещании, где решалась будущая судьба, не получил ни сам Сазонов, ни какие-либо другие российские представители.
Последняя пристань
Комичность поведения дипломата в новых условиях понимали и в рядах белых. В итоге Антон Деникин лишил его полномочий, а Петр Врангель подтвердил это решение.
Разгром Белой армии в Крыму поставил точку в дипломатической карьере Сазонова. Ему больше некуда возвращаться и некого представлять. Связей и возможностей хватало, чтобы сносно устроиться за рубежом, где у бывшего министра было много влиятельных и обеспеченных людей.
Свои последние дни Сергей Сазонов провел в Ницце. Говорят, что старый дипломат сильно тосковал по Родине. Выходя на набережную, он долго вглядывался в море, словно хотел рассмотреть там очертания родных берегов. Но пути назад для него не было.
