О том, почему выделяет не менее часа на консультацию каждого нового пациента и почему врачу необходимо видеть результат своей работы, aif.ru рассказала врач-невролог с 38-летним стажем, 
заведующая детским психоневрологическим отделением НИКИ педиатрии и детской хирургии имени академика Ю. Е. Вельтищева РНИМУ имени Н. И. Пирогова Минздрава России, кандидат медицинских наук Светлана Артемьева.
Елена Нечаенко, aif.ru: — Светлана Борисовна, неврология редко излечивается полностью. Не приводит ли это вас в отчаяние? Не сталкивались ли вы из-за этого когда-нибудь с профессиональным выгоранием?
Светлана Артемьева: — Нет, никогда, я слишком люблю свою работу. Но, конечно, привыкнуть к боли, с которой мы ежедневно сталкиваемся в своей работе, невозможно. К счастью, неврологические заболевания редко приводят к смерти, но, в любом случае, усталость накапливается.
— И как вы с этим боретесь?
— Чтобы не загнать себя в тупик, важно ставить перед собой достижимые цели. Есть стратегические цели, более масштабные, и тактические, небольшие, но заметные, именно они дают ощущение прогресса. Важно двигаться «step by step», шаг за шагом. Если сразу ставить перед собой недостижимую цель, очень легко разочароваться в своей деятельности и в жизни вообще. Такой же подход мы стараемся привить и нашим пациентам на пути к выздоровлению — заболевание не исчезает моментально, но, двигаясь маленькими шагами, мы можем достичь больших результатов.
Также очень важно чередовать работу и отдых. У врача обязательно должно быть хобби, которое помогает отвлечься. Моё большое увлечение — горные лыжи. Зимой я стараюсь все выходные проводить на природе, а летом отправляюсь с семьёй в большие походы или путешествия с активным отдыхом.
— Для вас медицина — это больше наука или искусство?
— Для меня это, в первую очередь, призвание. Врачу необходимо обладать склонностью к медицине и желанием помогать людям. Иначе не справиться с трудностями профессии. С другой стороны, конечно, научный аспект в медицине имеет огромное значение. Все наши сегодняшние знания — результат научной деятельности, клинических исследований. В то же время сам процесс постановки диагноза и лечения можно назвать искусством. Не всегда, даже досконально соблюдая все клинические рекомендации, удаётся достичь эффекта. Важно учесть эмоциональные особенности болезни, сопутствующие заболевания — а это настоящее искусство врачевания.
— Почему вы стали врачом и выбрали именно неврологию?
— Моя мама — хирург-ортопед. В детстве я «лечила» своих кукол, и о других профессиях, кроме профессии врача, никогда не думала. После школы поступила во 2-й медицинский институт имени Пирогова (ныне — РНИМУ им. Н. И. Пирогова). Как и мама, я хотела быть хирургом, но попала на педиатрический факультет. Сейчас считаю, что это был настоящий подарок судьбы. После выпуска по распределению стала работать участковым педиатром и поняла, что это работа нравится мне больше хирургии. У меня было очень много пациентов с неврологическими отклонениями, а специалистов такого профиля было мало, и тогда я получила дополнительную специализацию в ординатуре и стала неврологом.
Учителя и ученики
— Кто был вашим профессиональным наставником?
— В Московской областной психоневрологической больнице для детей с поражением ЦНС с нарушением психики, где я начинала свой путь как невролог, я работала вместе с профессором Сергеем Сергеевичем Шишкиным. Именно он преподал мне азы молекулярной биологии в области нервно-мышечных заболеваний, дал важнейшие знания о типах наследования заболеваний. Благодаря ему я глубоко вникла в патологические механизмы этих болезней — узнала, что происходит с мышцами, какие перестройки происходят в ДНК.
— Как судьба привела вас в Институт Вельтищева?
— Со специалистами этого Института мы активно сотрудничали, часто встречались на конференциях. Например, профессор Елена Дмитриевна Белоусова (заведующая отделом психоневрологии и эпилептологии) была моим оппонентом при защите кандидатской диссертации. На базе Института мы проводили первые клинические исследования в области нервно-мышечных болезней для пациентов с миодистрофией Дюшенна.
Когда в НИКИ решили расширить отдел психоневрологии и организовать отделение, специализирующееся на диагностике и лечении нервно-мышечных заболеваний, Елена Дмитриевна пригласила меня возглавить новое отделение. Институт имеет богатую историю работы с пациентами нервно-мышечного профиля. Там этой проблемой занимаются с 1990-х годов, а в 2009 году был создан Российский Детский Нервно-мышечный Центр. Сегодня он имеет свою генетическую базу данных пациентов, участвует в многочисленных международных клинических исследованиях, помогает обеспечить пациентам ранний доступ к лекарственным препаратам.
— В вашем отделении только опытные врачи или есть и молодые специалисты? Чему вы их учите?
— У нас проходят стажировку выпускники медвузов, практикуются ординаторы, лучших из которых мы оставляем работать в нашем отделении. Прежде всего, в молодом специалисте я ценю душевное отношение к пациенту, желание ему помочь. Также важна любознательность и стремление докопаться до сути, даже если чего-то не знаешь. Мы учим молодых не бояться задавать вопросы более опытным коллегам.
Профессия врача подразумевает постоянное обучение и саморазвитие. Постоянно появляются новые данные и, чтобы оставаться в курсе, необходимо уметь работать с профессиональными информационными ресурсами. Этому я стараюсь учить молодых врачей и региональных специалистов совместно с Ассоциацией неврологов «НЕОМИО». Мы ездим по стране, читаем лекции в рамках школы миологии. Я и сама регулярно участвую в различных конференциях, где узнаю много нового, а также делюсь собственным опытом с коллегами. Я считаю, что врачу важно не просто самому развиваться и хорошо делать свою работу, но и передавать опыт молодым, чтобы в каждом новом поколении способности человека раскрывались всё ярче.
Каждый пациент остается в памяти
— Что вы считаете своим главным профессиональным достижением?
— Свою работу в детской неврологии. И то, что она тесно связана с нервно-мышечными заболеваниями. С такими пациентами я активно работаю с 1992 года. Тогда ещё не существовало эффективных методов лечения, значительно отставала диагностика. Сегодня, когда медицина сделала значительный шаг вперёд, работать с нервно-мышечными заболеваниями стало особенно интересно.
— Работа детского невролога чем-то отличается от взрослого?
— Конечно. В работе растущего организма много нюансов, у детей все болезни протекают совершенно по-другому, чем у взрослых. Поэтому, если невролог имеет базовое педиатрическое образование, ему будет проще лечить детей.
— Трудно ли находить общий язык с детьми и их родителями? Какие у вас есть секреты для этого?
— Никаких универсальных приёмов нет. Когда пациент заходит в кабинет, я сразу стараюсь оценить, насколько он готов сотрудничать. Если малыш встревожен, испуган, прежде, чем начать расспрашивать его о заболевании, я даю ему время освоиться в новой обстановке — общаюсь с ним на отвлечённые темы, показываю игрушки. Обязательно спрашиваю разрешение у ребёнка, прежде чем его осмотреть.
— Были ли у вас особо запомнившиеся пациенты?
— Поскольку все наши пациенты имеют хронические заболевания, мы часто наблюдаем их на протяжении нескольких лет. Некоторые из них, даже повзрослев, пишут, советуются по медицинским вопросам, просят помочь, например, оценить риски рождения больного ребёнка. Мы проходим длительный совместный путь с каждым из них, поэтому все они остаются в памяти.
— Как вы помогаете пациентам и их родителям изменить их отношение к диагнозу?
— Это непросто. Именно поэтому мои консультации длятся от одного до двух часов. За время, которое отведено на приём участкового врача и врача-специалиста в поликлинике, успеть наладить контакт с семьёй, провести качественный осмотр и разобраться в нюансах заболевания невозможно. Преимущество работы в стационаре — в том, что ты можешь потратить на консультацию столько времени, сколько тебе нужно, ответить на все вопросы, которые интересуют родителей, разъяснить каждую деталь. И пациенты, и их родители могут обратиться ко мне с вопросом и спустя время после консультации.
Радости и беды врача-невролога
— Что для вас лучшее в профессии врача?
— Лучшее — когда ты можешь помочь пациенту. Если не полностью вылечить, то хотя бы облегчить его страдания, устранить боли, замедлить прогрессирование заболевания, не дать развиться осложнениям. Очень важно видеть результат своей работы — благополучие пациентов и их семей.
Мы динамически наблюдаем за нашими пациентами (в частности, с неизлечимыми генетическими заболеваниями) на протяжении многих лет, и видим их улучшения и в физическом статусе, и в психическом состоянии. Со временем ребёнок начинает по-другому воспринимать свою болезнь —начинает принимать свои особенности, учится с ними жить. Да и родители постепенно учатся общаться со своим особенным ребёнком и жить с теми ограничениями, которые у него есть.
— А что — самое тяжёлое?
— Скорее, не тяжелое, а неприятное. Это бумажная работа. Её никто не любит, но с опытом понимаешь, что правильно систематизировать информацию тоже важно — это помогает в дальнейшей работе. Более неприятно, когда пациент не прислушивается к твоим рекомендациям. Чаще всего у нас есть возможность повторно пригласить пациента, чтобы разъяснить родителям важность лечения, но это получается не всегда.
— Какие у вас планы на ближайшее будущее?
— Продолжать свою работу с пациентами нервно-мышечного профиля. Сейчас открывается много возможностей для пациентов с миодистрофией Дюшенна и со спинальной мышечной атрофией (СМА). Хотелось бы продолжать участвовать в продвижении доклинических разработок в клиническую практику. Например, крупная российская компания создала свой генозаместительный препарат для лечения пациентов со СМА. Сейчас на базе Института Вельтищева проходят клинические исследования этого препарата, идёт отработка оптимальной дозировки. Говорить о клиническом результате пока рано, но первые исследования препарата уже показали его безопасность. А значит, у наших пациентов и их близких появилась надежда на лучшее.
