Второй Международный Форум ECUMENE 2022, посвященный теме устойчивого развития государств, регионов и бизнеса в условиях изменяющейся мировой экономики, прошел в Москве. Организаторами выступили Газпромбанк, Всероссийское общество охраны природы, Норильский никель, российский офис ООН и другие партнеры. Спикерами мероприятия стали известные ученые, эксперты, послы и бизнесмены из 22 стран, а количество участников и зрителей сессий превысило 300 000 человек из 83 стран мира. О том, что изменилось за год в климатической повестке и других направлениях концепции устойчивого развития, «АиФ» поговорил с программным директором форума Сергеем Рыбаковым.
— Сергей, год назад, обсуждая форум, мы с вами разговаривали о Капитализме 2.0 — ответственном капитализме, о системе рейтингов ESG в разных странах и о концепции устойчивого развития в целом, которую предложила в 2010 году ООН. Как мы видим, за этот год противоречия внутри капитализма серьезно обострились. В первую очередь это экономические противоречия. И сейчас они вызывают глобальные геополитические сдвиги, энергетические, продовольственные и военные кризисы. Какие прогнозы вообще сейчас можно строить с точки зрения устойчивого развития в такое турбулентное время?
— Тут нужно затронуть несколько блоков вопросов. Во-первых, как мы и говорили год назад, концепция устойчивого развития рассчитана на длительную перспективу. Если у вас горизонт планирования 3-5 лет или даже меньше — эта повестка вам в принципе не интересна. Но когда мы говорим о стратегиях 5-10 лет и больше, избежать понимания концепции устойчивого развития уже не удастся. Просто потому, что все люди на планете хотят стабильности, и бизнес тоже хочет стабильности, соответственно, государства — все государства — должны эту стабильность обеспечить. Если нет — они в обозримой перспективе могут просто перестать существовать. Что касается ESG — это, я бы сказал, второстепенный термин. Это просто метрика. Это правильные дополнения к стандартам финансовой отчетности по параметрам, которые раньше не учитывались. Главное, о чем сегодня нужно говорить — это о целях устойчивого развития, уже заложенных в стратегиях многих государств, в том числе Российской Федерации, на период до 2030 года. Кроме того, в стратегиях заложено и достижение углеродной нейтральности. У кого-то к 2050 году, у кого-то к 2060 году.
Критично осознавать глобальные тренды, тогда придёт понимание тактики. Сегодняшняя ситуация в мире не даёт возможности чётко её прогнозировать на горизонте следующих 3-5 лет, но важно понимать, что она не внесёт существенные коррективы в долгосрочные планы устойчивого развития мира. Сейчас происходят соревнования не по спринту, мы сейчас все вместе бежим марафон.
— И с этим мировые лидеры согласны, насколько я понимаю и вижу. По крайней мере, с экологической точки зрения ни в РФ, ни в Китае никакие программы не сворачиваются. В США — всё сложно, но климатическая повестка пока тоже никуда не уходит…
— Тут такая история… Мы немножко перепрыгнули в изложении, но да — давайте поясним, что такое углеродная нейтральность. Её можно достигнуть двумя способами. Первый — каждая страна сама по себе становится углеродно нейтральной. Ноль плюс ноль, плюс ноль — равно ноль. Второй способ — если какие-то страны не смогут этого достичь, условно останутся «загрязнителями», то другие страны — доноры в экологическом смысле могут восполнить недостающие значения за счет своих, условно говоря, «мощностей». Получится, что минус на плюс тоже может дать ноль, либо чуть больше, либо чуть меньше. Следовательно, нужно просто урегулировать эти взаимоотношения между всеми странами, чтобы в целом на планете был углеродный ноль. Соответственно, создаётся рынок так называемых «углеродных единиц» и механизмы его функционирования. Именно этот аспект в концепции устойчивого развития — с экологической точки зрения — сейчас активно обсуждается. Если ты производишь больше углеродных единиц, чем выбрасываешь загрязнений, ты можешь их продать. А страны-загрязнители — наоборот, купить. Так что с климатической точки зрения всё пока идёт по плану, просто если раньше тон в обсуждениях задавал Европейский Союз, то сейчас к этому процессу активно подключаются и Латинская Америка, и Африка, и Азия. И, соответственно, Россия. Именно мы организовали этот форум как площадку для обмена мнениями и выработки необходимых концепций и механизмов.
— Понятно. Извиняюсь, что перебил своим вопросом. Мы говорили о нескольких блоках прогнозов.
— Да, первый блок — это важность данной повестки и для кого именно она важна. Второй — это то, что изменилось за прошедший год. Чем форум этого года отличался от предыдущего. Первый форум был…
— Я бы сказал — неким ликбезом.
— Да, ликбезом. Мы принесли эту повестку в страну, чтобы все начали немного в данной теме разбираться. Прошлогодний форум стал тем маленьким камешком, после которого образовалась лавина разных ESG-мероприятий. Но повторюсь — ECUMENE — это не про ESG-метрику. Это слово за три дня было произнесено всего несколько раз. Все обсуждали стратегические вопросы, и это кардинальное отличие от прошлогоднего форума. В этом году представители власти, бизнеса и гражданского общества обсуждали, во-первых, как двигаться к целям в существующей геополитической неопределенности и что конкретно сейчас нужно делать. Что важно в этой связи отметить — эта конференция «умная». Это не про хайп и не про галочку в отчете. Эта конференция о смыслах и идеологии. Наша главная задача, чтобы люди, пришедшие в качестве спикеров, поделились в первую очередь своим видением, а не навыками. Чтобы стало понятно — что в течение года мы должны будем рассмотреть более детально в рамках тех основных трендов, которые прозвучали на конференции.
И третий важный блок — это то, что в этом году конференция была очень, я бы сказал, «российской». Это неудивительно в текущих условиях, однако я вот что отметил. Во-первых, было обращение Генерального секретаря ООН, и были спикеры из 22 стран, причем девять стран были представлены на уровне послов. И — важный шаг вперед — в этом году форум был поддержан на уровне правительства РФ и лично председателя правительства. Было много выступающих от федеральных органов исполнительной власти — по своим направлениям. И, что особенно ценно, мы получили специальное обращение от имени Президента Российской Федерации. Это говорит о том, что наш форум поддерживается на самом высоком уровне, международное сотрудничество в этом направлении должно продолжаться, нам всем нужно задумываться о том, что будет завтра. Так что форум 2022 стал в этом смысле уникальным форумом.
— Какие же выводы можно сделать на основе этого большого форума? Куда мы движемся?
— Как я уже сказал — этот форум продолжил формирование новых смыслов в экономике, начало которому было положено на ПМЭФ, потом на Восточном экономическом форуме, и выжимку из того, о чем говорилось сейчас, самое главное и важное — мы представим на 27-й Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН по климату, которая пройдет в ноябре этого года в Египте. Это опять-таки три блока вопросов, три круглых стола, которые мы там представим. Первый — финансирование климатической повестки. Это то, о чем мы говорили выше — формирование нового рынка карбоновых единиц, и всё, что с этим связано. Это наше суверенное видение, но основанное на мнениях экспертов из разных стран. Это наша официальная российская позиция.
Второй блок — это энергетический переход. Мы, как страна, не против «зеленой» энергетики, но нужно четко понимать, что всегда должны быть какие-то дублирующие, надежные источники энергии. Это касается физической безопасности миллиардов людей, и мы это видим прямо сейчас. А кто будет всем этим заниматься? Это будут какие-то новые компании? Или те, кто сейчас занимается углеводородами или иными энергетическими проектами? Будут ли те, кто занимается нефтью, газом, атомной энергетикой, диверсифицировать свою деятельность? Плюс многие забывают об инфраструктуре — как энергия будет доводиться до потребителей, нужна ли новая инфраструктура, кто её будет финансировать, кто будет финансировать экологические мероприятия, те же компенсационные посадки леса, например и так далее. Это целый комплекс вопросов.
И третий важнейший блок — это природные решения. Россия будет первой или одной из первых стран, которая поднимет этот блок вопросов на таком высоком международном уровне.
— А в чём суть этих природных решений?
— Если сказать очень просто, то в текущей экономике основной бизнес в лесу — это его вырубка и продажа. В будущем высадка леса может превратиться в не менее выгодный бизнес. То же самое касается, например, болот. Всю историю человечества их было выгодно осушать и превращать, например, в пашни. Сегодня мы видим, что их, каким минимум, надо сохранять, а может быть и увеличивать площадь. Кто будет этим заниматься? Какие это будут бизнес-модели? Это очень интересная и перспективная российская инициатива. Это тот инструмент, который точно будет востребован.
— Соответственно, для стран, у которых остались серьезные природные ресурсы, такие как тайга, джунгли и так далее — эти решения будут весьма выгодными
— Да, но, как мы понимаем и всегда об этом говорим, нужно соблюдать баланс. Мы же не можем вернуться на миллион лет назад и дать джунглям поглотить города. Самое важное во всём этом — единые согласованные всеми правила игры. Для всей планеты. Это и есть тот самый Капитализм 2.0. Только уже в наших конкретных идеях и предложениях. И здесь очень важно отметить еще одну вещь — все эти правила не должны быть чистой математикой или экономикой. Они должны базироваться на научных исследованиях. Да, это непросто. Да, ученые до сих пор спорят, антропогенный ли характер носят климатические изменения, однако решения практически всеми странами об углеродной нейтральности приняты, и в этом русле нужно двигаться и в прикладных научных исследованиях. И эти правила, основанные на заключениях ученых, должны быть признаны всеми.
А дальше — отчетность. Исследования провели, правила разработали, нужен контроль в виде объективной отчетности. И компаний, и, скорее всего, государств. Как только это всё превращается из абстракции в цифру — в строки финансовой отчетности компаний и бюджетов государств — у всех появляется метрика, позволяющая оценивать и влиять на принятие экономических, политических и социальных решений.
— А не рассыплется ли эта красивая и правильная картинка, если в странах придут к власти другие элиты? Например, в США — условно говоря, трамписты?
— В любом случае запрос общества и бизнеса касается, прежде всего, стабильности и общих, понятных и равноправных правил игры. Этот запрос есть и будет при любых правительствах и политических лидерах. Поэтому трансформация нынешнего капитализма в течение 30 лет точно произойдёт.
