Ноябрь начался с вала новостей по климату. Причины понятны: во многом именно этому был посвящён воскресный саммит лидеров «Группы двадцати», а в тот же день в шотландском Глазго открылась 26-я конференция ООН по климату. Что же означают для России климатические изменения, о которых так много говорят? Попробуем разобраться.
Плохо или хорошо?
Сначала о цифрах. Владимир Путин в своём выступлении на рабочем заседании саммита сказал, что «среднегодовая температура в России растёт быстрее общемировой более чем в 2,5 раза, за 10 лет она увеличилась почти на полградуса». Многие «эксперты» немедленно решили откомментировать этот тезис в негативном ключе, исходя из внедрённого в мозги тезиса, что любое повышение температуры априори плохо. Но правильно ли это?
Давайте посмотрим в деталях. В средней полосе России эти полградуса дают непривычную для конца октября – начала ноября хорошую погоду, которая позволяет экономить на отоплении. Уже неплохо.
28 октября в правительстве России состоялось совещание по сельскому хозяйству. Судя по докладу главы Минсельхоза Дмитрия Патрушева, по итогам года урожай одних только зерновых ожидается свыше 123 млн т – этот показатель превышает среднегодовые значения. Министр подчеркнул, что «полученного объёма урожая уже достаточно для удовлетворения внутреннего рынка и экспортного потенциала. Мы перевыполняем показатели доктрины продовольственной безопасности по зерну». Получается, тоже хороший результат.
Ещё на две недели раньше, 14 октября, президент России затронул тему Севморпути в своём обращении к участникам второй Глобальной конференции ООН по устойчивому транспорту.
«Россия многое делает, и делает уже многие годы, успешно осуществляет перевозки по уникальному маршруту – Северному морскому пути, – сказал он. – Его роль постоянно растёт на фоне происходящих изменений климата, бурного промышленного подъёма в Азиатско-Тихоокеанском регионе и необходимости обеспечения кратчайших, наиболее экономически выгодных маршрутов доставки товаров с Востока на Запад и в обратном направлении».
Севморпуть – это коридор длиной в 14 тыс. км (от Владивостока до Санкт-Петербурга), пролегающий исключительно в высоких широтах. Кратно увеличить перевозки по нему – задача непростая. Но опять же получается, что изменения климата играют России на руку и здесь.
Часто можно услышать возражения – мол, северные районы переживают изменения климата особенно сложно. Мол, непредсказуемые последствия. Обратимся опять к цифрам: в районах многолетней мерзлоты проживает менее 4% россиян. И куда острее в Арктике стоит вопрос экологии, а не изменений климата.
Именно об этом в преддверии климатической конференции ООН в Глазго сказал советник президента РФ по вопросам изменения климата Руслан Эдельгериев: «Эта экосистема восстанавливается сотни лет. То, как это делали раньше, оставляя после себя горы металла, хлама и мусора, – этого точно не будет. Подходы абсолютно другие, ответственные с точки зрения экологии».
Дерево в Финляндии и дерево в Карелии
Однако вопрос о ситуации на российском Севере очень важен. Он заставляет нас вспомнить о том, что отличает нашу страну от европейских государств, пытающихся навязать свои стандарты, которые далеко не всегда подходят нам. А ключевое наше отличие – это пространство и, соответственно, расстояния между регионами.
Большая часть территории у нас расположена гораздо севернее Центральной Европы. И для того чтобы в условиях России произвести востребованный рынком товар, а затем доставить его потребителю, нужно затратить энергии на порядок, а то и на два больше.
Получается, если следовать европейским подходам в области энергетики, мы враз окажемся абсолютно неконкурентны. Тем более что и подходы эти – особенно в рамках т. н. «зелёного энергоперехода» – в последние месяцы довольно наглядно показывают свою полную несостоятельность. Ветряками в Сибири зимой не согреешься, хоть всю её уставь ими. А при этом европейский подход таков: кто тратит больше энергии, и платить должен больше в общеевропейскую казну – за счёт специальных налогов и сборов. Тем самым европейцы поддерживают своё производство электричества, которому сложно конкурировать с зарубежными производителями.
Именно поэтому Владимир Путин говорит лидерам «большой двадцатки» об установлении «справедливых и, что очень важно, прозрачных правил климатического регулирования».
Те же, что установлены сейчас, справедливыми можно назвать лишь с очень большой натяжкой. Достаточно сказать, что по ним зачастую получается: дерево, растущее, скажем, в Финляндии, поглощает углекислого газа в разы больше, чем точно такое же дерево, растущее всего в нескольких километрах восточнее – на территории российской Карелии.
Неслучайно президент России сейчас, как и в 2015 г. на Парижской конференции ООН по климату, снова подчёркивает «поглощающий потенциал наших лесов, тундры, сельхозземель, морей, болот».
Почему не все лидеры прибыли?
За рубежом, правда, не спешат услышать Россию, равно как и Китай, ЮАР, Турцию другие страны, лидеры которых не сочли необходимым лететь в Глазго.
Вот президент США Джо Байден говорит, что разочарован тем, что «не только Россия, но и Китай, по сути, не проявили никаких обязательств по борьбе с изменением климата». Зато его европейские партнёры «добились значительного прогресса».
И это при том, что Россия является одним из безусловных лидеров процесса декарбонизации и сокращения выбросов! Причём вовсе не пассивно, т. е. за счёт поглощающей способности своих просторов, а за счёт снижения углеродной интенсивности экономики. В последние два десятилетия – на 2,7% ежегодно. Это выше не только среднемирового уровня, но и показателей ведущих стран мира.
Уже 1 ноября весь мир облетели кадры с президентом США, мирно убаюканным выступлениями докладчиков на пленарной сессии конференции ООН по климату в Глазго. Казалось бы, такое важное дело, что не заснёшь, – так почему же?
Почему на деле оказывается, что и США, и страны Европы мало заинтересованы в тех самых деталях борьбы за спасение планеты от изменений климата, которые столь усердно навязывают миру?
Во-первых, они понимают, что эти изменения далеко не всегда ведут к негативным последствиям – как мы уже видели на примере российского сельского хозяйства. А во-вторых, вся эта тема для них – лишь инструмент, который позволяет ограничивать конкурентоспособность других стран, которые создают США и Европе слишком много проблем.
Вот взгляните, Байден говорит «потребуется, чтобы мы продолжали концентрироваться на том, чего не делает Китай, чего не делает Россия и чего не делает Саудовская Аравия».
Но что нормальный здравый ум прочитает в его словах? А прочитает он озабоченность, что Китай не отказывается от угля, Россия – от газа, а Саудовская Аравия – от нефти. И очевидно, в правильном понимании этой озабоченности и лежит причина отсутствия лидеров России и Китая в Глазго.
Справка
О том, что президент США Джо Байден заснул во время официального мероприятия в Глазго, сообщил британский журналист Морган Филлипс.
«Президент, казалось, задремал, когда один из ораторов подчеркнул важность принятия мер по спасению климата. Он открыл глаза и оживился лишь тогда, когда к нему обратился один из помощников. Окончательно Байден проснулся и протёр глаза в тот момент, когда премьер-министр Италии вышел на сцену», – написал он.
