Олег Карпович, проректор по научной работе Дипломатической академии МИД России:
Ровно 55 лет назад, в апреле бурного 1967 года, произошло одно из самых драматичных и судьбоносных событий в истории современной Греции. В результате военного переворота власть в стране захватили так называемые «черные полковники». На долгие семь лет греческий народ был ввергнут в атмосферу страха и произвола. Массовые репрессии достигли беспрецедентного для этого государства масштаба. Через уничтожение «левой» и демократической оппозиции, вездесущую цензуру и удушение даже банальных бытовых свобод, хунта осуществляла ползучую фашизацию всех сфер социальной и политической жизни.
Впервые после победы над фашизмом во Второй мировой войне, Европа, и без того смирившаяся с многолетним диктатом наследников соответствующей идеологии в Испании и Португалии, в этот период сделала огромный шаг назад. 
Правительство «черных полковников» представило альтернативный наивным мечтам о демократии и послевоенном примирении вариант политического лидерства — построенного на грубой силе, принуждении и идеологии ненависти. Только активная позиция студенчества, организовавшего восстание в Афинском политехническом университете в 1973 году, ценой жизни погибших активистов, всколыхнула общественное мнение. Провал попытки аналогичного греческому переворота на Кипре, который вылился в продолжающийся по сей день раскол острова на две части, подвел черту под этой печальной эпохой. Сегодня многие греки с удовольствием вычеркнули бы её из памяти.
Но для нас она, несомненно, представляет существенный интерес. По прошествии десятилетий, можно смело утверждать, что Греция тогда стала своего рода полигоном, на котором заокеанские демиурги тестировали новую модель борьбы с советским влиянием (а на деле — со всем инакомыслием) на европейском континенте. К этому моменту США уже долгое время поддерживали крайне правые режимы в Латинской Америке, не смущаясь их прошлыми связями с Третьим рейхом, сотрудничеством с беглыми нацистскими преступниками и ставкой на откровенно фашистские практики во внутренней политике. По сути, такой подход стал для Вашингтона «меньшим злом» (и крайне удобным рычагом) в рамках борьбы за глобальное доминирование. И если, руководствуясь «доктриной Монро», американские власти любой ценой, через презрение всех принципов и приличий, десятилетиями держали в тисках Западное полушарие, то уже согласно «доктрине Трумэна», де-факто провозглашавшей, в том числе, Грецию и Турцию зоной своих особых интересов, они постепенно начали двигаться по аналогичному пути и в Восточном.
При этом двигаться, действуя с максимальным цинизмом — на словах осуждая «антидемократические проявления», а на деле по тайным каналам поддерживая самые одиозные антикоммунистические силы вроде тех же «черных полковников». Лишь наличие в Европе исходившего с левого фланга запроса на сопротивление диктаторским амбициям позволило замедлить данный процесс — но именно замедлить, а не остановить. Уже после окончания холодной войны, через сотрудничество с наследниками фашистов всех мастей, от хорватских усташей до прибалтийских «лесных братьев», США вернули в оборот инструментарий из своего недавнего прошлого. В этом отношении киевский переворот 2014 года с последующими репрессиями, геноцидом дончан и луганчан и уничтожением свободы слова, оказался лишь одним из звеньев давно выстраивавшейся цепи, в основе которой лежала концепция принуждения к покорности народов «второго сорта».
Собственно, реабилитация нацизма на Украине преследовала четкую цель — перестроить идеологический ДНК и сформировать нацию с новым культурным кодом (в том числе под флагом декоммунизации — как тут не вспомнить греческие практики?), заложив в её основу русофобию и теорию этнической неполноценности жителей Донбасса (как не вспомнить еще фашистскую теорию недочеловеков). Совершить подобную перестройку сознания одной из ветвей знающего себе цену единого русского народа внешние кураторы могли проверенным, хоть и слегка модернизированным путем: через прикрытую демократической ширмой диктатуру украинского аналога «полковников» — клики олигархов и их пособников, к тому же сформировавших свои «батальоны смерти» в духе самых ярких латиноамериканских образцов.
Отличие от греческой истории заключалось лишь в том, что 55 лет назад хунта действовала топорно и прямолинейно — сейчас же в ход были пущены самые изощренные политтехнологии и методы информационного принуждения. 
Собственно, по этой причине дезориентированные жители «Незалежной» не смогли вовремя распознать истинное лицо нового режима, а тех, кто поднял голову, сразу поставили на место и загнали в подполье трагическими одесскими событиями мая 2014 года и агрессией против Донбасса.
Сегодня одна из важнейших задач российской специальной военной операции как раз и состоит в том, чтобы освободить не столько территории, сколько сознание населяющих их людей от разрушительного воздействия пропаганды, которой граждан Украины накачивали в практически непрерывном режиме.
За минувшие полвека с лишним мир в принципе кардинально изменился — он больше не поделен на сферы влияния, в рамках которых действует право сильного, а в отдельных «колонизированных» коллективным Западом странах осуществляются самые циничные социальные эксперименты. Любые попытки вернуться к модели решения вопросов в духе времен «черных полковников» обречены на жесткое и бескомпромиссное противодействие. Предпринимаемые Россией шаги на Украине должны стать недвусмысленным предупреждением Соединенным Штатам и их союзникам — мы прекрасно понимаем, о каких «правилах», на которых-де должна зиждиться мировая политика, они постоянно говорят. И в этот раз, в отличие от конца 1960-х, не намерены с ними мириться — в полном соответствии с логикой плюрализма и истинной многополярности в международных делах.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
