Когда малыш ещё не умеет читать, он уже знает стихи, которые написала Агния Барто. И когда человек вырос и прочитал тысячи книг, в нём живо это воспоминание детства, выраженное в очень простых строках: «Наша Таня громко плачет» или «Идёт бычок, качается». В преддверии открытия 20 марта Недели детской книги «АиФ» встретился с дочерью классика отечественной детской литературы Агнии Барто — Татьяной Щегляевой.
Мама понимала детей
— Татьяна Андреевна, Неделя детской книги проводится с 1943 года. На кадрах кинохроники ваша мама окружена детьми. Для неё это была возможность встретиться со своими читателями?
— Мама вспоминала первый «Книжкин день» — Неделя детской книги началась с такого названия. Агния Барто была в числе приглашённых. А с детьми она встречалась гораздо чаще, всегда интересовалась детской психологией, слушала детей на улице, ездила в пионерские лагеря, как-то была в яслях. Посещала школы, иногда неофициально. Тогда не было телевизора, поэтому в лицо её не знали. Она договаривалась с учителем, просила разрешения присутствовать на уроке и садилась на заднюю парту. Мама понимала детей, поэтому часто писала стихи от их имени.
— Что вы, её дочь, читали в детстве?
— Дома было много книг, в том числе детских. Я любила «Маугли», читала Лескова, Чуковского, Маршака, начало книги «Четвёртая высота» Ильиной знала наизусть, настолько она мне нравилась. Естественно, Пушкина, Лермонтова. Мама не давала прямых рекомендаций, что мне читать, но хорошие книги неизменно оказывались в поле моего зрения.
— Вы росли в окружении известных людей?
— Понятие «известный» у нас в доме не обсуждалось, важным считалось совсем другое: интерес человека к творчеству. В гостях бывал Корней Чуковский, помню тёплые, необыкновенно доброжелательные встречи. Приходили композитор Николай Крюков, который писал музыку на мамины стихи, поэты Валентин Берестов, Яков Аким. С Сергеем Михалковым обсуждались не только стихи, но и издательские проблемы. Подолгу сидели у мамы начинающие поэты, советовались. Как-то она взяла меня с собой, когда шла к Маршаку.
Очень большое впечатление произвёл замечательный композитор Георгий Струве. Он считал, что научить петь можно каждого ребёнка, и организовал великолепную хоровую студию «Пионерия», где обучал всех по собственной системе. Я была на концертах студии в консерватории. Незабываемо! Запомнился Струве и по другой причине. Когда он приходил к нам и играл сочинённые им песни, ему было важно, чтобы все, кто был в доме — няня ли это будет или академик, — послушали и обязательно поделились своими впечатлениями. В этом смысле они совпадали с моей мамой, которая читала то, что только что написала, любому человеку, находящемуся в квартире: это мог быть и электромонтёр, занимавшийся ремонтом. Она внимательно смотрела за реакцией и пыталась понять, что не так с рифмой, ритмом.
— Детская книга невозможна без картинок. Агния Барто участвовала в оформлении?
— С художниками у неё, несомненно, было творческое содружество. Часто встречи проходили эмоционально, так как и художник имел свою точку зрения, и Агния Львовна. Однажды у неё вышел спор с Виталием Горяевым в его мастерской, и он кинул в неё кисти! Но от избытка эмоций дружба нисколько не нарушалась, мы дружили семьями. С Виктором Чижиковым она работала уже последние годы. Бывал у нас в доме Май Митурич. Когда мамы не стало, я собирала её коллег в день рождения, и все с радостью откликались на приглашение.
Идёшь и пишешь?
— Принято ли было делиться с коллегами-поэтами планами, идеями?
— Конечно! Как только мама что-то напишет, тут же возникало обсуждение, принимались к сведению любые замечания, наблюдения, из этого рождались интересные мысли.
— Как шёл творческий процесс у Агнии Львовны?
— Мама постоянно работала, и отвлекать её было нельзя. Вспоминаю, как я, семилетняя, иду с ней по улице, спрашиваю о чём-то и слышу: «Не мешай, я пишу». Я страшно удивилась: «Как же ты пишешь, если мы идём?»
— Вы являетесь хранителем бесценного литературного наследия Барто и личных вещей. Интересно, сохранился ли письменный стол, за которым написаны знаменитые строки?
— Письменных столов два — большой и маленький, сейчас они оба на даче.
— Из-под пера Агнии Барто вышли две книги прозы. Чем они были так важны, что она отказалась от стихов?
— Ну, от стихов она не отказывалась. Просто появилась работа, которая занимала все мысли и всё время в течение 9 лет. Занималась мама поисками детей, потерявшихся во время войны. Милиция и Красный крест немало делали для воссоединения семей, разлучённых войной, но требовались официальные данные — имя, фамилия, откуда человек родом. А ведь терялись и маленькие дети, не знавшие этого. Как найти их? Агнии Львовне пришла мысль искать родных по детским воспоминаниям. Радиостанция «Маяк» предоставила ей 40 минут в месяц для передачи «Найти человека». Приходило по 100–150 писем в день, люди старались вспомнить всё, что могло помочь поиску: историю о потере туфельки, упоминание о брате, разводившем во дворе голубей, и т. д. Мама предварительно читала все письма, выделяла в них те воспоминания, по которым, ей казалось, родные могли бы узнать друг друга, после чего садилась к микрофону. Так Агнии Барто удалось соединить больше тысячи семей! Об этой работе она написала книгу «Найти человека» с подробными историями поисков. Ещё по её сценарию сняли фильм «Ищу человека», он есть в интернете.
Также в прозе написана автобиографическая книга «Записки детского поэта». Это одна из последних маминых работ.
Привыкаю к современному стилю
— В советское время книги не выходили в свет без одобрения соответствующих комиссий, выпускались лишь идеологически выверенные произведения. А какие требования устанавливались к детским стихам?
— Действительно, в издательствах устраивали собрания, где решали, издавать книгу или нет. Сборник маминых стихов «Игрушки» в первый раз не издали, потому что собравшиеся нашли такие рифмы, как «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу», слишком сложными для детей. Впоследствии книгу напечатали. Советские дети справились с «трудными» рифмами, и юные читатели справляются до сих пор.
— Первая книга вышла у совсем молодой Агнии Барто. Талант у неё проявился рано?
— Стихи мама писала с раннего детства, но не представляла, что это будет её профессией. Никаких связей в литературном мире в 19–20 лет у неё не имелось. Рукопись книги «Китайчонок Ли» она оставила в редакции, редактор прочитал, задал вопросы и пришёл к выводу, что нужно печатать.
У мамы в жизни особняком стоит один важный эпизод. Нарком просвещения Анатолий Луначарский предрёк ей судьбу поэта, когда к этому, казалось, не наблюдалось никаких предпосылок. Мама училась в балетной школе и собиралась стать балериной (по окончании её даже зачислили в труппу). На выпускном концерте она танцевала под музыку «Похоронного марша», принимала какие-то позы и читала свои стихи. В зрительном зале присутствовал Луначарский. Говорят, он с трудом сдерживал улыбку. Через несколько дней маме позвонили из Наркомата просвещения и пригласили на приём к Луначарскому. При встрече он сказал, что она будет писать весёлые стихи. Весёлые? Это её обидело, потому что она настроилась в творчестве на серьёзный лад. На прощание Луначарский посоветовал много читать, чтобы стать образованным человеком, и вручил список книг, который составил для Агнии Барто.
— В книжных магазинах — изобилие детской литературы. Что вы думаете о выпускаемых книгах для детей?
— Сейчас много прекрасных изданий современных авторов. И Агнию Барто часто переиздают. Оформляют как старыми рисунками, из советских изданий, так и новыми.
— Вам нравится?
— По-разному. Я привыкаю к современному стилю. Сначала мне это сложно, я пытаюсь как-то объяснить себе увиденное, и тогда многое становится близким.
