Прививка от оспы
Ее появлением мы обязаны британскому врачу Эдуарду Дженнеру. Правда, сам Дженнер считал, за избавление от оспы человечество должно благодарить… английских доярок!
К середине XVIII века, когда родился Дженнер, от оспы умирал почти каждый пятый из заразившихся, а из тех, кто выживал, многие оставались навсегда обезображенными рытвинами оспин на лице и на теле. Болезнь опустошала целые страны.
Однако уже тогда было замечено, что выжившие оспой вторично уже не заболевали, у них вырабатывался иммунитет. На этом и были основаны первые попытки победить болезнь. У людей, перенесших слабую форму оспы, брали кусочки тканей и прививали здоровым – в надежде, что они легко переболеют и обретут иммунитет. Это помогало, увы, далеко не всем: многие после таких прививок тяжело заболевали и даже умирали – в среднем двое из каждых ста.
Эдуард Дженнер, начавший работать врачом далеко от Лондона, в фермерской глубинке, заинтересовался рассказами доярок и скотников, которым случалось заразиться коровьей оспой. Болезнь эта протекала у людей очень легко, но зато после этого они уже никогда не заражались человеческой, или, как ее еще называют, «натуральной» оспой.
Проведя исследования, Дженнер решился на эксперимент: в мае 1796 года он сделал восьмилетнему мальчику прививку веществом, взятым из прыщика коровьей оспы на руке доярки. А через несколько недель привил легко переболевшему ребенку настоящую оспу. Мальчик не заболел, обретя на всю жизнь прочный иммунитет!
Прошло всего несколько лет, и усовершенствованный Дженнером метод вакцинации получил широкое распространение в Англии, а затем и повсюду. Причем скромный врач даже и не пытался извлечь из этого личную выгоду: инициативу проявил британский парламент, наградивший Дженнера крупной суммой.
Врач – философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной
Способ Короткова
Этим методом до сих пор пользуются для измерения артериального давления. 8 ноября 1905 года русский врач Николай Сергеевич Коротков в своем докладе на «Научном совещании Клинического военного госпиталя Военно-медицинской академии» сообщил об открытом им звуковом методе бескровного определения максимального и минимального артериального давления у человека.
Давление измеряли, медленно выпуская воздух из манжеты, надетой на плечо больного, до появления пульса на лучевой артерии. В качестве первой манжеты Рива-Роччи использовал кусок велосипедной камеры, а воздух накачивал при помощи кузнечных мехов. Показания были крайне неточны, а для их измерения использовался ртутный прибор. Кстати, этот самый прибор стал причиной смерти своего изобретателя. Рива-Роччи умер, отравившись парами ртути.
Открытию Николая Короткова мы обязаны успешным развитием новой главы в кардиологии – учению о гипертонической болезни.
Юношеский пессимизм – настоящая болезнь молодости
Группы крови
О том, что можно спасти больного при помощи переливания крови, врачи знали с давних пор. Правда, пользовались этим методом очень осторожно. Больные выздоравливали лишь в редких случаях, а в большинстве своем отправлялись на тот свет сразу же после лечения.
Первый известный случай переливания крови – опыт лейб-медика Людовика IV Жана Батиста Дени по переливанию крови ягненка пятнадцатилетнему мальчику в 1667 году закончился плачевно. Парижская академия наук отреагировала мгновенно и жестко, запретив подобные эксперименты впредь и до скончания времен.
Длилось это до тех пор, пока немецкий врач Карл Ландштейнер не сделал свое предположение о том, что операции по переливанию крови рискованны лишь в том случае, если кровь донора не совместима с кровью реципиента. В 1900 году Ландштейнер, тогда ассистент Венского института патологии, взял кровь у себя и пяти своих сотрудников, отделил сыворотку от эритроцитов с помощью центрифуги и смешал отдельные образцы эритроцитов с сывороткой крови разных лиц и с собственной.
В совместной работе с Л. Янским по наличию или отсутствию агглютинации Ландштейнер разделил все образцы крови на три группы: А, В и 0. (Два года спустя ученики Ландштейнера, Штурли и Декастелло, открыли четвертую группу крови – АВ).
Обратив внимание на то, что собственная сыворотка крови не дает агглютинации (склеивания) со «своими» эритроцитами, ученый сделал вывод, известный сегодня как непреложное правило Ландштейнера: «В организме человека антиген группы крови и антитела к нему никогда не сосуществуют».
Человек – система в высшей степени саморегулирующая, сама себя поправляющая и даже совершенствующая
«Стетоскоп»
Изобретению эффективного инструмента, заменившего непосредственное прослушивание, удивительным образом способствовал… эротический фактор.
Не решаясь приложить ухо к пышной груди юной пациентки, французский врач Рене Лаэннек нашел неожиданное решение: «Возраст и пол больной не позволили мне применить прямую аускультацию ухом, приложенным к области сердца. Я попросил несколько листов бумаги, свернул их в тугой цилиндр, приставил один конец к области сердца и приложил ухо к другому. Я был удивлен и удовлетворен, когда услышал удары сердца такие ясные и отчетливые, какими никогда не слышал их раньше».
На следующий день доктор Лаэннек применил новый метод на обходе в клинике, обнаружив активную стадию туберкулеза у трети легочных больных. За неимением другого инструмента, врач некоторое время пользовался бумажным, а в свободное время вытачивал приборы собственной конструкции из различных пород дерева.
Первый стетоскоп Лаэннека представлял собой два одинаковых цилиндра с резьбовым соединением. Оригинальная конструкция позволяла использовать прибор как в собранном, так и в разобранном виде.
Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач
Пенициллин
Открытие пенициллина продлило жизнь человека в среднем на 30–35 лет. Но сделано оно было случайно. Британский микробиолог Александр Флеминг не отличался аккуратностью.
И вот однажды в одной из чашек Флеминг обнаружил плесень, которая, к его удивлению, подавляла рост оставленных там болезнетворных стафилококков. Отделив плесень, он установил, что «бульон, на котором она разрослась, приобрел бактерицидные свойства, подавляя многие патогенные микробы».
Penicillium – так назывался этот редкий вид плесени, и, казалось, Флемингу оставалось сделать лишь шаг, чтобы уже тогда, в 1929 году, мир получил пенициллин. Но, увы, этот странный человек и пальцем не шевельнул, чтобы объявить о своем открытии. Он с готовностью делился с коллегами образцами своего «антимикробного бульона», но ни разу не упомянул о пенициллине ни в своих лекциях, ни в научных статьях.
И, возможно, пенициллин был бы вообще забыт, если бы эстафету не подхватили двое ученых – англичанин Флори и американец Чейн.
