Владимир Полупанов, «АиФ»: — В одном интервью ты сказал, что «телевидение давно следует почистить». Неожиданно услышать такое от человека, работающего на ТВ многие годы. От чего бы ты его почистил?
Вадим Галыгин: — Желтуху бы всю убрал (из серии «Съел дочку, чтобы спасти почку»). Видел недавно Алибасова в коляске на шоу Малахова. А перед этим была целая серия программ, посвящённых какой-то изнасилованной девочке. Ну это же за гранью добра и зла! Да, эти шоу дают высокие цифры. Если бы было можно поставить скамейку и смотреть в чужое окно, люди бы не работали, а сидели и смотрели, что там делают условные Зина и Степан. «О, смотри, они чашку разбили! О! Он на неё полез!» Тут вам и «Дом-2», и «Привет, Андрей!», и всё остальное. Народ глупеет от таких зрелищ. А если говорить об общей тенденции, то, по сути, всё наше телевидение сейчас — это «Алло, мы ищем таланты» во всех своих проявлениях. Засилье похожих форматов. Могу выделить только программу Елены Малышевой «Жить здорово!» как нечто своеобразное, живое и, наверное, приносящее кому-то пользу.
А главная претензия к современному ТВ — это то, что пропало ощущение правды. Каждый может что угодно ляпнуть и не отвечать за свои слова. Эта вседозволенность только начала наносить вред. Она жутко раздражает общество. Именно поэтому такой большой всплеск агрессии. Ладно, в юморе мы шутим на разные закрытые темы. Но сейчас же не стало никаких границ. Вообще ничего святого, можно всё. Например, написать что-то безответственно, а потом оправдаться: «Это не я. Меня взломали».
Телевидение сейчас находится в застое. За огромные деньги снимаются купленные на Западе и адаптированные для нашего рынка проекты. А какие-то идеи, придуманные здесь, отметаются. Если раньше можно было прийти на канал с какой-то идеей, тебе, по крайней мере, давали возможность сделать пилотный выпуск. Сейчас этого нет. На фига чего-то менять, если можно взять придуманное кем-то?
— У тебя был печальный опыт? Ты что-то предложил, и твою идею отвергли?
— Много таких примеров. Куда бы ты ни пришёл, ты всем неудобен. Потому что большие медиа-холдинги всё скупили, всем всё поручили. И, если ты приходишь как бы со стороны, тебя просто отфутболивают.
— Слышал, и к юмору на ТВ у тебя большие претензии. Но разве ты не один из тех, кто в этом виноват? Вы сами открыли ящик Пандоры, дав зелёный свет жёсткому «комедиклабовскому» юмору, который расползся по всем каналам.
— Есть в этом злая шутка: мы сами себе наступили на хвост. Я рос на миниатюрах Петросяна и Евдокимова, смотрел взахлёб программу «Вокруг смеха» Иванова, читал фельетоны Арканова, учился у Задорнова. Юмор в советские времена делился на социальную сатиру и бытовые истории из серии «Возвращается муж из командировки…». Долгие годы вокруг этого всё и варилось. Мы (Comedy Club. — Ред.) показали, что есть иной юмор. Для кого-то он был шокирующим, ужасным, жёстким. Но самые смешные анекдоты всегда самые сальные, матерные, на табуированные темы, например, про секс. Мы не просили давать такое в эфир днём, были против того, чтобы на наши выступления приходили подростки.
Изначально всё было в рамках программы, которая называлась «клубом»: закрытая структура для избранных. Не нравится — не ходи и не смотри. Этого не было на федеральных каналах. А пришло к тому, что сегодня концерт группы «Ленинград» можно увидеть по телевидению без купюр. Шнуров и в 1990-е годы пел такие песни и никогда не изменял себе. И только лет пять назад сознание наших соотечественников вдруг изменилось. Люди поняли, что могут воспринимать литературный мат. Чиновники из правительства танцуют и машут руками под песни «Ленинграда». Оказывается, и это возможно. И ты уже сам не чураешься, и вроде Шнур классно поёт. Это же он не матерится, там же мысль заложена (смеётся).
Видя успех Шнура, многие пытаются его повторить. И такого юмора стало очень много в телевизоре, и особенно на интернет-площадках. Всё одинаково пошленькое и несмешное. Вот это надо дозировать. Даже умея придумывать и писать что-то смешное, сегодня попробуй удиви. Если человеку не смешно в течение 10 секунд, он тут же переключается на другое.
— Ты ведёшь на портале «Одноклассники» «Анекдот-шоу». Может быть, мне просто не везёт. Но за последние годы я не слышал смешных анекдотов. Может, у меня притупилось чувство юмора?
— Смешных анекдотов действительно стало меньше. Раньше народ, выпивая и веселясь, так или иначе их генерировал, придумывал. Кто-то где-то удачно сказал, кто-то подхватил, облёк в правильную форму, и это стало кристаллом юмора. Помню, в 1990-е каждое утро начиналось с того, что в компании наперебой рассказывали друг другу свежие анекдоты. Это помогало выстраивать коммуникации. Рассказывающий становился душой компании.
Но, получив доступ ко всей развлекухе через маленький смартфон, люди стали привыкать развлекаться и отучились придумывать что-то своё, смешное и вечное. И океан юмора, зашитый в короткие анекдотические истории, обмельчал. Наша задача — постараться этот жанр хотя бы сохранить. Раньше я собирал ещё и частушки. Зная об этом, мне дарили сборники на дни рождения. Сейчас спроси кого-нибудь: «Ты частушки знаешь?» На тебя как на идиота посмотрят. Это же архаизм. А я иногда по вечерам перечитываю их и в голос смеюсь, делая закладки. К сожалению, этот жанр уходит в прошлое. Смешных анекдотов тоже всё меньше и меньше, но они есть.
— А почему программа идёт на платформе «Одноклассников»? Телевидение не готово брать это?
— Мы не думали, что это дойдёт до телевизора. Но канал «РЕН ТВ» обратил на наш проект внимание и для того, чтобы «опозитивить» свою аудиторию, купил у нас первые два сезона. А на «Одноклассниках» мы нашли огромную «неокученную» аудиторию. Там ведь не только бабушки с дедушками тусуются, но и большое количество молодых людей. Может быть, они не такие продвинутые, как аудитория Instagram. Но эта аудитория более честная. Они прямо так и пишут: «Фигня ваши анекдоты». Или: «Позвали каких-то идиотов, которые не могут анекдот рассказать». Всё по-честному. Никто никого не обманывает. К тому же этих людей не надо сильно удивлять.
— А можешь привести пример смешного анекдота?
— Он не совсем новый. Возвращается Рабинович домой грустный. Жена спрашивает: «Где ты был?» «Меня новая украинская власть на допрос вызывала». — «Тебя? А что с тебя взять? Ты же простой баянист». — «Так меня и спрашивали, играл ли я на дне рождения Януковича». — «И что ты сказал?» — «Сказал, что играл». — «Какой же ты дурак. Что, не мог соврать?» — «Не мог. Они же все там были».
— А с тобой анекдотические истории происходят?
— Постоянно. И их масса. Барак Обама был ещё лишь кандидатом в президенты США, и мне одна моя знакомая привезла из Америки майку с его портретом. После чего вместо слов «привет», «пока», а иногда вместо тоста я стал произносить: «Барак Обама». Это сочетание слов стало моим приколом, что-то типа «эге-гей» или «коко джамбо». В 2011 году мы с супругой Ольгой отправились на премию «Муз-ТВ», где среди гостей была голливудская звезда Шэрон Стоун. Там было очень жарко, я спустился с VIP-трибуны за водой вниз. Возвращаюсь к супруге с бутылками и вижу, как Шэрон Стоун спускается по ступенькам мне навстречу с VIP-трибуны, спотыкается и летит вниз. Я машинально бросаю воду и ловлю её в свои объятия. «Сенкью», — сказала она. «Барак Обама!» — ответил я автоматом. «Шэрон Стоун», — представилась она.
— Ты ведь действующий резидент Comedy Club. Раньше тебя там чаще можно было увидеть. Почему ты перестал работать в жанре миниатюры?
— Когда мы создавали Comedy Club, то распределили функционально свои роли. Поначалу я сольно читал абстрактные монологи: «Белка, сука, хитрая, суслик, сука, маленький». А у других ребят сложились трио или тандемы, как у Харламова и Батрутдинова. Иногда я к кому-нибудь из них присоединялся. Шли годы, нужно было искать своего постоянного партнёра. Какие-то номера мы делали с Гариком Мартиросяном — по сути, он брал у меня интервью. А потом Гарик сказал, что устал. И я остался без партнёра. Но другая причина, более важная, в том, что такого юмора стало очень много. Я не совсем понимаю, что я сегодня могу людям сказать, чтобы это было смешно.
У меня есть программа «Армейский stand up», где я читаю истории из жизни, которые со мной приключились. Когда рассказываешь об этом в цветах и красках, это смешно. Но я не могу это вынести на телек. Потому что законы не позволяют. Поэтому нахожусь в творческом поиске и анализе. Слежу за тем, кто чего делает, чтобы не повторяться. И, возможно, в новом сезоне снова появлюсь в «Камеди». Ребята зовут. Я сильно скучаю по сцене и зрителю, особенно когда этого долго нет.
— А почему ты в какой-то момент исчез из Comedy Club?
— Когда в первый раз уходил, это было связано с созданием кинокомпании. Мы написали сценарий сказки и сняли «Самый лучший фильм», который изначально назывался «Самое русское кино». Потом сняли «Очень русский детектив». То есть я пытался состояться как бизнесмен. Было время, когда просто не до конца понимал, что происходит в «Камеди». Там была смена авторского состава. И не всегда получалось вникнуть. Важно ведь адекватно присутствовать, быть полезным, боевой единицей, а не потому, что ты находишься там «из уважения или жалости». Если я себя не вижу в составе, я туда не стремлюсь.
— Резидентам «Камеди» хорошо платят?
— Сейчас не знаю, как обстоят дела. У всех появились агенты, ставки, личные контракты. Раньше платили хорошо. За съёмочный день — от 2 тысяч долларов и выше. Если у тебя был эксклюзивный контракт, то за телевизионный сезон ты мог получать сотни тысяч долларов. Это было в хорошие времена. Но мы подписывали договоры, согласно которым не имели права больше нигде сниматься. Теперь нужно вникать в том, как это устроено, чтобы не продешевить (смеётся).
— Ты свои миниатюры пересматриваешь? Они тебе кажутся смешными спустя время?
— Всё, что я делал раньше, мне кажется смешным до сих пор. В КВН мы называли это «кристаллами юмора». Это когда через 10 лет шутка всё ещё кажется смешной. Люди помнят образы Капая, Рубилова, спрашивают, скучают. Можно ли это возобновить? У меня была идея снять с этими персонажами сериал а-ля «Наша Раша».
— В интернете гуляет масса «шуток от Вадима Галыгина». Они твои? Или тебе их приписывают? Например, «самое удивительное в певцах, что ртом они поют точно так же…». Или: «Наглость — не порок, а средство продвижения». «Алкоголизм — это когда не хочешь пить, а надо». «Алкоголь в малых дозах полезен в любых количествах». «Я утром как огурчик — зеленый и весь в прыщах».
— Честно говоря, не слежу за этим. Но это не мои шутки. У меня есть шутка, когда кто-то говорит, что утром он как огурчик, я спрашиваю: «Морда в пупырышках, весь зеленый и задница горькая?» У меня есть четкий портрет того, кто всё это пишет и комментирует. Одна из самых долгих карьер у меня — на радио, где я начал работать в 1993 году. Была у меня авторская программа «Армейская гостиная», потом мы открыли «Альфа-радио», которое по сей день работает в Белоруссии. Будучи руководителем отдела спецпроектов на радио, я получал весь аналитический отчёт о том, кто и что слушает. Читал комментарии, а потом видел их авторов, которые приходили за призами. Я уверен, это те же самые люди, которые просто перекочевали в интернет.
Для того чтобы угробить сегодня человека, не нужно ломать ему ноги и руки, бить в морду. Можно просто в комментариях написать. Если это барышня — что она конченая дура и страшная. Будет 50 комментов о том, какая она классная. А остальные 100 — что она тупая жирная корова. Ей на неделю есть чем заниматься. Подруги будут доставать её из ванной с перерезанной веной. Потому что какой-то очень авторитетный мудак назвал её коровой. И он перечеркнул 54 классных коммента. Помнишь, как в фильме «Поездка в Америку»? «Доброе утро, соседи». — «Иди ты в ж..». Что можно ожидать от людей, когда ты делишься с ними тем, что им совершенно не нужно? Никого на самом деле не интересует, как ты сегодня выглядишь, как выглядит твой завтрак, обед или ужин.
ОАО))) pic.twitter.com/0W3fr9IbcE
— Вадим Галыгин (@GalyginVadim) 23 ноября 2015 г.
— Ну а все-таки есть шутки, которые ты сам придумал?
— Я все шутки сам придумываю. С Лешей Троцуком мы много шуток хороших написали. Но я не люблю выдергивать их из контекста.
— Ты участвовал в программе «Деньги или позор», и ведущий дядя Витя сказал, что тебя всё чаще можно увидеть в жюри различных проектов. На это ты сказал: «К сожалению». Почему к сожалению? Ты туда ходишь из-под палки?
— Я не люблю сидеть в жюри. Иногда я это делал, потому что положено по контракту. Где-то меня лично просили производители шоу, например, Слава Дусмухаметов. Выносить какие-то вердикты, например, в конкурсе, где должен выиграть кто-то один, я не могу. Представь себе, сказать такое человеку: «Ты делал это не очень хорошо, давай, до свиданья». У меня философия жизни такая, даже в семейных отношениях, я не строю отношения на том, что кому-то что-то можно, а кому-то что-то нельзя.
В проекте «СТС зажигает суперзвезду» я вообще не понимал, что делаю. Когда сидел в жюри проекта «Не спать», там хотя бы были юмористы. Они люди не обидчивые, к тому же получали какие-то деньги, даже не выигрывая. Но все равно: а вдруг я ошибся? Поэтому выступать в роли члена жюри мне очень некомфортно. Время от времени меня Александр Васильевич Масляков приглашает посидеть в жюри Премьер-лиги КВН. Они для меня все классные. Потому что это молодые веселые ребята, которые нашли время все это придумать и собраться. Будь моя воля, я бы делал независимое зрительское голосование, тем более что технологии сейчас позволяют. Я всегда задаю вопрос: «С какого перепуга я решаю судьбу другого человека?» По себе знаю, что цена одной шутки может быть 10 минут, а может — и 10 бессонных ночей.
— Тебе нравится украинский «95-й Квартал»? Согласись, что у них большая степень свободы, чем у наших юмористов? Они более раскрепощенные в том, что касается, в частности, политического юмора?
— Меня с «Кварталом» связывают давнишние отношения. Я работал с их авторами, много писал для украинских команд. На Украине у меня была своя команда «Три толстяка» из Хмельницкого. Мы много писали для ребят вместе с Лёшей Троцюком. А позже, переехав из Беларуси в Москву, создавали команду «Незолотая молодежь» на базе юрфака МГУ.
Когда на Украине случился первый Майдан, они уже тогда стали многое себе позволять. В Киеве был филиал Comedy Club («Киев стайл»). И степень смелости у них была высокой. По мне так это было слишком. Я все время говорил, что ребята очень рискуют, потому что были серьезные перегибы. Одно дело — по кому-то пройтись, жестко подколоть, а там было просто полное уничтожение отдельных личностей. Когда «Квартал» стал большой машиной, я смотрел на их беспредельные шутки как на само собой разумеющееся. Степень социальной и политической сатиры у них, конечно, крайне высока. Поэтому всегда переживаю: главное, чтобы не было никакой физической расправы, каких-то притеснений.
В сериале «Слуга народа» есть некоторые вещи, которые по законам других стран априори невозможны. Например, похороны президента или шутки о том, что его сначала хотели сжечь, но цены на газ такие, что решили его закопать. Не только в России, но в подавляющем большинстве стран де-юре такое невозможно. Украина — ментально другая страна, с совершенно другими ценностями, процессами и отношением народа к власти, чем в России.
— Какая деятельность тебе сегодня приносит больше всего денег?
— То, что приносило изначально. У меня есть продакшн-компания, которую мы основали с Володей Микуличем. Раньше мы и кино снимали. Сейчас производим в основном контент для телевидения и интернет-площадок. Это то, откуда мне постоянно капает. Тут и творчество, и рутина.
— Ты не всегда в кадре в этих проектах, а выступаешь и как продюсер?
— Даже когда мы кино снимали, где-то я выступал автором сценария, где-то — продюсером. Но одеяло на себя никогда не тянул.
Уже много лет у меня работает рекламное агентство AIDA Pioneer в Беларуси. И на российском рынке у нас есть её дочерняя компания. Занимаемся сопровождением рекламных кампаний, креативом. Хорошим приработком всегда оставалось то, что я умею делать лучше всего: ведение мероприятий. Я на этом рынке уже около 27 лет. И этот хлеб, слава богу, всегда есть. Когда у людей с деньгами было полегче, этого было много. Но даже сейчас, при затянутых поясах, этот вид деятельности, слава богу, жив. Люди по-прежнему отмечают дни рождения, свадьбы, в меньшей степени — корпоративы. Есть какие-то новые ответвления, в которых я себя потихонечку пробую. Получится — потом расскажу. Это связано с IT и информационными технологиями, интернетом в широком смысле. И еще я стал чаще сниматься в кино как актёр. Раньше побаивался, сейчас осмелел. Есть у меня убеждение, что в кино должны играть актёры. Я в большей степени артист, а не актёр. Актёрство – это сложное ремесло, которому стоило бы поучиться. Дай бог, найду время.
— А было такое, что ты отказывался от ролей?
— Не отказывался. Но высказывал сомнения, говорил, что, наверное, не справлюсь. Меня убеждали, что справлюсь. В этом году выходит картина «Упыри», первый белорусский хоррор (фильм ужасов — Ред.) в стиле «все умерли».
— Кого играешь?
— Трусливого контрабандиста, у которого на своём уровне всё было хорошо, пока не произошла цепочка событий. Классический сюжет «ужастика»: компания молодых людей (в этот раз — иностранцев с нашими девушками) отправляется в путешествие по Беларуси и попадает в разные перипетии. Мы его делали с прицелом на некую этническую составляющую. Фильм малобюджетный. Там нет спецэффектов, компьютерной графики и суперзвезд. Зато обыграны народные приметы. Я играю в этом кино и являюсь продюсером картины. И ещё меня убедил сняться в своей дебютной картине «Новогодний ремонт» мой старинный друг, стоматолог Артур Пинхасов. Это его дипломная работа. Кстати, и Паша Воля, и Гарик Мартиросян, — мы все со своими семьями обслуживаемся в клиниках Артура. Он всегда хотел стать режиссёром. Выучился и снял прекрасное кино.
А ещё меня позвал Алексей Рязанцев сняться во второй части комедии «Женщины против мужчин». Я тоже поначалу отказывался, так как не видел первую часть и не совсем понимал, что у меня за роль. Но в конечном итоге сыграл управляющего отеля (напыщенного педантичного карьериста). Нельзя сказать, что роль...
— …Выдающаяся?
— Маленьких ролей, как известно, не бывает. В данном случае для игровой практики вполне сгодится. В июле (уже идут съёмки) буду сниматься в белорусском фильме «Следы Апостолов-2». Это исторический триллер о князьях Радзивиллах. Утеряны артефакты, которые стоят немыслимых денег, и современные авантюристы пытаются их найти. Я там играю современного персонажа. У меня роль перевертыша. Сначала я одно, а потом — другое. Это развернутый ответ на вопрос о том, что мне приносит деньги.
— Почему твой фильм «Очень русский детектив» провалился в прокате?
— По разным причинам. Мы попали в жернова разных обстоятельств. Во-первых, вышли с картиной «в хвост Бондиане», которая выгребла деньги из карманов зрителей. Во-вторых, встали в шлейф картины, которую выпустил «Камеди клаб продашн» («Самый лучший фильм»). Я катался со своей картиной по городам-миллионникам, и меня спрашивали: «Ваш фильм такое же г…но, как „Самый лучший фильм“?» Я отвечал: «Это другое г…о. Посмотрите, пожалуйста». В-третьих, в день премьеры на большей части России было объявлено штормовое предупреждение. В Новосибирске на нашу премьеру пришёл всего один человек. Мело очень сильно, но один зритель всё-таки дошёл до кинотеатра. Мы ему за мужество и героизм отправили подарок. Этот фильм тогда просто не посмотрели. Многие люди, что очень приятно, спустя время раскусили эту картину. Юрий Стоянов, сыгравший в фильме, тоже остался очень доволен этим опытом. В месяц я получаю несколько хвалебных отзывов типа: «Как можно было этот фильм пропустить? Какой тонкий стеб! Все жанры спародировали». Конечно, делая первые продюсерские шаги, мы много чего не учли. Но этим фильмом я очень горжусь.
— Ты теперь многодетный отец. В финале хочу тебя поздравить с рождением третьего ребенка (сына) и пожелать тебе и всей твоей семье крепкого здоровья.
— Спасибо. А мне, в свою очередь, хочется пожелать, чтобы взрослые и дети вылезли из своих телефонов и больше общались в реальности. Всем хочу пожелать быть добрее, веселее и позитивнее.
