Владимир Полупанов, «АиФ»: Один из героев в вашем свежем спектакле «В Бореньке чего-то нет» говорит: «Есть режиссёры, которые снимают кино, а есть, которые не снимают. Он выбрал второй путь». Насколько этот тип режиссёра сегодня распространён?
Леонид Барац: Мне кажется, что режиссёры, которые «не снимают», сегодня тоже есть. Но в основном все бросились зарабатывать деньги. Все «целятся» в аудиторию. И мы даже дописали текст в этом спектакле (поколенческие размышления 45-летнего режиссёра Максима на тему: что мы успели, что после нас останется). Он говорит, что раньше режиссёры хотели что-то сказать и говорили это зрителю. И зритель уходил с переживаниями и мыслями режиссёра. А сейчас режиссёр пытается понять, что хочет зритель, и сказать ему именно это.
Ростислав Хаит: То есть раньше зритель уходил со своими мыслями по поводу чужих переживаний, а сейчас остаётся со своими мыслями, ничего нового не получая. Поэтому мы, актёры и режиссёры, — это ничего, пустое место.
— Рассуждая про нынешнее время, ваши герои говорят: «Непонятно, в какое время мы живём». Вы сами с этим вопросом разобрались?
Б.: Да, там целый монолог про время. «Кобзон уже должен был стать нашим милым, уютным прошлым, но он по-прежнему наше настоящее. Поэтому и в настоящем настоящего не случилось».
— Но, может быть, «не время такое, а мы сами его таким делаем»?
Б.: Я тебе уже, по-моему, высказывал эту — не нашу — мысль, что в советское время у людей не было больших денег, хороших машин, они не выезжали за границу, поэтому читали книги, ходили в театры и на концерты. Этим жили и были наполнены. А сейчас все добродетели заменила одна — успешность. И как ты к ней пришёл, уже особо никого не волнует. Примета времени именно в этом.
Х.: А я в разное время даже одного и того же дня испытываю совершенно противоположные ощущения. Посмотришь новости, поговоришь с кем-то, узнаешь какой-то неприятный факт из Интернета и ужасаешься: «Боже, как мы живём! Что в стране происходит?» А вечером этого же дня встретишься с приятным человеком, узнаешь что-то хорошее и думаешь: «Да нет же. Классная у нас страна. Какие вокруг люди!»
— Ещё одна фраза из нового спектакля: «Быть несчастным легко. Жизнь даёт кучу поводов для этого, достаточно просто не сопротивляться». В нашей стране счастливым быть сложнее?
Б.: Бог его знает. В той же Швеции или Норвегии всё прекрасно с точки зрения экономики, но их жителям не хватает амплитуды эмоций. И они там довольно несчастны. Есть шведский фильм «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии». Это очень хорошее кино, где режиссёр создаёт ощущение: так скучно жить, что мухи вокруг мрут. Известно, что будет завтра-послезавтра. Рутина.
Х.: У Александра Демидова в нашем спектакле «Письма и песни...» есть фраза: «Ты идёшь с тяжёлыми сумками, зима, минус 30, лифт не работает. Прёшь наверх. Дошёл. Водочки выпил с горячим борщом. Хорошо. А было бы тебе так хорошо, если бы тебе до этого не было так плохо?»
Б.: Так что поводов для счастья в нашей стране полно.
— От вас в спектакле достаётся операторам, осветителям, режиссёру. Но вот актёры, мне показалось, не сильно пострадали.
Х.: Неправда. Мы «с любовью» ко всем людям. В этом же эпизоде есть фраза: «Актёры — они как малые дети. Только дети вырастут и поумнеют. А эти уже никогда».
Б.: У нас там есть и пьющий артист-звезда, который третий день в запое, и другой — самодовольный, просящий чаю с имбирём. Так что всем досталось.
— «Не жди, чтобы было хорошо, и будет как-то полегче». По вашим ощущениям, полегче глобально будет?
Х.: У каждого своё понимание «полегче». Когда-нибудь будет.
Б.: Мы живём с ощущением, что все вокруг, кроме нас, виноваты. Мне кажется, как только мы повзрослеем и поймём, что нам нужно на себя и свои проблемы обращать больше внимания, чем на кого-то пенять, тут-то нам и полегчает.
— Это правда, что ваш следующий фильм будет про старость?
Х.: Следующий фильм будет продолжением «О чём говорят мужчины». Одна из тем — это возраст. И мы постараемся сделать так, чтобы людям было смешно.
— Уже чувствуете, как «костлявая рука возраста» подбирается к горлу?
Х.: Мы начали рефлексировать по этому поводу задолго до того, как появились первые признаки старения. Работаем на опережение.
Б.: По этому же алгоритму у меня проходят все вечеринки. Я сначала притворяюсь пьяным, а минут через 40 реально пьянею.
Х.: Так устроен мозг. Если ты признаёшь какую-то проблему, то на 50% ты её уже решил.
— Новый год наверняка встретили на работе. Можете вспомнить свой самый безумный корпоративный праздник, на котором вы работали?
Б.: Помню, одна компания три дня гудела в подмосковном пансионате. На третий день кутежа мы приехали её развлекать. В первый момент участники «корпоратива» даже не посмотрели на нас. Потому что все были страшно пьяны. Кто лежал, кто полусидел. Мы долго завоёвывали их внимание. И всё-таки они стали на нас реагировать. Обрадовавшись, мы начали им что-то рассказывать, петь и танцевать. Но в какой-то момент по проходу между кресел к нам подходит очень пьяный человек. Мы понимаем, что он хочет что-то попросить, заказать, может, сказать какие-то слова в микрофон. Мы со Славой (Ростислав. — Ред.) наклоняемся к нему. И он говорит: «Пошли на х... отсюда».
