«Любимый город может спасть спокойно...», «И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука...» — эти песни на стихи Евгения Долматовского пели и в будни, и в праздники. Внучка же поэта Татьяна Долматовская особенный упор сделала на «Дорогу на Берлин»: «А название такое, право слово, боевое...» Помните её?
Татьяна Долматовская, которая с началом СВО перебралась в Лондон и заняла откровенно антироссийскую позицию, объявила: как владелец авторских прав, она «с удовольствием запрещает» её исполнение. Видимо, в следующий раз «лондонская сиделица» запретит другое стихотворение деда, в котором он пишет: «Украина, Украина, Украина, Дорогая моя!/ Ты разграблена, ты украдена» и обещает: «Наша армия скоро ринется /В свой обратный маршрут. /Вижу — конница входит в Винницу, /В Киев танки идут».
«Вторая мама» укрыла от немцев
Украина занимает в судьбе поэта особое место. В августе 1941 г. 26-летний Долматовский попал в окружение под Уманью, был ранен в голову и руку и взят в плен, из которого бежал со второй попытки. В это время в Москве коллеги-литераторы, уверенные, что поэт погиб, устроили вечер его памяти. Мать Долматовского туда не пошла, передав через Твардовского: «Сын жив, я знаю». Раненому и изможденному, да ещё глубокой осенью, Долматовскому вряд ли бы удалось выжить на оккупированной врагами территории, если бы не местная крестьянка Марина Михайловна Вербина — она дала поэту убежище и выходила от ран. Поэт называл её своей «второй мамой». После войны он ежегодно навещал эту простую русскую женщину, вплоть до её кончины.
После войны приедет он и в другое памятное место — концлагерь Бухенвальд. После он напишет стихотворение «Лагерь смерти», где будут строки: «Когда бы не побег, пожалуй, тоже/ На абажур моя пошла бы кожа...» В плену никто из боевых товарищей не выдал, что Долматовский — еврей, коммунист и командир. Иначе его бы сразу убили.
Там же, в плену, судьба свела Долматовского с немецким генералом Даниэльсом, который заявил военнопленным о скором взятии Москвы и победе фюрера над Россией. Пройдет год с небольшим, и в декабре 1942 года Даниэльс сам попадет в плен под Сталинградом, где в тот момент находился и Долматовский. Поэт попросил у командующего фронтом Рокоссовского разрешение на встречу с фашистским генералом. «Я встал перед ним и фразу за фразой стал повторять то, что Даниэльс говорил нам тогда, только переворачивая все в обратный адрес... „Вспомните прошлогодний август, уманское окружение, школу в селе Подвысокое и группу раненых командиров, сидящих за партами. Я — один из тех командиров!“ — сказал я на немецком. Вероятно, для штабистов сцена эта могла выглядеть несколько театрально. Но не для меня и не для фон Даниэльса», — позже вспоминал Долматовский.
Его спасло чудо
Под Сталинградом поэт снова был ранен. Но быстро вернулся в строй, чтобы продолжить в рядах армии победное наступление. В Берлине 5 мая 1945-го он встретил свой 30-й день рождения. А 7 мая присутствовал при подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии.
Хотя всё могло быть в его жизни иначе, если бы Долматовского, который рвался на фронт, на войну не пустили, как сына врага народа. Его отца, известного московского адвоката Арона Долматовского, арестовали в 1938 г. по обвинению в шпионаже. Евгений в тот момент был в командировке на Дальнем Востоке. Получив телеграмму о необходимости прибыть в Москву, поэт 8 дней добирался в столицу. На вокзале его встретил Константин Симонов, друг, с которым они сблизились во время учебы в Литинституте. Симонов был смурной, он уже все знал. Евгений от отца не отказался, как мог, хлопотал об освобождении. В итоге тучи нависли уже и над самим молодым литератором. Евгения спасло чудо. В день, когда его должны были исключить из комсомола, 1 февраля 1939 г., в газетах опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 172 литераторов. Долматовскому за дальневосточные стихи дали орден «Знак почёта». Дело в отношении поэта закрыли. О том, что в тот же месяц был расстрелян его отец, Долматовский узнает только в 1954 г., после смерти Сталина. До тех пор семья считала, что Арон Долматовский находится в лагере без права переписки, и отправляла ему посылки.
Он с блокнотом, она — с «Лейкой»
А тогда, в 1939 г., как только миновала опасность ареста, Долматовский выразил желание стать военным корреспондентом.
Попал на Финскую войну, про которую писал: «Три дня непрерывного боя./ Три длинные ночи без сна./ Минуту мы спали. Но стоя. /Нам снилась одна тишина».
С тех пор он не покидал передовую, за исключением плена и того времени, когда его проверяли в НКВД как побывавшего на вражеской территории. И снова чудо — Долматовскому развешают вернуться к обязанностям фронтового корреспондента. Возможно, эти чудеса были следствием счастливого характера поэта. Он обладал неисчерпаемым запасом жизнелюбия. На всех фронтовых фотографиях с его лица не сходит улыбка. Хотя есть этому и ещё одно объяснение — с той стороны камеры стояла его супруга, фронтовой фотокорреспондент Наталья Боде. Именно этой бесстрашной женщине принадлежат первые фотографии подбитого немецкого танка «Тигр».
В 1943-м, в начале наступления под Курском, фашисты делали ставку на это новое супероружие. Из-за толщины броневой стали «Тигра» (от 8 до 10 см) советские противотанковые пушки не могли справиться с ним. Однако 7 июля 1943 г. наши бойцы нащупали слабое место и подбили первый «Тигр» у ж/д станции Поныри в Курской обл. Об этом сразу написали в советских газетах, но не хватало фотографии. На задание направили Наталью Боде, известную своим бесстрашием. Провожал её Евгений. Молодой женщине предстояло под непрерывным минометным обстрелом врага подползти к танку, стоявшему на нейтральной полосе. Она сумела приблизиться и с 10 м сделала отчетливые снимки, которые тут же опубликовали. За этот подвиг Наталья Боде была награждена орденом Красной Звезды. Эта пара — он с блокнотом, она с «Лейкой» — шли бок о бок дорогами войны в Берлин.
Татьяна Боде — вторая супруга поэта. А лондонская внучка Татьяна, которая, как сыр в масле каталась, работая в России в театре и на ТВ, потомок от брака с первой женой. Татьяне Долматовской осталось «запретить» ещё и эти строки деда-фронтовика, которые вполне можно считать ответом на все её публичные обвинения в адрес России.
Когда на броневых автомобилях
Вернемся мы, изъездив полземли,
Не спрашивайте, скольких мы убили, —
Спросите раньше — скольких мы спасли.
