«Золушка», «Лесной олень», «Аист на крыше», «По камушкам», «Любовь и разлука», «Полевые цветы»... Многие годы эти песни распевала вся страна. А потом все изменилось. На эстраду вышли новые герои. В радиоэфире и на телевидении зазвучали другие мелодии. Людмила Сенчина выпала из обоймы. Ее стали забывать... В тот период мы и встретились в ее питерской квартире — свободного времени у певицы стало больше... АиФ.ru вспоминает ту беседу.
Было бы логично, если бы Сенчина жаловалась на жизнь, на то, что приходится перебиваться с хлеба на воду, а она рассказывала о не самых веселых моментах в своей жизни, при этом выглядела оптимистичной. И даже шутила.
«В моем возрасте торопиться совсем не хочется»
— Помню, однажды услышала: «Вот вышла Толкунова... А это зрители провожают Кобзона... Но не им так бурно аплодирует зал, а «Иванушкам Интернешнл». Потому что «Носики-курносики» (песня В. Толкуновой. — Авт.) остались в прошлом... Но кто взял на себя право это утверждать — у телевизора сидит вся страна?! Людям искусства, ставшим известными в советское время, говорили: хотите вы того или нет, пришло другое время, привыкайте. Нравится — не нравится, спи, моя красавица. Все чаще стали поступать предложения спеть бесплатно... Раньше я крутилась в определенной обойме артистов и знала: меня пригласят, никуда не денутся. Потом эта обойму стали создавать искусственно, зато если уж приглашали, то только потому, что действительно хотели услышать меня, а не потому, что я должна ехать по разнарядке «Ленконцерта»: «Да вообще-то Сенчина у нас была, ну ладно, давай ее; а Хиль там у вас как?..» Сейчас если зовут, думаю: далеко, но деньги нужны — значит, надо ехать.
Татьяна Уланова, АиФ.ru: — Артисты много старше вас и тусуются, и с молодыми пытаются петь, и в телепередачах, не имеющих отношения к искусству, участвуют. Словом, насаждают себя, как могут...
— Я спела «Золушку» в 17,5 лет! Нормально так стать звездой?! Пусть кому-нибудь еще так свезет! «Нелюбимая» вообще была в десятке мировых хитов — вместе с Барброй Стрейзанд. Какие там еще звезды были? Мне есть чем гордиться. Может, люди, которые старше меня, торопятся, хотят еще что-то успеть; молодые, возможно, спешат, чтобы успеть всё... А мне в моем замечательном возрасте торопиться совсем не хочется.
— Но вы же сами когда-то говорили: опаснее всего для певца — душевный покой и умиротворение...
— Умиротворение — это когда человек скисает и ему уже ничего не интересно. Когда-то я была наивной. А моя творческая жизнь сопровождалась личной жизнью и бурными страстями: то работа мешала страстям, то страсти — работе. А сегодня в душе теплый свет. Я с удовольствием выхожу на сцену. Бывает, обыватель возмущается: разве это работа — искусство? А ведь, чтобы выйти на сцену и спеть, например, в городе Сусуман Магаданской области, нужно потрястись в поезде двое суток, когда не летают самолеты. Да это каторжная работа!.. Так что, если можно, лучше дома спрячусь — сберегу психику. Это позволяет мне хорошо выглядеть, не злиться, хотя вокруг всегда много совсем не тех людей, которых хочется видеть. Я стала спокойнее, увереннее. При этом я не против тусовок — друзья знают: я самый веселый человек, без меня редко обходится какая-нибудь тусовочная компания в Ленинграде...
«Друг другу фейсы почистят как следует и потом радостные выходят на сцену»
— Что больше влияет на творчество: здоровье, талант, материальный стимул, любовь или может, ее отсутствие?
— Любовь к работе. Конечно, надо влюбляться, как в 17 лет, чтобы сердце замирало. Хотя любовь в возрасте от 17 до 23 и сейчас — разные вещи. Сейчас вспоминаешь 18 лет — надо же, дура какая: влюбишься — сидишь ночами, душу изливаешь с рыданиями. Три дня прошло, и уже смешно — да пошел он на фиг! Я способна кого-то полюбить за то, что человек меня так любит. Но если ты выбираешь профессию актера, певца, тем более, в шоу-бизнесе, то про все это надо забыть.
— Совсем забыть про любовь?
— Может быть любовь к песне. А любовь к мужчине не должна носить такого характера, когда ты летаешь на крыльях. Я за понимание, когда человек помогает тебе просто добрым выражением лица. А не насупленной рожей, на которую противно смотреть... Ну что все эти страсти-мордасти — друг другу фейсы почистят как следует, потом мирятся: боже, какой праздник, и радостные выходят на сцену?! Я влюбилась, поэтому сегодня буду лучше петь — что за ерунда? Помогает новая песня, я живу ею три дня, прыгаю на одной ножке по квартире от того, что мне такая классная песня досталась. Но как может помогать, что меня кто-то полюбил или разлюбил? Хорошо, когда есть семья. Вот я уйду сейчас, а мне будет спокойно, потому что Володя (Владимир Андреев — директор и муж певицы. — Авт.) прикрутит ручки, которые мне нравятся. Но это не значит, что я выхожу на сцену, думаю об этом, и это помогает мне петь песню. Хотя безумно благодарна Володе, что он дает мне возможность думать именно о песне, а не о том, что мне надо быстренько заплатить за свет. Живу на даче, бегаю, плаваю, делаю гимнастику, репетирую песни. Я без всякой помощи могу пойти в бой, в разведку. Скажут: помоги сделать ремонт — напрягусь, буду клеить обои. Но есть моменты, где я абсолютно беззащитна — например, переговорить с мастерами, выяснить, почему неправильно сделали. Я не умею разговаривать с людьми таких профессий.
«Может, мужья относились ко мне лучше, чем я к ним?»
— По-моему, вы легко выходили замуж и еще легче сами уходили от мужей.
— Нет философии, кроме свинства, которое можно объяснить — ну со странностями, ну синяя борода такая в юбке. Значит, ждала принца. Сама я из деревни — у нас не принято было разводиться, хотя и не венчались. Но это было похлеще венчания, ты что: в деревне свадьба! Да восковые цветы, фата... И раз посидели за столом, самогонки попили, песни поорали — дело сделано. Какое там «не сошлись характерами»?! Люди жили до старости, дрались, но по 15 детей рожали. А что такое штамп в паспорте?! Я очень серьезно ко всему этому отношусь, но, наверное, у меня и не было того, что называют счастьем, не понимали друг друга. Может, прежние мужья другого от жизни хотели, а я им этого не смогла дать.
— Но вы их любили?
— Наверное, мне так казалось. Как Людмила Гурченко сказала: «Я любила всю жизнь — безумно, только объекты менялись». А я могу с гордостью сказать, что, как это называется в деревне, — не гуляла. У меня никогда не было романов, увлечений — музыкант там, композитор... Получилось так, что я ушла от первого мужа... Наверное, глупость сделала, потому что он очень хороший человек (Вячеслав Тимошин, солист Ленинградской оперетты, был на 21 год старше Людмилы Петровны, умер в 2006-м; в этом браке у Сенчиной родился сын Вячеслав — живет в США. — Авт.) И мой второй муж — Стасик Намин небезызвестный... Оба замечательные талантливые люди. И после расставания мы дружили, созванивались, встречались. Но, может, они относились ко мне лучше, чем я к ним?
— Как же никаких романов, Людмила Петровна? А товарищ Романов, бывший председатель Ленинградского обкома партии? Народ вас ведь даже поженил в те годы...
— Меня тогда все гнобили. Почему-то наше партийное руководство не выносило меня на дух — кому-то, видно, не угодила, не захотела кофе зайти попить. А Романову мое творчество нравилось, и все молчали. Только когда Романов уехал в Москву, один человек из «Ленконцерта» (сейчас его уже нет в живых) спросил: «Что, кончилось твое время?»
— Ну, конечно, если женщина нравится мужчине, тем более — такому! Наверно, все не просто так...
— Что вы — такие слухи ходили! Каждый считал своим долгом рассказать мне, что сам лично слушал по «Голосу Америки» про яхту, про то, что мы с Романовым пытались «сделать ноги» в Турцию. А я всего-то два раза видела его в ложе, во время концертов в День учителя и на очередном юбилее Ленина. Романов слушал, и пока я не спою, никогда не уходил.
— Сейчас время для вас непростое. Но, наверное, вы уже можете позволить себе не зарабатывать чесом, а выступать, когда и где хочется?
— Знаете, как моя мать говорила: лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Может, мы с Володей вместе и теряем что-то, отказываясь от концертов, но больше приобретаем. Я не гонюсь за деньгами. Я обошла несколько бурь стороной, не работала почти год, и сейчас уже ничего не боюсь, — все когда-нибудь состаримся. Я спокойно это воспринимаю. Лучший парикмахер — природа. Сказать про меня, что я красавица, может только человек с очень хорошим воображением, но я с уважением отношусь к своему организму. Помню, Галина Старовойтова (политик, правозащитница, была убита в Петербурге. — Авт.) однажды сказала: «Люся, какая ты красавица — просто девочка! Наверное, уже 150 подтяжек сделала!». Я чуть не рухнула. Поэтому о секретах ничего не скажу — пусть все думают, что я 150 подтяжек сделала...
Людмила Сенчина: «Дачу ни на что не променяю!» 
Болезни, запои, безденежье. Как живут сегодня звёзды 90-х? 
Тамара Гвердцители: не бойтесь отдавать душевные силы, красоту и молодость 
Певица Кэтрин Дженкинс: «Россия – страна выдающихся классических артистов» 
Иосиф Кобзон: «Триста раз плевать бы я хотел на тех, кто меня проклинает» 
