Творческий путь Владимира Грамматикова можно назвать легендарным. Режиссер снял прекрасные фильмы, ставшие настоящей классикой, — «Усатый нянь», «Шла собака по роялю», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». А в его картине «Мио, мой мио» по книге Астрид Линдгрен главную роль исполнил Кристиан Бейл — будущая голливудская звезда.
Но у Грамматикова есть и десятки прекрасных актерских работ в кино — «Остров сокровищ», «Осенний марафон», «Шестой». И еще множество эпизодических ролей в самых разных лентах.
На правах мэтра Владимир Александрович представил свой новый фильм «Смотри на меня!», который выходит на экраны 5 сентября. Это трогательная история о том, как в тяжелые послевоенные годы женщина, ничего не зная о судьбе мужа, который остался в Москве, нанимает товарный вагон и едет в столицу. С четырьмя детьми, мебелью, пианино и... коровой. Это не художественный вымысел, а реальная история детства режиссера. История его семьи, его мамы.
Перед премьерой специально для aif.ru Владимир Грамматиков рассказал, что значит для него этот фильм и как он искал исполнительницу на главную роль.
«Было несколько вариантов сценария»
Елена Садыкова, aif.ru: — Владимир Александрович, фильм получился невероятно трогательным. Правда, что вы много лет вынашивали этот замысел?
Владимир Грамматиков: — Да, я неоднократно подступался к этой теме, но потом отходил... Потому что все время менялся формат. Был вариант, когда история рассказывалась от имени мальчика, его глазами. Но тогда было сложно показать мир, находящийся по ту сторону, внешний мир. Ведь если вагон — это спасительный Ноев ковчег, то мир вне его — сложный, агрессивный и неоднозначный. И я ушел от мысли повторить гениальный фильм Феллини «Амаркорд» — когда мир и день сегодняшний интерпретируется через детское восприятие. Было несколько вариантов сценария, и мы остановились на варианте сценария Андрона Кончаловского, все как-то сложилось, и вот результат — фильм есть.
— Насколько фильм получился автобиографичным? Много ли в нем вымысла?
— Вымысел есть, конечно. Есть сюжетные линии и повороты, полностью придуманные Андроном. И у меня даже поначалу возникали сомнения... Но когда я почувствовал интонацию всей истории, ее, скажем так, температурный режим, то принял это. Если говорить о процентном соотношении, думаю, процентов 12 вымысел, остальное — все правда.
— Даже то, что случилось вчера, разные люди расскажут по-своему. А насколько можно доверять своей памяти, тем более детским впечатлениям? Наверняка у вас были расхождения в воспоминаниях с братьями и сестрой?
— Да, расхождения были. С нами, например, еще ехала собака, сибирская лайка Тузик. И Тузик этот был активным участником путешествия и предметом наших переживаний — мы постоянно боялись его потерять, боялись, что он убежит. Когда мы выскакивали рвать траву для коровы, а делали мы это голыми руками или с помощью ножа, самое сложное было поймать и закинуть Тузика обратно, когда поезд трогался. Паровоз всегда давал сигнал перед тем, как начать движение. Это правило. Семафор открывался... Но это все равно происходило очень быстро — сцепки, тюх-тюх-тюх, вагоны дернулись и пошли. И у нас все было отработано: как мы закидываем коробки, как мы прыгаем на спину старшему брату Коле (в фильме героя зовут Марк), а с его спины мама уже затягивала нас руками в вагон. Это был настоящий аттракцион и цирковой номер — паровоз дает гудок, мы бежим, забрасываем картонные коробки с травой и запрыгиваем по очереди в вагон. А я всегда следил, когда поднимется семафор. Это была моя, можно сказать, работа.
Кипяток для мамы
— Были случаи, что кто-то из семьи отстал от поезда?
— Нет... Правда, была одна ситуация... Коля бегал за кипятком на станциях. В вагоне категорически нельзя было использовать керосинку. Но открою секрет, у нас была все-таки керосинка, и мы ее прятали. А мама страшно боялась, что ее у нас обнаружат, ведь от керосинки остается запах. Поэтому мы использовали ее только в экстренных случаях и только по ночам на больших перегонах. Кипяток нам был необходим постоянно, чтобы развести толокно. Вот Коля и бегал с бидоном за кипятком при первой же возможности. А ведь товарный поезд никогда не останавливался на первых путях, это всегда был седьмой-восьмой путь. Коля должен был, пробираясь под другими составами, бежать по путям на станцию с этим бидоном. И, конечно, это было очень опасно! Мне он казался, как сейчас бы сказали, супергероем. Надо было видеть его, когда он возвращался обратно и с гордостью ставил кипяток перед мамой — это был мужчина, кормилец. И однажды был момент, когда Коля чуть не отстал от поезда. Он успел залезть в последний вагон, в так называемый «хвостовик». Там всегда сидел дядя в зеленом плаще, который показывал прохождение стрелок, и он помог Коле, втащил его. Брат целый перегон ехал там. Но главное, мы знали — он успел, увидели, как он запрыгнул.
— В фильме есть эпизод, когда младшие дети украли деньги у мамы, чтобы купить на станции конфеты. Правда или вымысел?
— Нет, нет... Не так много у нас было на самом деле средств. Меня всегда удивляло, как мама умела распределять свою любовь и внимание между нами. Нас было четверо, а потом уже в Москве родилась пятая — Галя. И мы все получали поровну и ласку, и заботу. Вечером под подушкой мы всегда находили конфету. И была только одна проблема: когда ее есть — сразу вечером или потерпеть до утра. Я-то думал, что я самый мудрый (улыбается), и однажды половинку съел вечером, а вторую половину завернул и спрятал снова под подушку. Думаю: утром доем. А брат, поганец, у меня ее вытащил и съел (смеется). Я даже не знаю, с чем сравнить эту драму для меня сейчас. Но закончилось все мирно...
Роман-переглядки
— Одна история в фильме вообще похожа на сказку. О вашей случайной попутчице — девочке, которую незнакомый дедушка попросил вас довезти до родственников. Она реальная?
— Да! Но все было чуть-чуть по-другому. Дедушка и вправду был какой-то неземной... Ему даже удалось уговорить маму. Она ведь сначала была категорически против, говорила: «Ну как я ее возьму? А вдруг ее не встретят на станции? Куда я ее дену?!» Он ее уговорил, он был такой... Чтобы вы поняли, расскажу. Я ведь хотел изначально, чтобы его сыграл Слава Любшин. Он вот такой и есть, неземной. Я отправил ему сценарий. Он сказал: «Хорошая история. Но не смогу. Пойми, только без обид. Это ведь будет моя лебединая песня... Но уж очень короткая она получится». Роль действительно небольшая. Но ответ гениальный! И вот тогда Женя Стеблов, мой друг юности, невзирая на проблемы со здоровьем, приехал и замечательно сыграл.
— И как же все было на самом деле?
— А в реальности мама действительно эту девочку взяла, и она ехала с нами дня четыре, наверное. И, конечно же, как и показано в фильме, возникла романтическая история, роман-переглядки с Колей. И Коля на самом деле поранил ногу, а девочка его лечила. Это была некая близость между ними... И мама видела, как Коля переживает. Ведь для нас подъезд к Казани был приближением к нашей цели — к Москве. А для Коли это было драмой расставания. Девочка выйдет на станции в Казани, и все... Мама поняла это, разорвала свои аметистовые бусы и сделала из них браслет. Сказала: «Коля, подари ей этот браслет. Аметист соединяет людей. Вы обязательно снова встретитесь. Не переживай».
— Совершенно киношная сцена!
— Коля подарил, девочку в Казани забрали родственники. Вечером мама играла на пианино, она могла играть только в движении под стук колес, на станциях было нельзя, на нас бы обратили внимание, а документы-то были у нас липовые. Так вот, мама открыла крышку пианино, а там лежал этот браслет... Девочка его оставила. Вот так. Была просто дикая драма у Коли... Но Андрей Сергеевич почему-то эту историю не принял и написал ее в сценарии по-своему, так мы ее оставили в фильме. Так что этот эпизод реальный, а не сказочный.
«Дайте нам обязательно увидеться»
— Главную героиню, прототипом которой стала ваша мама, сыграла Александра Урсуляк.
— Тут надо сразу сказать, я не искал актрису, похожую на мою маму внешне. Категорически. Не в этом дело... Приятель позвал меня на спектакль «Кабаре». Я ему сказал: «Олег, „Кабаре“ Боба Фосса для меня очень значимая картина! А сейчас кто-то что-то поставил... Нет. Иди посмотри, а я воздержусь». Но он меня уговорил все-таки. Я пришел и... был потрясен спектаклем! Но главное — я был потрясен Сашей. Как она пела, как она играла! Я еще тогда хотел с ней поговорить. Но после спектакля Саша закрывалась, ей надо было побыть одной хотя бы полчаса, чтобы прийти в себя. Она ни с кем не общалась. Но я нашел возможность: «Саша, свободны ли вы в августе — сентябре?» Она в ответ: «Очень занята. У меня два проекта, и один из них в Минске, очень большой». Я настаивал: «Саша, но все же почитайте сценарий». Она: «Бессмысленно, правда. Все уже подписано...» В общем, уговорил ее хотя бы взглянуть на сценарий. Через два дня звонок: «Владимир Александрович, это Александра. Ну и что мы теперь будем делать?» И я понял — есть шанс! Это такое счастье! А Женя Симонова... Когда они вдвоем в кадре — это удивительно! Женя, которая всегда играла «причипесс» в кружевах и перьях... И вдруг! Так поразительно точна и правдоподобна ее революционерка в фильме. А Саша столько возюкалась с нашими актерами-детьми, что даже говорила: «Эти дети похожи на меня больше, чем родные». У нее ведь трое своих. И, конечно, я благодарен судьбе, случаю и другу, который затащил меня на спектакль! Саша — потрясающая актриса!
— А как же вы уговорили Евгению Симонову — потрясающую красавицу, как вы сказали, принцессу нашего кино, сыграть беглую каторжницу?
— А я не уговаривал. Послал сценарий, она почитала, потом мы встретились в кафе на Кутузовском проспекте. Она, конечно, хотела задать вопросы, потому что, сами понимаете, можно снять такое, что мама не горюй. Я стал ей рассказывать и, видимо, был так убедителен, что она согласилась. А потом, представляете, что такое сейчас затащить актрис на репетицию? А Саша Урсуляк и Женя Симонова приехали в «Дом кино», и мы целых четыре часа говорили о том времени, о репрессиях, о судьбах. Можете себе представить? Я сам не могу. Это «старая школа», это уважение к профессии, уважение к партнерству. Они обе попросили: «Дайте нам обязательно увидеться. Нам нужно встретиться, наговориться, насмотреться». И это было не один раз. Вот такое взаимочувствие, такая взаимоэнергия — это фантастика!
