Есть голоса, которые пробирают до мурашек. И поди разбери, почему. Но вопрос-то тут в другом: почему мы ничего не знали об этих исполнителях? Вот, к примеру, Раиса Дмитренко, которая выиграла «Голос.60+» и восхитила не только жюри, но и всю страну. Вы ее выступления раньше слышали? А ведь Раиса Кондратьевна далеко не новичок — у нее музыкальное образование, она была солисткой в больших ансамблях. Но кто и что мешает талантам пробиваться к признанию и зрителю? Об этом aif.ru поговорил с победительницей.
«Шуфутинский — это не мое»
Елена Садкова, aif.ru: — Раиса Кондратьевна, а вы сами как объясняете свою победу? Почему зрители выбрали именно вас?
Раиса Дмитренко: — Нет, не знаю, почему публика вдруг решила за меня голосовать. Но знаю, что продемонстрировала не все свои возможности. Я же была первой исполнительницей эпилога «Аллилуйя» к рок-опере «Юнона и Авось». Там бог знает в каких октавах приходилось петь, да еще и гортанным голосом. Такие звуки брала! Они так резонировали с моей черепушкой, что у меня даже спазмы и головные боли в тот момент были. Вот такие эксперименты над голосом. У меня и академический вокал, классику пою.
— Когда вы попали в команду к Елене Ваенге, как оценивали ваши шансы на победу?
— Я делала ставку на правильный подбор репертуара. Мы с Еленой не всегда совпадали в выборе песен. Она предлагала мне Шуфутинского, например, а вот меня всегда волновала военная тематика. Очень люблю песню Владимира Мигули «Ты же выжил, солдат», с которой я выступала в финале. Я уже пела ее в 1987 году. И она у меня навсегда осталась в сердце. Возможно, тут мне немного не хватало мощи в аккомпанементе. Я записывала когда-то эту песню с другой оркестровкой. А для музыканта это имеет большое значение.
— Но вы ещё и музыкальные пародии делаете!
— Да, очень люблю пародировать народных певиц: и Зыкину, и Воронец, и Клавдию Шульженко. Пьеху, Сличенко, даже Утесова... Ну, и Анна Герман, само собой.
— Знаю, что вы два года не подавали заявку на участие в «Голосе», несмотря на уговоры ваших друзей. Почему?
— Были некоторые проблемы. Надо было кое-что у себя подправить, нельзя же на экране выглядеть неэстетично. Как только появилась возможность, решила попробовать попасть на проект, но даже не надеялась. Зашла на сайт «Голоса», заполнила анкету, аудиотреки выслала, из видео кое-что. Неделя, две — никаких ответов. Я думаю: «Ну и ладно». И успокоилась. Хоть мне говорили, что надо попытаться через знакомых зайти... И вдруг совершенно неожиданно приходит приглашение. Причем дозвонились не до меня, а до подруги, так как звонили по вечерам, а я, как жаворонок, рано ложусь. Подруга разволновалась, у нее даже давление поднялось. Переживала за меня.
— Первый кастинг легко прошли?
— На первом кастинге все не могли понять, какой же репертуар мне взять. Я там пела Стиви Уандера, чтобы можно было продемонстрировать мой диапазон — три октавы. А они мне: «Ой, у нас это даже дети поют». Думаю: «Батюшки! Какой же еще репертуар выбрать?» И предложила джазовый стандарт — то, в чем уже много лет купаюсь, если можно так сказать. Но я называю себя «околоджазовой», потому что есть люди, действительно заслуживающие огромного уважения в этом жанре, мои кумиры. А поскольку я еще и пародистка, мне интересны все жанры. Я же пою на 12 языках.
«Ваенге я иногда подсказывала, как поступить»
— Вы в своё время выступали перед депутатами Верховного совета СССР, вам аккомпанировал целый оркестр...
— Да-да. Золотой зал на две тысячи мест... Во время съездов и сессий депутатов селили в гостинице «Россия», и они все собирались в концертном зале, слушали нас. Были банкеты, посвященные всевозможным событиям, на которых мы тоже выступали. Тот самый Сорос подарил нашей стране несколько картин с барского плеча, и вот по этому поводу устроили банкет. Там и Раиса Горбачева была... Вот я для них пела. Доводилось выступать и в различных посольствах, даже на индонезийском языке пела. Боже мой, какой смешной язык! Разучивала слова песни, как попугай, перенимая манеру.
— Какой язык оказался самым сложным?
— Я работала в столице Абхазии Сухуми в филармонии. Очень сложный язык абхазский, там одни гласные и шипящие. Я только две песни смогла выучить. Зато много на грузинском пела, очень этот язык люблю. И еще греческий обожала, армянский, азербайджанский. Розовая моя мечта — спеть азербайджанский мугам, у меня это получается (жанр народной музыки, основанный на импровизации — прим. авт.).
— Послушайте, а как с вами, с вашим-то опытом, было наставнице работать?
— Иногда я подсказывала Елене. Чтобы продемонстрировать свои вокальные возможности, я выслала ей свои смешные треки, некоторые — из мультфильмов, такие хулиганистые. Она сразу обратила на них внимание и говорит: «Вот! Вот это споете!». Отвечаю: «Нет, для номера это не годится». Елена согласилась со мной, и мы остановились на романсе Гумилева для нокаутов. А в финале «Hit the road Jack». Но я недовольна тем, как спела. И муж тоже недоволен. Я обычно гораздо лучше ее пою. А сейчас у нас было расхождение с бэк-вокалом. Все очень быстро сделано, всего две репетиции. И к тому же я всегда до этого пела ее одна и «вышивала», как только могла, импровизировала. А тут у меня был какой-то диссонанс. В общем, мне не понравилось, как прозвучало.
— А зрителям понравилось. Все было так красиво: вы в смокинге, все черно-белое...
— Да, образ был создан. Это спасибо Леночке! Она настояла. Она ведь хотела мне к романсу Гумилева вообще предложить костюм Пьеро! Я говорю: «Как это?! Я же без волос останусь вообще!» Я себя не мыслю без волос. А еще белой известкой лицо намазано. И капля слез на лице. Для красивых женщин это подойдет, но только не мне. Я буду похожа на престарелого трансвестита. Такие эксперименты надо мной не желательны.
— Ну у вас и юмор!
— А как без него. Он нам жить помогает. Конечно, если бы так же, как Алла Борисовна похудеть, сделать себе подтяжки, наверное, я была бы красотка. Наверное. А когда конкурс начался, тут уж действительно некогда всем этим заниматься. Пойдешь шлифовать свой фейс и будешь на съемки с синяками и опухшим лицом приходить. Но собой, конечно, надо заняться.
В кино пошла от безденежья
— К вам повернулись все наставники. Причем Елена Ваенга последняя, еле успела на кнопку нажать. Почему же вы к ней в команду пошли?
— Елена всегда вызывала у меня любопытство. Я ее репертуар слушала и думала: какая загадочная женщина. Есть в ней что-то такое, чего нет ни у кого. Что-то свое. Порой нелогичное, порой смешное. Она не боится быть смешной. Вот эта ее оригинальность притягивала. Я думала: ну что мне ребята дадут? А вот она даст. У нее же образование актерское, с красным дипломом окончила вуз.
— Вы тоже часто в кино снимались.
— Да, у меня тоже есть артистический опыт, правда, во второстепенных ролях. Друг мне подсказал, с чего начинать. Как раз период безденежья был, думаю, ну хоть так, пойду по кастингам, подзаработаю денег в тяжелые времена. И пошло-поехало. В фильме снималась у Панкратова-Черного в 1990-х годах, это мой давний друг. Потом зарегистрировалась в актерских агентствах... Так что кое-какой опыт актерский у меня есть. Ну и во мне, наверное, что-то такое сидит неизрасходованное. Я и в рекламе снималась. Один короткометражный фильм даже попал на Московский Международный фестиваль, там у меня роль второго плана. Называется «Каждый 88».
— Елена Ваенга сравнила вас с Фаиной Раневской. Понимаете, почему?
— О, Фаина Раневская — это мой кумир на всю жизнь! Елене так показалось, но некоторые тоже видят во мне Фаину Георгиевну. Меня пригласили сниматься в фильм «Чук и Гек. Большое приключение» режиссера Александра Котта. Он должен в конце года выйти. Очень его жду. Мне там сразу сказали: «Нужен типаж Фрекен Бок». Я говорю: «О, это я!».
Кадры для села
— Так, давайте разбираться, откуда вы такая талантливая. Вы из музыкальной семьи?
— Отец у меня был уникальный человек. Очень жаль, что я его практически не помню. Когда мне было два года, они с мамой расстались. Он был скрипач, баянист, гитарист. Рисовал, и я тоже рисую. Обувь шил — и я тоже шила в молодости обувь. Еще я делала шиньоны, вязала... Все мои концертные наряды сделаны собственными руками. Платье, в котором я пела «Романс», сама для себя сшила. Творческий человек должен быть талантлив во всем. У меня прекрасно пели и мама, и тетя. И вот когда тетя приезжала к нам в Москву, мы спели трехголосие, я записывала и аккомпанировала на баяне. У меня же первое образование — культпросвет. Ой, бедный мой баян, стоит без дела, наверное, его уже моль съела... Так что семья у нас вся музыкальная, но для себя, для дома, для быта. Мама моя родилась в Польше и, естественно, много польских песен знала. Я у нее училась польскому языку. Отец был тенор великолепный. Вот откуда в деревне, в селе Ивановке Николаевской области, где я родилась, могла взяться скрипка? А это отцовская трофейная! Он же до Вены дошел... Вот если бы отец и меня научил играть, то со скрипкой мне вообще цены бы не было.
— Как мама отнеслась к вашему решению заняться музыкой?
— Она была очень довольна. Хотя даже и не знала, что я пою, пока я не поступила в училище в 14 лет. Пела я на итальянском. Помню, все удивлялись: где это я итальянский выучила в селе. Вот и взяли сельскую девочку в расчете на то, что будут кадры для села. В 18 лет я начала работать завклубом. Но как-то раз без работы осталась, и подруга меня перетянула на меховую фабрику в Одессе. Эта фабрика мне потом в страшных снах снилась. Горячий цех, +40 °С, натягивание шкур на сушилку. Тяжеленная, в 50 кг, рама, которую надо было поднимать, переворачивать. Я такая худющая была, не могла поправиться от такого тяжкого труда. Но год я проработала там...
— Как решились уехать в Москву учиться?
— Я тогда уже работала в Сухуми, в филармонии. Ко мне пришел приятель и привел своего друга Геннадия Трофимова. Он меня послушал и рассказал обо мне Алексею Рыбникову, вместе с которым они начали записывать «Юнону и Авось». И меня пригласили участвовать в записи. Прилетела в Москву, остановилась у Лоры Долиной, своей подруги-одесситки. И начали работать. Вставала в шесть утра, потому что студия «Мелодия» была свободна с семи. Это же 1980 год! Да и с утра меня писали, чтобы у меня был голос отрока спросонок, ведь в то время я была сопрано.
— После этого решили остаться в Москве?
— Кто же тогда не мечтал о Москве! А как остаться? Люди фиктивные браки заключали, мотались по съемным квартирам. А я пять лет Гнесинки отмурыжила, как вечерница. Думаю: «Боже мой! Зачем мне это? У меня же есть образование». Но ходила. Расширился круг знакомых. Но, если честно сказать, на уроки вокала я не ходила. Думала: чему меня, 34-летнюю женщину с большим вокальным опытом, может научить 26-летняя преподавательница.
— Вы признавались, что любите холод, с открытыми окнами живете. Но это же опасно для голоса!
— Ой, что вы! Я в перерыве, в антракте находила лед и грызла все время. Это ни капельки не вредит. Я все из холодильника пью. Думаю, что, наоборот, закаляется слизистая. А вот аллергию заработать страшно, она однажды лишила меня голоса. Два месяца я не могла разговаривать. Даже связки у меня, можно сказать, ущербные после этого стали.
— Как родные отреагировали, когда узнали, что вы идете на «Голос»?
— Муж честно спросил: «А нафига тебе это надо?» А в финале так болел вместе с нашим котом! Муж у меня мастер спорта по греко-римской борьбе. И у него точно такие же были приступы, как пред борьбой. Так переживал!
— А какую мечту хотите исполнить на выигранные деньги?
— Я особо губки не раскатываю. И привыкла особо деньгами не разбрасываться. Отчисляю в детские дома деньги с пенсии, понемногу, но хоть что-то. Так что особо планов никаких не строю. А чего нам надо-то, пенсионерам? Если только отдохнуть куда-то. Но у нас и тут такой курортный райончик в Строгино, что и уезжать никуда не надо: аллеи, скамеечки, беседки с мангалами. Выходи и празднуй.
