В Англии опубликован рейтинг стран, умело пользующихся «мягкой силой» (политические ценности, культура, внешняя политика). Россия не попала даже в тридцатку стран, умеющих этой «мягкой силой» пользоваться... Как нарастить «мягкие мускулы»? Об этом — разговор с оперной певицей Хиблой Герзмава, посвятившей многие годы прославлению России за рубежом и развитию оперного искусства у себя на малой родине в Абхазии.
Там, где корни
Ольга Шаблинская, «АиФ»: Хибла, мы всегда гордились нашей классикой. А сегодня Россия по-прежнему впереди планеты всей в плане культуры?
Хибла Герзмава: Наши певцы — одни из сильнейших во всём мире. Они поют на таком высоком уровне, что за границей многие учатся мастерству у россиян.
Петь в иностранных театрах — это огромная ответственность. Никогда не забываю, что я народная артистка России и должна бороться за честь своей страны.
На самом деле редко бывает такое, чтобы крупнейшие театры мира два раза подряд приглашали россиянку на репертуар Моцарта — этого композитора исполняют чаще всего европейские певицы. Я спела в спектакле «Милосердие Тита» в Гранд-опера во Франции. Вителия — очень сложная партия: речитативы, с огромными ариями, с очень большим вокальным диапазоном... Но директор венской Штатс-оперы, который присутствовал на спектакле, тут же пригласил меня в свой театр на Донну Анну в «Дон Жуане». А Австрия — это всё-таки родина Моцарта! Конечно, вдвойне лестно...
— А почему вы не уезжаете за границу насовсем? Ведь было много приглашений, насколько я знаю...
— У меня мама с папой похоронены в Абхазии, у нас там имение, все мои родные оттуда... Москва меня вырастила, выкормила, Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко меня вылепил как оперную певицу. Так что, отвечая на ваш вопрос, скажу: это патриотизм, это память о родителях. Родина — это самое главное в жизни.
Можно поработать в Метрополитен-опера или в Ковент-Гарден. Но мне никогда не хотелось там остаться. Это другой мир, там другие люди. Моя душа говорит: мне лучше жить в этом сумасшедшем мегаполисе — Москве. Потом сесть в самолёт и через два часа быть на родине, в Абхазии, где меня ждут, любят, обожают, где уже 14 лет проходит наш фестиваль «Хибла Герзмава приглашает». На фестиваль приезжают только друзья — выдающиеся музыканты, солисты с мировым именем, мои коллеги из Большого, Мариинки и, конечно же, из моего родного Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. После того как дадим несколько концертов в Абхазии, у нас проходят благотворительные акции: поддерживаем местный оркестр, музыкальное училище, детский дом, дом-интернат и музеи, помогаем молодым талантливым ребятам.
Когда я приезжаю, накрываются такие столы! (Смеётся.) Я люблю всё из нашей кухни. Чем острее, тем лучше. Следить за фигурой в Абхазии просто нереально: видя эти хачапурчики, очень сложно совладать с собой.
Опыт любви
— Прима-балерина Большого Светлана Захарова говорит: чтобы исполнить роль Жизели, нужно иметь определённый жизненный опыт, пережить несчастную любовь... Юной девочке не понять этих переживаний. А в опере есть такие партии?
— Нужно пережить очень много в жизни, чтобы спеть умирающую Виолетту в четвёртом акте «Травиаты». Чтобы тебе поверили зрители в зале, которые сидят и плачут и у них мурашки по коже... В голосе должна быть боль душевная — с трепетом, любовью, теплотой, лёгкостью. В чём высший пилотаж оперной певицы в этой партии? В первом акте она поёт одним тембром, а в четвёртом — совсем другим. В начале «Травиаты» Верди главная героиня весёлая куртизанка, а в финале она на смертном одре, пережившая несчастную любовь. И с Лючией («Лючия ди Ламмермур» Доницетти. — Ред.) точно такая же история. Это психологически сложная роль... Лючия сошла с ума от любви, она с оголёнными нервными окончаниями, такое ощущение — её тронешь пальцем, и она может взорваться... Не будучи драматической актрисой, певица не может исполнять «Лючию» и «Травиату» — это просто нереально. Возможность показать разные грани своих героинь нужно нарабатывать, «накручивать». Не в первый год у меня это получилось, поверьте, я к этому шла очень много лет.
После Лючии и Виолетты, конечно, надо время, чтобы прийти в себя, потому что я слишком вживаюсь, и сложно потом быть снова просто Хиблой. Мы же всё через себя пропускаем...
— Хибла, на закрытии Олимпиады в Сочи вы «плыли» и пели на корабле на большой высоте. Выглядело эффектно, но неужели вам было не страшно?
— Я очень люблю экстрим и получала колоссальное удовольствие, паря над стадионом. Там очень сложная система страховки, мы много репетировали, как взбираться, как крепиться... Мой сын Сандро позвонил сразу после окончания церемонии: переживал, хорошо ли я прикреплена.
Знаете, я очень рада, что Олимпиада в Сочи прошла на таком высочайшем уровне! Это невероятно укрепило авторитет России в мире, что бы там ни говорили завистники! Я ведь знаю этот регион с детства — родилась в Пицунде. На следующий день после закрытия Олимпиады уехала на могилки к своим родителям, целовала их памятники и говорила ещё раз огромное спасибо. Я думаю, что они радовались за меня. Мне мама с папой всегда снятся, когда что-то очень важное в жизни происходит. Я за память о предках очень держусь, они столько лет мне помогают, они всегда рядом... Корни, родина — это самое важное, что у нас есть...
Церемония закрытия XXII Олимпийских зимних игр в Сочи
Церемония закрытия XXII Олимпийских зимних игр в Сочи
Владимир Редькин: что творится в Большом театре - в страшном сне не снилось 
Можно ли переписывать классику «на новый лад»? За и против 
«Горе приносит мудрость». Воспоминания о Елене Образцовой 
По стопам Кая и Герды. Опера научит детей из социальных учреждений любви 
Алина Покровская: «Не нужно подправлять Господа Бога» 
