Ольга Шаблинская, «ПРО Здоровье»: Талия у вас по-прежнему 66 см?
Николай Цискаридзе: Ой, теперь уже не 66, и слава богу. Сейчас могу есть всё, что хочу. Я так счастлив от этого. Когда началась травля на меня и все стали говорить: «Вы посмотрите, как он увеличился», - я ничего не отвечал. Что значит «увеличился»? Костюм как застёгивался на мне 20 лет назад, так и застёгивается. Другое дело, что юноша в 20 лет и мужчина, даже если он худой, в 40 не могут выглядеть одинаково. Несмотря на то что размер сохраняется, земное притяжение никто не отменял.
- Помню, вы раньше мне говорили, что едите эклеры после сковородки картошки.
- Это я ел до 33 лет. Потом уже вечерами не ел. А сейчас стараюсь держать себя в форме, чтобы размер одежды оставался прежним. У меня много красивых вещей, которые надо будет выбрасывать. Больше меня ничего не волнует. Меня никогда не волновало, как я выгляжу в жизни, для меня главное было - результат на сцене. А сейчас для меня главное - как дети выглядят на смене, во что они одеты, чтобы они не сели на холодный пол, чтобы везде лежали ковры.
Я прочитал очень хорошую фразу: не надо воспитывать детей, воспитывайте прежде всего себя. Когда ты ребёнку говоришь «не кури», но сам при этом не выпускаешь сигарету изо рта, грош цена твоим словам. Поэтому я в последнее время очень много занимаюсь самовоспитанием.
«Не буду старым принцем»
- Сегодня вы исполняете только острохарактерные небольшие партии. А почему перестали выходить на сцену в крупных ролях?
- Я давно сказал: никогда не буду старым принцем. Это трагично, когда дяденька старше 40 лет бегает и изображает из себя юношу. Движения-то он делает, но бег уже немолодой. Я остановил это сознательно, на пике. Всегда смотрел на «умирающего лебедя» и думал: «Какой класс! Ходишь из угла в угол и «падебуришь». Вот бы мне такую роль простую». И теперь она есть - Фавн, например. (Смеётся.)
- Ваши воспитанники недавно с триумфом выступили в Кремле. Когда приступали к ректорской работе в академии, верили, что удастся достичь такого успеха?
- Абсолютно был уверен. Я знаю, как умею работать. И потом, видел тот материал, с которым мне повезло встретиться. Это выступление - совместный труд и мой, и всего педагогического состава. Мы целый год работали. Такого сложного репертуара, который показали в этом году, ещё нигде и никогда не было. Первый акт - «Спящая красавица». Это наше всё, Петипа. Далее - хореография одного из выдающихся выпускников академии, Джорджа Баланчина, на музыку Глазунова - вариация на тему «Раймонды». Балеты Баланчина в академиях не танцевали никогда. Были разные номера, но так, чтобы целиком балет, - нет.
В Мариинском театре мы показали выпускной спектакль три раза, и выступление имело грандиозный успех. И я счастлив, что переполненный 6-тысячный зал Кремлёвского дворца съездов 20 минут стоя приветствовал учащихся академии!
- По работе вы большую часть времени проводите в Санкт-Петербурге. Чувствуете себя уже питерцем?
- Я живу в Москве, а служу в Питере. Я родился в Тбилиси, но вырос в Москве. Москвичом по воспитанию и менталитету навсегда и останусь. Для меня станция метро «Фрунзенская» - это мой дом. Поэтому не мыслю жизнь в другом месте.
Я в детстве понял, что не хочу никуда уезжать. У меня были такие предложения! Я был очень способным ребёнком в своей профессии. Но для меня были Большой театр и Москва самыми главными. Я летел со всех концов мира, если у меня стоял в афише спектакль в Мариинке или Большом. Никогда в жизни не отменял ни одного представления. И мне было безразлично, откуда лететь - из Нью-Йорка или из Токио.
- Многие считали ваше судейство в таких проектах, как шоу «Танцы со звёздами», красивым пиар-ходом...
- О каком пиаре идёт речь? Помните, раньше в каждом киоске «Союзпечати» продавались открытки, постеры, календари с фотографиями всех звёзд Большого театра? Их популяризировали, как космонавтов. Артисты балета и оперы участвовали в таких передачах, как «Утренняя почта», «Кинопанорама», «Музыкальный киоск». Странно, почему все считают, что им было можно, а нам нельзя?!
Сейчас у многих артистов есть пресс-агенты, которые обзванивают ТВ и радио, просят: «Пригласите в программу». Я никогда за свои годы служения в Большом не позвонил ни на один канал и не сказал: «Пригласите меня». Или «Почему вы не пустили сюжет со мной, а пустили с Иваном Ивановичем?». В отличие от очень многих людей, которые меня окружают. Моё появление на ТВ - это всегда инициатива со стороны программ. Допустим, те же «Танцы со звёздами». Когда шоу делали первый раз, меня уговаривали принять участие. Я отказался: у меня были так подписаны контракты, что я не попадал под их расписание. Когда делался первый «Лёд», мне сказали: «Поставьте дни, когда вы можете, и дальше мы со всеми другими членами жюри будем вести переговоры».
«Нынешние дети очень отличаются от нас»
- Николай, многие мэтры культуры говорят: современное молодое поколение родилось с долларами в глазах, а в советское время, мол, было служение идее, патриотизм… На ваш взгляд, нынешняя молодёжь отличается от вашего поколения?
- Очень сильно отличается прежде всего получением информации и обработкой её. Не надо забывать, что сейчас дети имеют такой быстрый доступ к любой информации, о которой мы не могли никогда даже мечтать. Для того чтобы нам выяснить что-либо, надо было бежать в библиотеку и искать, в какой книге это написано. А им надо взять и открыть, как я говорю, старика Википеда. Вот и всё. И это совершенно меняет жизнь.
Мы стояли часами у проходной для того, чтобы нас пропустили, - два человека из всей школы счастливчиков. Посмотреть какой-нибудь спектакль. А мы потом рассказывали друзьям. А им не надо никуда бежать - они сели и в YouTube вечером посмотрели всё. Колоссальное изменение в мировоззрении произошло. И я считаю, что это к лучшему.
В пальто на сцену не входить!
- Николай, не могу не спросить. Сегодня вы - ректор Академии балета в Питере. И всё же, только честно, вам не обидно от того, как вас некрасиво «ушли» из Большого?
- Я очень счастлив, что это произошло именно так. Если вы возьмёте любого большого артиста, который являлся театральной эпохой (перечислять можно долго: Карпакова, Вишневская, Светланов, тот же Горский, Плисецкая), то заметите: все из этого театра уходили так. Это главный признак твоей исключительности, того, что ты был «лица не общим выраженьем».
Я уверен, что история циклична. Многое из того, что происходит сейчас, практически один в один написано в мемуарах Шаляпина. Начало ХХI века. Но всё то же самое... Он тоже говорит о том, что менеджер не может руководить таким коллективом, как Большой театр. Человек, который учился тому, чтобы сводить дебет с кредитом, не может влиять на художественную политику.
- Допускаете, что пойдёте в Большой театр как зритель?
- Конечно, если будут показывать что-то интересное. Например, если Маша Гулегина (оперная певица, сопрано. - Ред.) приедет. Я точно знаю, что эта опера будет первоклассной. Но то, что иногда поёт рядом или как звучит оркестр, - у меня это вызывает удивление. Я вырос в другом Большом театре, где было всё на высшем уровне.
Я стараюсь не давать оценки происходящему в Большом. Всего, чего добивался, достиг сам. Я шёл по честному пути. И Захарова, и Лопаткина шли по честному пути. Они не просто так номер 1.
Но моё отношение к Большому никогда не изменится. Для меня это мой дом и храм. Клянусь вам: я мог за шиворот выбросить человека, который входил в верхней одежде на сцену. Потому что для меня это святое место.
Хореограф Юрий Григорович: в погоне за деньгами рамки морали часто сносят 
Илзе Лиепа: «Русские женщины - это внутреннее достоинство и чувство долга!» 
Борис Эйфман: миссия балета - создавать искусство, объединяющее людей 
