Разобраться, кто в нашей стране обладает настоящей славой, нетрудно. Самый большой зал книжного магазина «Москва» на Воздвиженке вмещает едва ли больше 150 человек. Но на презентацию книги Михаила Горбачева «Наедине с собой» пришло около тысячи человек. Люди стали собираться за два часа до начала мероприятия. «Кошмар, Ходынка...», вздыхал народ, маясь в плотном человеческом потоке. В такой наэлектризованной толпе обычно рождаются истерики, революции и казни.
Слава эта — настоящая слава — не всегда сладкая, как у группы ВИА Гра. Бывает она и горькой. Аплодисменты и слова благодарности прерываются криками «мы вас посадим!», а сзади уставший народ скандирует «ав-то-гра-фы!». Казалось, мы на одном из митингов перестройки. По крайней мере, видно, что пришедшие обсудить с Горбачевым свои радости и горести перестройку еще не пережили. Это было похоже на встречу истца и ответчика, суд между которыми закончен много лет назад — но за это время каждый успокоился, все обдумал и еще крепче держится за свою позицию. Все живо — как будто вчера было. О своем многостраничном фолианте рассказал сам Горбачев.
— Все пишущие, особенно пишущие мемуары, должны по крайней мере изложить все так, чтобы все видели, чего человек стоит. Я это знал, я это понял, потому что много уже чего написано. Я решил написать под воздействием обстоятельств, которые открылись в моей жизни. Умерла Раиса. До этого она сама хотела написать. Я собирался помочь ей... «Если ты сможешь, если хватит сил, — я ей говорил, — было бы хорошо, чтобы ты написала эту книгу...» В последние годы я часто заставал свою супругу с разбросанными газетами, которых мы получали всегда десятки. Она читала и страшно переживала, ибо главным героем были Горбачев и его команда. Горбачев — тут все ясно. Я видел, что жена моя просто угасает. Что-то надо было делать, а что — никто не знал. Когда она умерла, мы разбирали ее хозяйство. Нашли много бумаг, среди которых был один заглавный лист, на котором было крупно написано: «О чем болит сердце». Когда ее не стало, я решил — надо мне написать эту книгу. Года два-три я ходил с небольшой книжечкой, и когда приходила мысль, записывал по два слова. Потом все понадобилось, конечно. Книга далась мне тяжело. Ну, я же не писатель.
Но вопросы, до которых дорвались наконец люди, были, конечно, не о книге, а о самом остром. Кстати пришелся и разговор о сухом законе.
— Разработкой антиалкогольной программы — длительной, на многие годы — занимались все генсеки, — рассказал Горбачев. — Когда я пришел к руководству, эта программа находилась в 200 коллективах СССР, которые должны были высказать о ней мнения и суждения. И я получил от них... Очень бы я хотел найти эти отзывы сегодня! Это был разгром руководства со стороны общества! «Что вы пишете, что вы предлагаете чепуху?» В основном это было требование сухого закона. Я с самого начала думал, что из этого ничего не получится. Пришел к Лигачеву. Он сказал — будет сухой закон. И началось то, что мы не предусмотрели. Самовары пошли варить, тут же появился анекдот: аппарат сократить — змеевик удлинить! Ничего не получилось из этого. Но если сегодня вы найдете это постановление ЦК, вы увидите, что это нормальное решение, которое надо было принять.
Кто-то из читателей напомнил о попытке возбуждения уголовного дела против Горбачева и предложил «провести открытый разбор ваших действий в бытность президентом СССР с правовой точки зрения». На что Горбачев ответил одной фразой — и сорвал аплодисменты:
— С парнем, который за 30 лет даже в этом не разобрался, нет смысла вести диалог!
Не раз Горбачев намекал, что его главная беда — недостроенная перестройка — провалилась из-за тех людей, которые пришли потом к власти. И на вопрос читателей о том, нравится ли ему Россия, которую построил Путин, Михаил Сергеевич напомнил:
— Вы читали, как президент сказал, что хорошо бы Горбачев прикусил язык? Вы это читали? Когда что-то мне не нравится, я прямо и честно говорю об этом. «В последнее время я видел, как тяжело переживала Раиса случившееся с нами: как могло произойти, что верх в стране взяли люди непорядочные, лишенные совести, безответственные? Она часто заговаривала об этом... Мне было ее жаль. Я мучительно переживал ее страдания», — пишет Горбачев в предисловии к книге «Наедине с собой».
Читатели спрашивали у последнего генсека СССР, о чем он сожалеет в жизни.
— Много о чем. Что получили в семье такой удар от этих перестроечных дел и переживаний — ушла из жизни Раиса, человек мог бы еще жить. И на мне это сказалось сильно. Второе — что не удалось до конца довести перестройку, идеи ее. Но то, что мы сделали — знаете, уже нет хода назад. И молодые ребята уже не будут принимать жизнь такой, какой она была тогда. Умирает Константин Устинович Черненко. Это случилось в 7 часов вечера. Это была суббота, я только приехал — обычно я до
Сама книга Михаила Горбачева, несомненно, станет бестселлером сезона — и не только по тем причинам, что она касается каждого человека, живущего в России. Горбачев не писатель, конечно — но личность. Человек, проживший жизнь глубоко и непросто. Потому и книга получилась такой непростой. Начав со своего детства в Ставрополье, Горбачев описывает такие вещи, которые из его уст особенно ударяют по сознанию. Например, о послевоенных годах:
«Товары в деревню практически не поступали. Ни одежды, ни обуви, ни мыла, ни керосиновых ламп, ни спичек — ничего... Сначала научились сами ремонтировать обувь и одежду. А когда это залатанное старье окончательно расползлось, стали искать другой выход — начали выращивать коноплю. Убирали вручную. Вязали снопы, мочили в реке, сушили, трепали, получали нитку — суровье. На «бабушкиных» ручных ткацких станках, спущенных с чердаков, чуть ли не в каждой хате ткали, а потом отбеливали полотно. Из него шили рубахи. Наденешь такую рубаху, а она колоколом стоит. Из шкур животных, которые предварительно квасились, очищались от шерсти, сушились, мялись и пропитывались мазутом, делали примитивную обувь. Соль добывали из Соленого озера, находившегося в пятидесяти километрах от Привольного. Непонятным способом доставали кальцинированную соду и научились делать мыло...»
После таких строк по-особому стоит подумать, как и чем эта страна, которая еще полвека назад вела звериный образ жизни, заслужила расплодившиеся супермаркеты итальянских сапог...
Михаил Горбачев пояснил, что «Наедине с собой» — не мемуары и не история, а просто рассказ о себе и о стране. Обещана и вторая книга — описывающая период после распада СССР.
— Я вас приглашаю на свое девяностолетие. Человек обнаглел, вы скажете? Я буду продолжать работать, насколько хватит сил. Если я брошу работать, девяностолетия не будет.
