«Мы начинаем мыслить в контексте не 100 лет, не 50, не 10 лет, не года — в контексте тысячелетий» — такое мнение высказал режиссёр Константин Богомолов, худрук Театра на Малой Бронной, выступая на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай». Aif.ru выбрал самые яркие места из его выступления.
О разломе ценностей
— Вы заметили, что сейчас в театре очень востребованы пьесы 1930-х гг.? Я поставил «Таню» — Арбузов написал её для актрисы Марии Бабановой в 1938 г. Вдруг эти тексты стали невероятно актуальны. Не проблемами, которые они поднимают, нет. В них есть какое-то важное ощущение того, что ты живёшь в эпическом времени. В котором решаются большие, очень большие вопросы. Мне кажется, что и мы сейчас тоже зашли в это время. И люди, обыкновенные люди ежедневно стали ощущать не обыкновенную повседневность жизни, а гул этого большого времени. Что они причастны к огромным космическим процессам и пытаются определиться — не в контексте своей бытовой жизни, отмеренных им 30, 40, 50, 60 или 90 лет, — нет. Они начинают себя ощущать причастными к эпическому времени. И мне кажется, это даже более важно, чем тот разлом ценностный, который произошёл. Собственно, причастность к большому времени и формирует иную систему ценности человека.
Что ограничивает горизонт?
Сегодня начинают конфликтовать большая и малая системы ценностей. Вернее, мелкая — я бы так сказал. Мелкая система ценностей связана с комфортом, с тем, что здесь, сейчас, ежедневно. А это очень ограничивает горизонт. Вот есть моя жизнь, мне удобно, хорошо. Кстати, тема пола, гендера — это тоже малый комфорт. Мне недавно приятельница рассказала историю, как её знакомый подросток сменил пол. В какой-то момент он начал ощущать себя по-другому. Записался на операцию по смене пола. Откладывал операцию год, второй. На третий год ему позвонили из клиники и сказали: «Мы вас вычёркиваем из очереди». «Ну ладно, пойду», — решил подросток. А потом — драма страшная. Потому что он посмотрел на себя в зеркало: ему всё отрезали. И пришёл ужас от осознания того, что наделал. А чем он руководствовался, принимая решение об операции? Той самой мелкой системой ценностей, очень небольшим горизонтом событий. Это вульгарный пример, но он очень показательный.
Мне кажется, западная цивилизация сегодня руководствуется очень небольшим горизонтом событий. А вот то, что происходит в последний год с Россией, показывает: наша страна начинает ощущать гул большого времени.
Мы вдруг вырываемся из малого круга времени в какой-то большой круг. Начинаем мыслить в контексте не 100, 50 или 10 лет — в контексте тысячелетий. И вдруг именно это выталкивает нас на иные ценностные ощущения. Не отменяющие, что очень важно, интересов комфорта, понимания, что есть помимо стратегии тактика, в том числе тактика человеческой жизни.
Между комфортом и аскезой
Западная цивилизация вся стоит сегодня на комфорте. Индивидуальный комфорт, личный комфорт, комфорт психологический масштабируется до цивилизационной ценности. Я со своими особенностями, ощущениями требую себе поддержки цивилизационной. За счёт этого начинается безумный распад пространства, он сегментируется на миллионы маленьких комфортов, и каждый кричит и требует поддержки для себя.
Раньше в европейской цивилизации для зоны личного выражения себя, своей особенности существовало искусство. Таким образом общество не позволяло бунту личного комфорта завладеть всем. Ведь комфорт личный, повторю, очень ограничивает горизонты.
Но мы — и это касается России — не должны позволить, чтобы этика дискомфорта, этика предельной аскезы (а военная этика — это этика предельного дискомфорта) стала бы превалирующей. Мы должны нести баланс и покой, некую внутреннюю стабильность. Когда мы не заходим на территорию культа отказа от достижений цивилизации, связанных с личным комфортом, но при этом понимаем, что в нашей жизни сегодня присутствует это самое большое время.
В этом отношении понятно соединение с Китаем. Потому что Китай тоже та страна, которая всегда жила с ощущением себя в контексте большого эпического времени. Важно учиться спокойствию, которое есть у наших китайских товарищей. Даже в самой их речи присутствует ощущение покоя. Своей самости. А мы только обретаем эту самость, потому что находились в зоне истеричного отстаивания себя. Чему мы можем учиться у Востока, так это особой спокойной самости и способности нести энергию покоя. Потому что в этой энергии покоя есть и сила, и правда.
Но здесь встаёт ужасно сложный вопрос. На Западе и на Востоке разное отношение к смерти. Точнее, разное отношение к жизни в контексте смерти. Там смерть пугает и мобилизует на жизнь, а здесь у русского человека наличие смерти парадоксальным образом обесценивает саму жизнь. Поэтому мы более готовы к смерти, чем они.
Быть готовым к схватке за себя
Русский народ удивительно любопытен. Не знаю других таких людей, кто бы с таким интересом и удовольствием заимствовал что-то из других культур. Мы подражаем тому, что нам нравится и что мы узнаём сами по себе. Но мы начинаем бунтовать, когда нам начинают навязывать. Но как только эта атака уходит, бунт тоже, естественно, уходит, и снова открываются все поры. И снова наш человек готов впитывать. Способность мгновенно вставать, быть готовым к схватке за себя, если ты понимаешь, что тебе начинают что-то навязывать, и в то же время мгновенно отпускать, прощать, исправлять и преодолевать конфликты и снова открываться миру. Вот эта пульсация — важнейшее, возможно, свойство русской цивилизации, которое хотелось бы, чтобы поддерживалось и оставалось. За счёт этого мы очень многое можем выиграть.
