5 ноября 1878 года родился художник Кузьма Петров-Водкин. Сегодня сложно представить коллекцию Третьяковской галереи без его работы «Купание красного коня». Однако в пятидесятые годы, когда картину удалось вернуть на родину из Швеции, ни один советский музей не изъявил желания ее купить...
Маме сказал: либо я занимаюсь живописью, либо ты — пением
Да что там — в 1998 году, в год стодвадцатилетнего юбилея Петрова-Водкина, в Петербурге, где он провел всю сознательную жизнь, нельзя было найти в магазинах ни одного альбома художника. Продавцы лишь пожимали плечами: давно не было, не ожидается. И даже руководство Русского музея, к которому дочь Петрова-Водкина Елена Кузьминична Дунаева обратилась с предложением выставить работы знаменитого отца, предпочло не заметить круглой даты, отделавшись какой-то, совсем уж неоригинальной фразой: 120 лет — это не юбилей, вот если бы 125...
К сожалению, ни об одном из последующих юбилеев тоже не было слышно. В 2018 — 140 лет со дня рождения Кузьмы Петрова-Водкина...
С дочерью живописца Еленой Кузьминичной Дунаевой мы встречались в 1999 году. Ее скромная двухкомнатная квартира в спальном районе Петербурга отличалась от других подобных лишь тем, что все в ней напоминало о Петрове-Водкине: фотографии, карти... Нет, неверно. Только репродукции. Подлинных работ художника в доме его единственной дочери не было. Разве что маленький рисунок, выполненный Кузьмой Сергеевичем на отдыхе во Франции в 1924 году и бережно помещенный под стекло.
Первый председатель Союза художников Петербурга, Петров-Водкин был женат на француженке Марии и мог абсолютно на законных основаниях остаться за границей. Не остался. Напротив, забрал с собой жену, мечтавшую о карьере певицы.
— Мама была очень предана отцу, и, когда серьезно занялась пением, он сказал ей: либо я занимаюсь живописью, либо ты — пением, — рассказывала мне Елена Кузьминична. — Это не было условием, просто он всегда целиком посвящал себя работе. Мама поняла это: она его очень любила. Поэтому никогда не работала.
Его третировали, ему завидовали, но он не был ранимым
Между прочим, если бы Петров-Водкин не стал художником, сейчас, быть может, мы читали бы его рассказы. До последнего в нем боролись две равновеликие страсти: к писательству и рисованию. После поездки в Африку последняя взяла верх. Он выставил свои работы во Франции, что удавалось далеко не каждому, и по возвращении в Россию был признан коллегами: Маковским, Бенуа...
Кроме всего прочего, он играл на скрипке, писал статьи, пьесы. И даже ставил их в театре. Еще очень любил шахматы и всех гостей, бывавших в его доме, просил с ним поиграть: Алексея Толстого, Вячеслава Шишкова, Андрея Белого, Ольгу Форш. К слову, именно в дом Петрова-Водкина Александр Блок принес читать только что написанную поэму «12». Позже, в 1927, Петров-Водкин повез жену и дочь к Максимилиану Волошину в Коктебель.
Был Кузьма Сергеевич дружен и с Горьким. До тех пор, правда, пока последний не обиделся на него за то, что художник не упомянул его в своих мемуарах. Говорят, Алексей Максимович любил показать, что дает «путевку в жизнь» молодым и талантливым (хотя вскоре не просто про них забывал, но и предавал забвению). А тут вдруг самостоятельный художник!.. Непорядок! После выхода второй книги художника о Везувии, где он побывал, Горький пренебрежительно назвал его Мюнхгаузеном.
Завистников у Петрова-Водкина хватало.
— Но он не был ранимым. Хотя в конце жизни его просто третировали. Коллеги завидовали, конечно. Со стороны властей ничего такого не было. Папа обследовался в кремлевской больнице, каждый год ездил в санаторий. Правда, когда попросился на лечение за границу, ему вместо этого предложили дачу под Киевом. Он отказался. Да и советам обратиться к Сталину тоже не последовал: относился к нему прохладно.
— А Ленина рисовал...
— Да, но не при жизни. Портрет ему заказали. И он написал вождя за столом, читающим Пушкина, в домашней обстановке. Картину не приняли. Оказалось, Владимир Ильич должен был и дома ходить в галстуке и пиджаке. Папа никогда ни перед кем не лебезил, ни под кого не подстраивался. И здесь не стал.
Начались гонения: он переживал, что его искусство никому не нужно
«Портрет В. И. Ленина» оказался не единственной неугодной картиной. Последнюю работу художника «Новоселье» комиссия пыталась принять три раза. И трижды не принимала. Претензии были «серьезные»: не туда повернут нос, не того цвета диван. Нещадно «били» и «Семью командира».
— Мне довелось читать стенограмму процесса этого, мягко сказать, обсуждения картин... Паноптикум — другого слова не подберу. Для сравнения: подобное потом происходило с Иосифом Бродским, когда его гнобили за тунеядство.
К критике Кузьма Сергеевич относился почти равнодушно, но, когда начались гонения, стал переживать; говорил, что его искусство никому не нужно. В те годы художник был уже серьезно болен: в 1928 врачи признали у него туберкулез и запретили работать...
— Деньги всегда были у папы, и когда он умирал (судьба отмерила ему всего 60 лет), то очень беспокоился о маме: как ты будешь жить, что станет с картинами. Огромная трехкомнатная квартира на Кировском была ими просто забита. После смерти отца все ушло задарма. Потом уже до нас доходили слухи, что коллекционеры, покупавшие работы, смеялись над нами: мол, очень дешево продали. Ну что ж делать?
Делать было нечего. Жена художника сама выбрала себе такую жизнь. После смерти мужа ей совершенно не на что было жить. Что-то удавалось продать коллекционерам, но многие вещи вдова подарила тому же Русскому музею! И что имеет семья сегодня?..
Одна из десяти картин так и осталась в Швеции
Удивительно, но Елена Кузьминична практически повторила путь матери. Вырастив трех дочерей, в 77 лет она уже имела шесть внуков и пять правнуков. О лучшей женской судьбе и мечтать, наверное, не стоит. Но она-то мечтала о карьере хирурга! После школы поступила в мединститут, да так и не окончила его: началась война. Пережив первые месяцы блокады, эвакуировалась с матерью в Хвалынск, на родину отца, и в 20 лет вышла там замуж. Потом уже, в Ленинграде, чтобы содержать семью, ее муж работал в трех местах.
После смерти матери, в пятидесятые, Елена Кузьминична занялась наследием отца. Она знала, что в тридцатые годы в Америке должна была состояться выставка работ советских художников, в том числе Петрова-Водкина. Картину «Утро в детской» увезли, а выставка тогда сорвалась. Путем неимоверных усилий через французского адвоката (все-таки во Франции у Елены Кузьминичны были родственники, сама она до трех лет говорила только по-французски) работу удалось вернуть в Советский Союз.
А чего стоило ей возвращение картин, увезенных накануне войны на выставку в Швецию! В их число попала самая известная работа художника: «Купание красного коня». В СССР она вернулась только в пятидесятые. Но ни один (!) музей, в том числе Русский музей в Петербурге (городе, где Петров-Водкин проработал всю сознательную жизнь), не изъявил желания ее купить. Ни ее, ни восемь других, также возвращенных из Швеции. А одна из десяти работ так и осталась там. Взамен на девять вывезенных.
Сегодня трудно представить себе коллекцию Третьяковской галереи без «Купания красного коня». После того как от нее отказались музеи, картину купила одна петербургская дама-коллекционер, продав ради «коня» свою шикарную шубу. В конце жизни женщина всю коллекцию завещала Третьяковке. А если бы не завещала?
А вообще-то, всю жизнь был замкнутым и одиноким
...Уж сколько было говорено разными людьми о том, что с художниками невозможно жить. Сам Петров-Водкин писал в письме матери про свой непростой характер. И очень переживал, что когда-то был груб с отцом.
— Только в последнее время он стал раздражительным, болел очень. На маме это, конечно, отражалось. Но она старалась ему угодить. Готовила разные вкусные блюда, чтобы они не повторялись. Меня отец очень любил. Рождество тогда запрещали праздновать, — все-таки религиозный праздник — тем не менее он приносил елку, занавешивал окна, и мы вместе ее наряжали. Были подарки, к нам приходило много детей... Папа не очень любил церковь как институт, — мальчишкой подсмотрел, как священники делили деньги и выпивку — но в душе, конечно, был верующим... Нет, вы знаете, я ни о чем не жалею. У нас веселая была жизнь. Приходили разные люди... А вообще-то, папа всю жизнь был замкнутым и одиноким. Он как будто перепрыгнул планку людей искусства: до него сложно было подняться.
...Елена Кузьминична Дунаева умерла 3 ноября 2008 года в возрасте 86 лет, двух дней не дожив до стотридцатилетия отца. Дочь художника, она посвятила жизнь сохранению его наследия: способствовала созданию мемориального музея Петрова-Водкина в Хвалынске и установке там памятника, написала книгу об отце «Прикосновение к душе», издала воспоминания матери «Мой великий русский муж...». И с нетерпением ждала открытия большой выставки в саратовском художественном музее им. А. Н. Радищева...
