Лучший балалаечник по версии Книги рекордов Гиннесса Алексей Архиповский рассказал в интервью АиФ.ru о том, почему ушёл из ансамбля Зыкиной и стал одиночкой, как балалайка стала треугольной, где можно «дёшево» купить инструмент «русского Страдивари», а также почему всегда слышится русский фольклор, даже когда он играет свою авторскую музыку.
— Алексей Витальевич, вы вошли в российскую Книгу рекордов Гиннесса в качестве лучшего в мире балалаечника. Какими критериями руководствовались люди, которые вас туда вносили?
— Утверждать, что я лучший в мире, — это перебор. На мой взгляд, довольно странное определение. «Чемпионство» может присутствовать на конкурсе: кто быстрее и совершеннее играет, тот и лучший. Мне вручили такой вот сертификат, ну и бог и с ним.
— Спорить вы не стали?
— Спорить не стал. Но я это и не особенно рекламирую.
— Знаю, что вы участвовали в фестивале, проходившем на одной из башен Великой Китайской стены. В каких ещё необычных местах звучала ваша балалайка?
— В Южном полушарии, на острове Реюньон, который напротив Магадаскара. Интересный гитарный фестиваль проходит на Корсике. В прошлом году его, к сожалению, отменили из-за пандемии. Но я участвовал в нём лет 5 назад вместе с мировыми звёздами гитарного искусства.
— Даже название у балалайки несерьёзное, не говоря уже о простоте устройства. Почему все-таки вы выбрали именно этот инструмент? Вы ведь освоили и аккордеон с фортепиано.
— На самом деле балалайка — очень непростой акустический инструмент. То, что её считают второстепенной и смешной, — я думаю, это заслуга балалаечников.
Да, мой первый инструмент — аккордеон, который мне по наследству достался от отца. Помню время, когда папа по выходным или на праздники доставал аккордеон и играл на нём. Меня это привлекало. Когда я пошёл в музыкальную школу по классу аккордеона, был маловат ростом. Мне сказали некоторое время поиграть на балалайке, пока не вырасту. Так что это был несознательный выбор в 9 лет. Но педагог по балалайке настолько меня увлекла, что я продолжил этим заниматься одновременно с игрой на фортепиано. Сейчас играю только на балалайке.
— Балалайка ассоциируется с фольклором. Вы же признавались, что почти его не играете. «К сожалению, не нашёл в себе этого русского корня», — сказали вы. Так какие у вас отношения с народной музыкой?
— Положительно отношусь к фольклору. Балалайка, созданная на этой территории, в этом климате, соответствует душевным струнам русского народа. В этом тембре я слышу и слезу берёзы, и трель соловья, и нечто такое, что свойственно нашей стране. Но я родился и вырос в многоэтажном доме в Туапсе, где, как правило, не бывает снега. Краснодарский край климатически не похож на места, которые ассоциируются с деревенским фольклором, балалайкой. Я не находил в себе той условной избушки, березки, снега, тройки вороных коней, запряженных в сани. До 15 лет я ничего подобного не видел. Поэтому для меня всё это было экзотикой.
Хотя балалайка считается исконно русским инструментом, сложно было найти аутентичный русский фольклор. В основном из экспедиций привозили музыку, созданную довольно поздно, в конце XIX века. Среди этнографических изысканий, конечно, есть и «Барыня», и «Камаринская», но попадаются и польские мелодии, и вальсы Андреева и даже фокстроты и гопаки, сыгранные на балалайке.
Поскольку фольклорная балалайка хорошо представлена, у меня возникла идея раскрыть другие грани этого инструмента, не только как узко народного. На балалайке можно играть всё: и джаз, и рок, и классические произведения, и фольклор. Так у меня сложился свой довольно странный жанр: сольная балалайка. Я играю авторскую музыку, которую сам же и сочиняю. В ней слышны и православные хоралы, и «Дубинушка», и «Лучинушка», и частушки, и мотивы, напоминающие Таривердиева, и интонации, свойственные другим русским композиторам, — в общем, всевозможные отсылки к корням. Выдающийся джазмен-мультиинструменталист Аркадий Шилклопер после одного из моих концертов сказал мне: «Что бы ты ни играл, всё равно звучит фольклор». Согласен с ним. У балалайки неповторимый, уникальный тембр, который передаёт русскую фольклорную волну, какую музыку ты бы ни играл.
— Как и где вы приобретаете инструменты? На каких сегодня играете?
— В 1990-е были большие проблемы с балалайками. Но потом появились мастера, которые стали этим заниматься и сегодня обеспечивают инструментами музыкальные школы и другие учебные заведения. Знаю, что на базе института им. Гнесиных есть гильдия мастеров, которая занимается производством балалаек. Я очень редко играю на свежих, в старых есть нечто магическое.
— Как в скрипках Страдивари?
— Совершенно верно. У меня есть пара балалаек 1902 и 1915 годов, сделанных руками известного мастера Семёна Налимова, который считается «русским Страдивари». У его инструментов уникальный тембр. С таким мастерством я больше не сталкивался. Хотя существует масса балалаек, сделанных руками народных умельцев, — с разным количеством струн, разного строя. Не было единого стандарта, в каждой деревне их даже настраивали по-своему.
— Как вам достались налимовские?
— Поскольку их количество очень невелико, нет открытого рынка, где можно купить подобный инструмент. Чаще всего они переходят из рук в руки, от балалаечника к балалаечнику. Первая мне досталась от Валерия Минеева (педагог, гитарист, балалаечник — Ред.), который умер в 2007 году. Его вдова посчитала правильным отдать мне его инструмент. Вторую балалайку я купил случайно в Германии, увидев на Ebay (международная интернет-платформа — Ред.). Немецкий коллекционер, интересующийся балалайками в том числе, долго ее хранил как антиквариат.
— Дорогой инструмент?
— Для меня это была приличная сумма. Но я считаю, что купил её довольно дёшево: за 20 тысяч евро. Есть условная договоренность по поводу того, сколько они стоят. Обидно, что огромное количество уникальных балалаек в 1990-е годы ушло на Запад, где они используются просто как антиквариат. На самом деле это, конечно, достояние России.
Есть у меня ещё инструмент 1928 года, произведенный Галинисом, которому Налимов передал своё мастерство. У его балалаек другой звук, другая форма, расположение пружин, увеличен объём деки и корпуса, сзади на «кузове» 7 клёпок. Классическая балалайка Налимова — шестиклёпочная. Мастера продолжают делать эксперименты, пытаясь найти некий стандарт.
— Почти у всех народов есть щипковый струнный музыкальный инструмент. Но балалайка уникальна своей треугольной формой. Почему она такая?
— Первые упоминания о балалайке в летописи датируются XVII веком, чуть больше трёхсот лет назад. Есть разные версии по поводу формы, одна из которых гласит, что во время царствования Алексея Михайловича (1645-1676 гг. — Ред.) был издан указ, согласно которому скоморошечьи инструменты причислялись к бесовским. Балалайки изымались и публично сжигались. Тех, кто играл на них, тоже преследовали. Связано ли это только с инструментом или все-таки с текстами песен, в которых находили крамолу, я не знаю. Скорее всего, изначально балалайка была обычной круглой формы, ведь часто её изготавливали из сушёной тыквы. А треугольной её стали делать потому, что это была уловка, попытка обойти закон. Может быть, сделать треугольный инструмент было проще, чем круглый, — просто взять дощечки от забора.
— Вы поработали в Смоленском народном оркестре и в ансамбле Людмилы Зыкиной. В этих коллективах вы так натерпелись, что в итоге стали исполнителем-одиночкой?
— Натерпелся? Нет, конечно. Это была большая хорошая школа. И в Смоленском оркестре, которым руководил выдающийся дирижёр Виталий Павлович Дубровский, и в ансамбле Зыкиной. Людмила Георгиевна оставила большой след в культуре СССР. Это было подлинное искусство.
А почему я один? Мне нравится жанр монолога. Одиночество — очень интересное состояние, более продуктивное и откровенное, чем коллективное творчество. Я счастлив, что один и сам вырабатываю репертуар, сам за всё отвечаю. Мне никто не оплачивает существование, кроме зрителей, которые приходят в зал. Чаще всего у меня даже широкой рекламы концертов не бывает. Многие не верили в успех этого мероприятия. Но это стало каким-то странным чудом, на которое я тоже не рассчитывал. Это довольно непростая задача — писать самостоятельную музыку, играть мелодию и при этом самому же создавать ритмическую базу. А ведь мои выступления — это не 10 минут, а полтора часа, в течение которых нужно сделать так, чтобы зрителю не было скучно.
— Так я не понял, это тайна — даты и места ваших выступлений?
— Почему же? Нет, конечно. Ближайший концерт пройдет 28 апреля в театре «Русская песня». Но на мои выступления почти не ходят случайные люди. Большая часть зрителей хорошо знакома с моим творчеством. Они уже знают, что услышат на моем концерте.
— И что же?
— Свои любимые музыкальные истории. Я их называю «историями», потому что скромного мнения о своих композиторских и исполнительских способностях. Всегда есть претензии к себе. Будет разная музыка, которую я написал в разное время. Надеюсь на хороший звук, контакт и вдохновение.
