Рок-опера «Юнона» и «Авось», фильмы «Приключения Буратино», «Про Красную Шапочку», «Тот самый Мюнхгаузен», «Остров сокровищ», «Вам и не снилось», «Звезда»... Нет, даже все суперизвестные произведения Алексея Рыбникова назвать не получится. Сам композитор, когда количество картин перевалило за сотню, считать их просто перестал. Зачем тратить время, которое можно использовать с большей пользой? Например, написать музыку еще к 100 фильмам.
«Мелодия должна крутиться в голове»
Татьяна Уланова, АиФ.ru: — Многие картины, к которым вы писали музыку, становились мегапопулярными не только из-за крепкой режиссуры и талантливых актеров, но и благодаря вашим хитам. В «Приключениях Буратино» — «Затянулась бурой тиной гладь старинного пруда», «Кто доброй сказкой входит в дом»...
Алексей Рыбников: — Да-да... Стоит сыграть хотя бы вступление, даже малыши встают и хлопают в ладоши.
— Часто композиторы на вопрос о секретах написания популярной мелодии отвечают: «Что вы! Я и предположить не мог, что песня станет популярной». А у вас бывает предчувствие: «Да, вот это произведение, пожалуй, получилось»?
— Для начала нужно сыграть родным, близким, знакомым...
— Но они же все вас любят!..
— Никакой любви! Просто так комплименты раздавать никто не станет, и, поверьте, иногда бывают очень острые замечания. Ну, вот сыграл, спел... На время надо все забыть. А если утром проснешься и поймешь, что музыка сама пришла к тебе... и не только к тебе, но и ко всем, кому сыграл, значит, действительно получилось. Мелодия должна постоянно крутиться в голове...
— И всегда это срабатывает: крутится — значит, будет хитом?
— А все, что не крутилось, я выбросил. Эти варианты никому не известны. Обычно сразу чувствуется, будет запоминаться или нет.
«Ты меня на рассвете разбудишь» — слишком просто?
— С «Юноной» и «Авось» было именно так?
— Неожиданность была только с романсом, который запомнился больше других, — «Ты меня на рассвете разбудишь». На него я надежд не возлагал. Мелодия казалась слишком простой. А композитору всегда хочется чего-то интересненького, с изюминкой, чего не было у других... Это бывает необходимо, но иногда народу нужно что-то очень и очень простое.
— Обидно, когда говорят, что визитная карточка Рыбникова — «Юнона» и «Авось»?
— Видите ли, у меня ведь немало мелодий из кинофильмов, которые уже и 35, и 40 лет любят люди разного возраста. Потом, что же, Моцарт должен был обижаться, потому что написал «тара-дАм-тарадАм-тараДарам»? Бетховен страдал бы из-за «та-да-да-дАм, па-па-па-пАм»? Да и моего учителя Арама Хачатуряна многие знают только по «Танцу с саблями»...
— У вас есть объяснение, почему именно спектакль «Юнона» и «Авось» вот уже 36 лет идет с аншлагами?
— Это был крик души. Там серьезная, глубокая основа. Причем с публикой не заигрывали. И не было никакой, как сейчас говорят, ориентации на рынок.
— Тогда об этом, наверное, не думали? Это сейчас успех произведения во многом зависит от рекламы?
— Что вы! И тогда думали! Многие советские хиты, которые исполняются сегодня, были написаны именно в конце 1970-х — начале 1980-х. Но, если честно, я был уверен, что ни одна из мелодий «Юноны» и «Авось» не станет хитом в общепринятом понимании этого слова. Религиозные музыка и тема, ария Богородицы, сложные стихи с контрфорсами Вознесенского... Много было наворочено всего...
Четыре года назад Театр Алексея Рыбникова представил авторскую версию рок-оперы «Юнона» и «Авось» на международном фестивале оперного искусства в Венгрии. А знаменитая фирма «Мелодия» вручила композитору «платиновый» диск за два миллиона проданных экземпляров «Юноны» и «Авось». Сегодня в Москве можно увидеть эту версию. А также послушать концертный вариант «Юноны» и «Авось».
— Начало ХХI века ознаменовалось в Москве манией мюзиклов. Но ни одному из них не суждено было жить долго. Может, все потуги напрасны — мюзикл просто не русский жанр?
— Направда! Неудобно приводить в пример себя, однако, музыкальный спектакль «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» шел 19 лет. Не говоря уже о «Юноне» и «Авось». Если же вспомнить мюзиклы последних лет, то я часто ловил себя на том, что равнодушно наблюдаю за происходящим на сцене. Нет хорошей музыкальной драматургии, ярких запоминающихся мелодий со стихами. Чувствуешь себя обманутым: вроде красиво, вроде танцевали, пели, а уходишь пустой! Катарсиса нет! Наш человек хочет в театре потрясений, чтобы ему всю душу вывернули наизнанку. Сам я плохой зритель: либо постановка заряжает меня своей энергией на целую неделю, либо отнимает мою энергию, и тогда я неделю хожу больной. Но создавать свои популярные мюзиклы все-таки надо.
«Адский это труд — писать мелкие ноты»
— Иногда вы возвращаетесь к старым вещам. Например, к балету «Кот в сапогах», написанному в 10 лет.
— Скорее, это балетные сцены, из которых можно было бы сделать одноактный балет. Но поставить его сегодня — значит много чего дописать. А мне не хочется. На одном из моих юбилеев «Кот в сапогах» был представлен в том виде, в каком я написал его более 60 лет назад. Надо было подводить итоги, вспомнить, с чего все начиналось...
— И как сейчас умудренный опытом композитор оценивает свой детский опус?
— Слушать можно, музыка не раздражает слух и даже выдержала стены Большого зала Консерватории (это очень опасная площадка, можно испытать огромное разочарование). Но я нервничал из-за всех своих произведений, которые на том концерте прозвучали впервые. К счастью, если судить по реакции зала, все прошло хорошо.
— На самом деле «Кот в сапогах» ведь не первое ваше произведение. Первое было в 7 лет...
— Ну да, не мог же я сразу балет написать. Года три сочинял всякие мелкие произведения.
— Получается, вы занимаетесь этим 65 лет. Сколько же тонн бумаги исписали?
— Много, очень много. Все хранится, в том числе «Кот в сапогах» — в оригинальном карандашном варианте в нотной тетрадке... Адский это, конечно, труд — писать мелкие ноты. Но пока хватает сил и усидчивости.
— А как же компьютеры, всякая аппаратура — вон у вас ее сколько?
— На компьютере создаю модель звучания симфонического оркестра, много раз слушаю. Когда все устраивает, пишу от руки партитуру (нотного стана еще никто не отменял!). Затем отдаю людям — они набирают на компьютере... Да, главное забыл! В самом начале все это нужно сочинить в голове.
— Ну невозможно же держать в голове всю симфонию!
— Всю — невозможно. Хотя, нет... Если будешь держать мелкими эпизодами, целое развалится. Так что всю форму приходится держать в голове.
— Это какую же голову надо иметь!
— О да! Поэтому приходится потом проверять — что удержал, записывать...
«Чтобы билетерша прослезилась»
— Вы не раз говорили, что стремитесь писать симфоническую музыку для всех...
— Чтобы она была интересна всем! Неправда, что есть музыка для специальных слушателей. Уверяю вас, все композиторы, даже самые авангардные, мечтают, чтобы билетерша и уборщица услышали и прослезились...
— Они, может, и мечтают. Но, простите, все-таки Шнитке (не то, что он писал для кино, а настоящие симфонии) и Губайдулину способны воспринимать лишь подготовленные уши. И, если провести аналогию с книгами, труды философов — тоже чтение не для всех.
— Нет, нет, вы ошибаетесь. Симфоническая музыка, и достаточно сложная, звучит сейчас во всех голливудских фильмах — в погонях, драках, битвах. Там ее пишет целая когорта специалистов, порой звучит просто махровый симфонизм, и эта музыка сегодня — самая коммерческая. Да, был период, когда классика оплакивала распад мира. Но это был ХХ век, что вы хотите — фашизм, коммунизм, миллионы погибших... Концлагеря, печки, в которых жгли людей... Трагедии... Пепелище... Естественно, музыка как тонкое искусство среагировала на это распадом музыкальной ткани. Культивирование распада, если так можно сказать, задело многих композиторов и увлекло за собой. Но в ХХI веке музыка снова должна стать созидательной и дающей энергию.
— У вас много киномузыки, но вы не называете ее музыкой на заказ, потому что пишете так, как считаете нужным. Почему же в свое время отказались сочинить оперу о Павле Корчагине? Ведь и о нем можно было высказать свое мнение?
— Ну как это можно? Хм!.. Если не вдохновляет сюжет... Я должен сопереживать герою, даже сам как будто стать им. Павкой Корчагиным я стать никак не мог! Сейчас, кстати, серьезный кризис тем. Мне не с кем себя соотносить. Важно, чтобы тема меня задела, чтобы я был одержим идеей перевоплотиться в героя, прожить полнокровно его жизнь...
«Производителем моих дисков буду я сам»
— В фильмах «Заяц над бездной» и «Дело о мертвых душах» это получилось?
— Мысленно переселиться в параллельный мир в «Зайце» было любопытно. В Бессарабии балканская, молдавская, цыганская музыкальные культуры причудливо переплетены, музыка объективно получилась интересной. С миром Гоголя я никогда прежде не сталкивался. Оказалось, Лунгин очень тонко в него проник. Я вдруг почувствовал Николая Васильевича (все-таки в произведениях Гоголя главный герой — он сам), и писал быстро, легко.
— Вы уже выпустили несколько альбомов музыки, написанной к фильмам. Но количество ваших картин давно перевалило за сотню. Значит, будет продолжение?
— Обязательно. Будут песни и музыка к картинам, созданным в последние годы.
— Вообще-то композитору сегодня выгодно издавать свои диски?
— Ох!.. Если только он сам их издает. Если кто-то другой — совсем невыгодно.
— Но вы-то — сами?
— Да, у меня есть студия... Хотя приучить издателей к мысли, что теперь производителем моих дисков буду я сам, было очень трудно. Им это совершенно не понравилось. Я бы даже сказал, категорически. Но для меня пути назад уже нет.
