Алексей Пиманов: «Жалко, что не могу говорить всё, что знаю»

Предчувствие войны

Юлия Шигарева, «АиФ»: Алексей Викторович, вы закончили работу над фильмом «Крым». События 2014 г. уходят всё дальше, позволяя взглянуть на произошедшее спокойнее. А ваши взгляды на «крымскую весну-2014» с течением времени изменились?

Алексей Пиманов: Абсолютно не изменились! Да и как они могут измениться, если я с самого начала знал, во-первых, почему это произошло, во-вторых, как к этому шли и Украина, и Россия, и Запад в последние 15-20 лет?! Я представлял достаточно отчётливо, что Крыму была уготована большая война — как в Донецке, только пострашнее. Я видел, как блестяще было реализовано решение по — назовём вещи своими именами — спасению Крыма.

— Но с чего вдруг вы решили, что большая война должна была начаться на этом маленьком полуострове?

— Я много знаю такого, о чём говорить пока не могу. Это раз. Но и по открытым источникам можно о многом догадаться. Знаете, это как в разведке: там же необязательно бегать с пистолетом и закладывать закладки (смеётся). Гораздо важнее уметь анализировать. Вот вы знаете, например, что ещё в сентябре 2013 г. (!) на сайте Госдепа США появилась информация: был объявлен тендер на строительство в Севастополе в марте 2014 г. (!) военно-морской базы вместо нашего Нахимовского училища. Следующее. Помните, как минувшим летом в Крыму выловили диверсионные украинские группы? Так вот в марте 2014-го перед референдумом они там тоже были. Представьте, что кто-то, например, взрывает общежитие, где живут семьи русских или украинских офицеров. Представьте, как на это отреагировали бы казаки или крымские ополченцы.

Зачем в Крыму нужна была война? Все же прекрасно понимали, что Крым — это абсолютно пророссийский регион. Это принципиально другая цивилизация в отличие от Западной Украины. С другим мышлением, героями, верой, с советскими фильмами и песнями, с победой в Великой Отечественной, с георгиевскими ленточками на 9 Мая и т. д. Поэтому регион этот надо было, что называется, загасить, устроить показательную порку в назидание всем остальным, как они пытаются это сделать сейчас с Донецком. Чтобы показать Днепропетровску, Харькову, Николаеву, Мариуполю: если хотите жить более или менее спокойно, не надо дёргаться, потому что иначе будет больно и плохо. Ведь война — это всегда плохо, даже если начинали её с самыми благородными целями.

— Вы первый из режиссёров, кто рискнул взяться за эту непростую крымскую тему.

— Все фокус-группы, которые нашу картину уже посмотрели, говорят, что это очень добрый фильм. И я этому очень рад. Хотя в нём много экшн-сцен! И довольно жёстких. В основе сюжета — любовь киевлянки и севастопольца. Они — этакие современные Ромео и Джульетта, оказавшиеся по разные стороны майдановских баррикад. Ведь чем страшна любая гражданская война? Вроде бы все друг друга любят. И в одночасье, внезапно людей, которые только что друг друга любили, разрывает некая сила. Этот разрыв — он же по живому идёт: через души, через мозги.

Знаете, я в детстве, когда фильмы про революцию смотрел, всегда был на стороне красных, то есть за «неуловимых мстителей» (смеётся). И только потом понял, как это ужасно: когда свои убивают своих. Как это происходит сейчас на Украине.

Но мы очень хотели, чтобы после просмотра этого фильма у зрителя осталось ощущение, что всё будет хорошо. И лёгкая щемящая грусть.

— Щемящая грусть — это хорошо. Вот только в кино сегодня развлекаться ходят.

— Ой, у нас в фильме этого аттракциона знаете сколько! Огромное количество техники задействовано. Мы гордимся, например, эпизодом, который произошёл в реальной жизни в 2014-м в Севастополе. Наши войска тогда уже начали высаживаться в Бельбеке на военном аэродроме. И в хвост одному нашему Ил-76 зашёл вдруг украинский Су. Из Киева была дана команда стрелять. Но пилот её не выполнил... Мы взяли этот эпизод в фильм. Военные нам сказали: «В ближайший месяц все Ил-76 будут работать, специально для съёмок выделить самолёт не можем, но один на днях прилетит из Москвы в Бельбек. Один раз сядет, потом взлетит и улетит. Когда он будет садиться — пожалуйста, заходите с вашим Су ему в хвост и снимайте». Ну мы зашли. Хорошо ещё, что экипаж предупредить успели (смеётся).

А герой где?

— Одна из проблем современного кино — отсутствие героя, которому поверят. Последним, по-моему, был Данила Багров у Балабанова. Вам такого героя удалось нащупать?

— Мне кажется, да. В чём прелесть Данилы Багрова? Он ведь неправильный — людей убивает! — но при этом от Сергея Бодрова-младшего исходило такое невероятное обаяние, что ты понимал: да, такие ребята рядом с тобой ходят.

А в современном российском кино всё пытаются создать героев, которые «не рядом». Или условные Шварценеггеры, или рефлексирующие мужчинки, которые мучаются, мечутся из стороны в сторону. Они не могут принять ни одного решения. А страна-то и дышит, и живёт по-другому, каждый день принимая те самые решения. Мужики встают и идут — на завод, на ферму, в офис, да мало ли куда ещё. Им нужно отвечать за семью, жену и детей, за родителей. За страну в конце концов. Мне кажется, что наш главный герой — Сашка — как раз такой. Он за страну умеет ответить.

— Мы с вами разговаривали несколько лет назад, и вы посетовали, что молодые ребята с ходу могут назвать фамилии из списка «Форбс», но не знают имён великих конструкторов и учёных, которые тоже живут рядом с ними. Ситуация меняется?

— Потихонечку. Изменить ментальность целого поколения сразу невозможно. Я не их поклонник, но в чём было величие большевиков? Они взяли Россию 1917 г., где 92% населения были рабочие и крестьяне с тяжелейшей жизнью, где читать и писать (и восхищаться Толстым или Достоевским) умели лишь 15% всех жителей, а большинство не знало, кто такой Пушкин. А к 1938-1939 гг. на авансцену вышло новое поколение — первое образованное поколение в истории России. Потом оно построит в Советском Союзе почти всё, от нефтянки до великой культуры. Всего 20 лет прошло!

В новой России поколение 90-х мы упустили. Их детство пришлось на 15 лет этого жутчайшего провала. Растить осознанно следующее поколение мы начали где-то в 2005-м. Эти ребята уже получат правильную базу. И созреют к 2020-2025 гг. Вот на это поколение я надеюсь очень. И всем говорю, что нынешние 20-летние намного лучше, чем 35-40-летние. Намного лучше! Если девчонки в нашей хоккейной сборной обнялись и сами запели гимн страны, когда им, победительницам, музыку не включили, значит, стержень у них внутри есть.