27 апреля Народный артист РФ Александр Лазарев отмечает 55-летие. Накануне юбилея актёр рассказал «АиФ» о жизни и нравах в родном «Ленкоме» и о семье.
Ольга Шаблинская, АиФ.ru: Александр, вы возобновили знаменитую «Поминальную молитву» в «Ленкоме Марка Захарова». А в 1994 году начинающий актёр Лазарев сыграл в этом спектакле авантюриста Менахема Мендла. Как вам тогда работалось с Захаровым?
Александр Лазарев: Непросто. Захаров был довольно скупой человек на похвалу. Я отношусь к тем актёрам, которых нужно хвалить. Со мной одним кнутом нельзя, у меня крылья опускаются. Нет, Марк Анатольевич умел вовремя и похвалить так, чтобы крылья снова выросли, но с ним было тяжело. Во-первых, нужно было очень оперативно реагировать на его указания, а говорил Захаров мудрёно. Сложные формулировки об энергетическом воздействии, почти что на уровне физики. И молодому организму, который и так всего боится, трудно сразу понять и выполнить то, чего требует мастер. Условия были жёсткие: Марк Анатольевич один раз попросил, другой, а в третий раз ему наскучило, и он отдает роль другому актёру. Всё. Но это школа. Тем, кто в молодости работал с Захаровым, когда Марк Анатольевич был в самом расцвете сил, теперь ничего не страшно, ни один режиссёр.
— К вопросу об умении работать с актёрами. В «Поминальной молитве» у вас даже конь не просто стоит, а эффектно раскидывает сено вокруг себя.
— Там на дне морковка, вот он и выкидывает сено, пытается добраться (смеётся). Это полицейский конь, очень крутой дядька. Барсик, который раньше «играл» у нас в «Поминальной молитве», был совсем другого характера. Жил, кстати, у нас в театральном дворе. Мы выкупили его со скотобойни, вылечили, холили-лелеяли. И даже когда спектакль сошёл с подмостков, Барсик продолжал здесь жить. А нынешнего коня зовут Сувенир, но у него кличка Сеня. Его привозят на спектакль из полицейского участка, и актёры встречают Сеню бурными аплодисментами. Конь умный до невозможности. Выучил все реплики. И если ребята затягивают сцену — реплика прозвучала, а они не уходят или свет не меняется — Сеня начинает бить копытом: мол, всё уже, уводите меня!
— С кем из легенд Ленкома у вас были хорошие отношения?
— С Александром Абдуловым. С Олегом Ивановичем Янковским — у нас и дачи по соседству, я с сыном его дружу. Но на сцене мы пересекались совсем мало. Леонид Броневой чудесный был человек. Непростой по характеру, но невероятно интересный. Если кого-то любил, так любил. Я был одним из немногих счастливчиков, к кому Броневой хорошо относился в театре.
Абдулов, конечно, мне был ближе всех. Мой старший товарищ. С Александром Гавриловичем мы играли «Плач палача», партнёрствовали. Мне было сложно на этом спектакле. И он меня по-человечески поддерживал, приводил в себя после всех репетиций — разговорами, убеждениями, что я гениальный артист, лучше всех на свете. Это работало — ровно до следующей встречи с Захаровым.
— Артисты балета, работавшие с хореографом Юрием Григоровичем, вспоминают: «Худшее ругательство его было "Что с вами?"». А у Захарова?
— Он терял интерес. Начинал чесать нос, бубнил что-то. У меня земля уходила из-под ног. Помню эту его присказку: «Ну давайте как-то… Соберитесь». И все понимали: сейчас он встанет и уйдёт. Захаров не ругался. Он мог абсолютно культурной речью без употребления ненормативной лексики поставить на место и взбодрить. Но хуже, чем его потеря интереса, ничего не было.
Но были и те, кто понимал его с полуслова — Абдулов, Янковский, Збруев, Караченцов — его команда, его соплеменники, с которыми Захаров создавал этот театр. Думаю, что с ними ему, наверное, было легко, к ним он интерес не терял, нос никогда не чесал. Хотя легко ли было им с Захаровым — неизвестно.
— Давайте теперь про сегодняшний день. Признаюсь, из-за слухов, что «Ленком» раскололся, в театре чуть ли не война идёт, шла к вам на интервью с опаской: вдруг у вас тут уже баррикады.
— Это всё неправда. Мы бережём спектакли Марка Захарова, но в то же время нужно идти вперед, нельзя становиться музеем Захарова, это было бы неправильно. У нас всегда полный зал зрителей, на всех спектаклях аншлаги. Театр существует, выпускает премьеры благодаря руководителю Марку Варшаверу, который проработал с Захаровым бок о бок 40 лет и продолжает вести захаровскую линию.
— Что, помимо театра, занимает сейчас ваше внимание?
— Программа «Жди меня», где я ведущий. Психологически она очень затратная. Но у меня ощущение, что мы делаем очень важное дело. А в основном хочется побольше побыть с семьёй. С годами понимаешь, что нет ничего важнее, чем твои близкие. Для меня лучший отдых — усадить в машину жену с детьми, маму, тёщу и куда-то поехать.
— Знаю, ваш любимый спектакль с участием родителей — Светланы Немоляевой и Александра Лазарева — это «Бег» по Булгакову.
— Именно впервые увидев «Бег», я понял: действительно хочу быть актёром, хочу быть в этой атмосфере. Какие-то потайные дверки во мне открылись, из ребёнка я превратился в юношу.
Родители разделились во мнениях, стоит ли мне становиться артистом. Отец не хотел. А мама была во мне уверена абсолютно. Но, когда мы с ней попробовали готовиться к экзаменам в театральный — это был один-единственный раз — она меня так раскритиковала, что я сказал: больше никогда в жизни, всё! Потом она пришла на наш студенческий спектакль. Я, первокурсник, играл отрывок из «На бойком месте» Островского и был уверен, что блистаю! А мама разнесла меня в щепки. Мама вообще пожёстче отца. При всей своей внешности она человек очень волевой, с невероятным стержнем внутри.
— А почему отец был против вашего актёрства?
— Слишком много повидал людей — действительно талантливых, но у которых судьба актёрская не сложилась и дальше «Кушать подано» они не продвинулись. А это огромное страдание на всю жизнь. Отец говорил: «Не хочу, чтобы с тобой приключилась такая история». Но, тем не менее, занимался со мной именно он перед поступлением.
Отец ведь был совершенно небытовой человек. Всей душой в искусстве, во мне, в маме. А обыденное — это было что-то незнакомое ему совершенно. У мамы на стене висит гвоздь в рамочке. Отец хотел повесить маленькую декоративную тарелочку, взял гвоздь огромного размера и умудрился вбить его так, что раскрошил полстены, согнув гвоздь. Зато он был силён в другом.
— Я спросила вашу маму, смотрит ли она фильмы с участием супруга. «Смотрю, — ответила она. — Мало кому из женщин так повезло — увидеть своего любимого человека после его ухода». А вы смотрите фильмы с участием отца?
— Пробовал смотреть «Ещё раз про любовь», когда показывали по ТВ. Не смог. Пока нервов не хватает.
