Василий Бочкарёв, который хорошо известен зрителю по ролям в фильмах «Такая короткая долгая жизнь», «Следствие ведут ЗнаТоКи», «Безумный день инженера Баркасова» и многих других, 22 ноября празднует 80-летие. А накануне юбилея Народный артист РФ, дважды лауреат Государственной премии честно рассказал aif.ru, чем и как жил все эти годы, о чём жалеет и что хочет забыть.
«Иногда сам себя убить готов»
Ольга Шаблинская, aif.ru: Василий Иванович, актёры — люди, как правило, с завышенными требованиями к себе. У вас с самим собой какие отношения? Вы к себе на «вы», на «ты»?
Василий Бочкарёв: Эти взаимоотношения меняются каждый день, каждый час. Я ж скоморох, дорогая моя. Один раз я себя люблю, а другой раз готов убить к чертовой матери. Может, подобное свойство в какой-то степени присуще русскому человеку — это, наверное, уже от Бога идет.
— За что вы себя можете возненавидеть?
— Шнурок в спешке неправильно вложил в ботинок — вот за это я себя могу возненавидеть.
— А любите себя за что?
— За терпение и любовь. За любовь к зрителям, за любовь к партнеру, к своим близким. За преодоление препятствий. Нужно благодарить Бога за то препятствие, которое он предлагает в жизни. За момент преодоления боли, которая иногда тебе сопутствует по жизни.
— Какое препятствие было труднее всего преодолеть?
— Пьянство. Тяга к алкоголю — препятствие довольно сильное. Но, слава богу, благодаря моей супруге я смог это преодолеть. И очень благодарен ей.
«Жена только одна. Остальное — подруги!»
— От алкоголизма вас вторая жена спасла?
— У меня жена одна только, Людмила Розанова. Остальное — подруги.
— Ну как же! Вы же были женаты на народной артистке РФ, вашей коллеге по Малому Людмиле Поляковой.
— Я считаю, что только венчаная жена — это настоящая жена. Та, которая родила ребенка. Поэтому моя жена — Людмила Розанова, она как раз и взяла на себя весь удар. (Актриса Электротеатра «Станиславский» Людмила Розанова; в этом браке родилась дочь Ольга в 1983 году, которая стала врачом — прим. ред.). А те, про кого вы говорите — это подруги. Подруг, друзей у каждого много. А вот жена — одна.
«С Быстрицкой было непросто»
— Но вернемся к вашему дню рождения. 80 лет — дата и серьезная, и красивая. Какое настроение в связи с юбилеем?
— Абсолютно рабочее. Нахожусь в состоянии поиска — какой ключик найти к новой роли: профессора Преображенского из «Собачьего сердца» Булгакова, которого в свое время в фильме у Владимира Бортко гениально сыграл Евстигнеев. А сейчас мы репетируем «Собачье сердце», поэтому все мысли связаны с автором этого замечательного произведения и моими партнерами. Стараюсь соответствовать критериям артиста Малого театра.
— За свою жизнь в Малом театре вы встречали немало легенд. А какие у вас остались воспоминания о прославленной Элине Быстрицкой?
— В театре есть гримерка, которую в разные времена называли «Ермоловской», «Гоголевской» и «Быстрицкой». А это право — на именную гримёрку — надо было заслужить. С Элиной Авраамовной я работал в Малом театре дважды. Первый спектакль — «Фома Гордеев» по роману Горького в 1980-м году, когда я с ней впервые встретился. Вторая постановка — «Любовный круг» по Моэму. Ну что я могу сказать о работе с Быстрицкой? Было непросто, партнером она была особенным. Как красивая женщина, как звезда, как человек с характером, определенной значимости и так далее. Мне было под 40, с Быстрицкой надо было найти общий язык, контакт. И тут я узнал, что у нее любимые цветы — ландыши. И на одной репетиции, когда мы были на сцене, мой персонаж вдруг преподнес ей букетик этих цветов.
— И как Быстрицкая отреагировала на этот ваш жест?
— И вот тут я увидел, как женщина меняется в одно мгновение, когда она вдруг расцвела от этой неожиданности, когда вдруг поняла этот жест. А я увидел все грани ее красоты — зачастую холодной, при всей ее яркой южной внешности. От этой неожиданности она сбросила все забрала, построенные для создания своего публичного образа. Быстрицкая же была в этом отношении гениальна, она создала свой имидж, она несла себя по жизни. Это я клоун, а она — красивая женщина. Поэтому несла ответственность за эту красоту. Так что я был счастлив, когда подсмотрел, что у нее по-настоящему в душе. Элина Авраамовна ведь была на самом деле очень трогательная, искренняя. Но когда она была на сцене или в театре, когда вокруг друзья-товарищи, ей надо было соблюдать определенные «правила игры». Тем более в Малый театр она вошла, когда в труппе там служили мощные артисты, которых не так было просто «пробить». Все говорили: она не наша, не из Щепки, Высшего театрального училища им. М. С. Щепкина, а из ВГИКа, да ещё и кинозвезда. Было определенное отторжение.
— Вы ведь тоже «пришлый». Сначала работали в Московском драматическом театре на Малой Бронной, затем перешли в Московский драматический театр им. К. С. Станиславского. Вас в 1979 году прославленная труппа Малого сразу приняла?
— Нет. И по отношению ко мне тоже было отторжение. Но это естественно, потому что ты попадаешь в стаю, в которой роли давно распределены. И нужно долгое время доказывать, что ты имеешь право на свое существование в этой стае и в этом коллективе. Быстрицкая это доказала, она в театре действительно была звездой.
