В Тбилиси на 86-м году жизни скончался грузинский и советский актер театра и кино, народный артист Грузинской ССР Кахи Кавсадзе, сообщается на сайте телеканала Rustavi 2. В ноябре 2020 года у Кавсадзе диагностировали коронавирусную инфекцию, он несколько недель лечился в больнице, шел на поправку, но в начале 2021 года снова был вынужден лечь в больницу: врачи выявили у него двустороннюю пневмонию. С февраля Кавсадзе лечился в Первой университетской клинике Тбилисского медицинского университета.
Кахи Кавсадзе — один из тех советских актеров, которых помнят всего по одной роли, сыгранной давным-давно. Он родился в 1935 году в Тбилиси. Его дедом был музыкант-фольклорист, основатель народного ансамбля песни и танца Грузии и друг Сталина Сандро Кавсадзе. Давид Кавсадзе, его отец, возглавлял ансамбль до начала Великой Отечественной, воевал, в 1943 году попал в плен и был освобожден из концлагеря благодаря эмигрантским грузинским организациям. За сотрудничество с немцами после войны он был репрессирован и отправлен в ссылку в Сибирь, а его детей — и Кахи Кавсадзе тоже — исключили из музыкальной школы.
В 1950-е Кахи Кавсадзе учился в Тбилисском театральном институте, окончил вуз в 1959-м, работал в театре имени Шота Руставели – и о всесоюзной славе, пожалуй, и не думал. Он снимался в кино – причем не только в фильмах закавказских киностудий, но и на «Мосфльме», и в Белоруссии. Но чего-то прорывного ему не предлагали долго. Вернее, до самого конца 1960-х.
В 1968 году режиссер Владимир Мотыль, уже снявший военную трагикомедию «Женя, Женечка и „катюша“», приступил к работе над первым советским истерном «Белое солнце пустыни», в котором речь шла о борьбе с басмачами в Средней Азии во время Гражданской войны. Сценарий картины не раз переписывался (одну из первых версий делал Андрей Кончаловский), менялись концепции и названия. Кавсадзе мог и не попасть в эту картину. Среди кандидатур были другие грузинские актеры, например более опытный Отар Коберидзе. Но Мотыль всё же сделал выбор в пользу Кавсадзе.
Роль главаря банды басмачей (и владельца гарема, который опекал красноармеец Сухов в исполнении Анатолия Кузнецова) Чёрного Абдуллы сделала Кавсадзе звездой всесоюзного масштаба. Этот персонаж был, конечно, резко отрицательным (Мотылю даже пришлось исключить эпизоды, которые показывали мужество Абдуллы, чтобы провести картину через худсовет), но от этого не менее колоритным. Конечно, в этом заслуга не только мужественного профиля Кавсадзе: озвучивать Абдуллу ему не дали (он говорит голосом актера Михаила Волкова). Но встречали этого обаятельного бандита именно по лицу. И Кахи Кавсадзе навеки стал «Абдуллой».
Впрочем, в случае с «Белым солнцем пустыни» это можно сказать почти про всех актеров. Кузнецов всегда ассоциировался у зрителей в первую очередь с Суховым, Павел Луспекаев — с таможенником Верещагиным, а Николай Годовиков — с Петрухой. Избежать этого удалось, пожалуй, только Спартаку Мишулину, хотя колоритного Саида припоминали и ему.
У Кахи Кавсадзе ситуация была почти патовой: он продолжал сниматься только в родной Грузии, и лишь иногда его приглашали на тот же «Мосфильм». При этом у него огромная фильмография, в ней более ста картин, большинство из которых, впрочем, массовому зрителю почти не знакомы. Но уже в конце 1980-х, перед самым распадом СССР, он успел сыграть Дон Кихота в картине Резо Чхеидзе «Житие Дон Кихота и Санчо» и получил за эту роль несколько призов тогдашних всесоюзных фестивалей. При этом в Грузии его знали, любили и ценили весьма высоко и как актера кино, и как актера театра имени Руставели. В конце 1970-х он стал заслуженным артистом республики, в 1980-е – народным. Следующая ступенька была союзная, но взобраться на неё он не успел.
К тому, что его знают в основном лишь по роли Абдуллы, Кавсадзе относился с юмором и не обижался на то, что зрители плохо помнят другие его работы в кино. В отличие от своих коллег он тепло относился к России и часто приезжал сюда для работы в кино и для встреч с поклонниками, которые у него сохранились до последнего времени, несмотря на границы.
