Беседа с Лаймой Вайкуле и ее мужем Андреем Латковским — это не просто архивное, но раритетное интервью. Оно было сделано в девяностые годы, когда мужья и жены «звезд» еще не беседовали с журналистами, когда не было всемогущего интернета, где можно найти ответ на любой вопрос. Когда далеко не все знали, «а кто у нас муж». А известные люди не рассказывали откровенно о личной жизни.
В те годы Лайма Вайкуле — кажется, до сих пор самая стильная женщина на нашей эстраде — была больше похожа на кошку, которая гуляет сама по себе. Она выглядела независимой, свободной, раскованной, самостоятельной и самодостаточной. Казалось, такой сильный женский характер не выдержит ни один мужчина. Однако многие годы с ней Андрей Латковский: друг, помощник, коллега, директор. И... любимый человек. Это главное.
Лайма: «Физическая измена — это глупость»
— Лайма, мужские костюмы, мужские прически, духи с мужским запахом... Простите, но приходится разговаривать с женщиной почти в мужском обличье...
— Это ощущение времени. Вспомните, например, Марлен Дитрих: шляпы, мужские костюмы, это ведь было неслучайно. В послевоенное время... То же самое у меня. Время перестройки началось — у меня появился этот образ. Сейчас все уже намного мягче, и следующий концерт я хочу сделать даже очень женственным.
— Вы с Андреем официально свои отношения не оформляли. Таинства священных обрядов обручения, помолвки, венчания не привлекают?
— Мои игры закончились. Я взрослый человек.
— Есть причина нелюбви к официальному или церковному браку?
— Любовь к свободе.
— Вы и сейчас живете с любимым человеком, но тем не менее свободны и независимы.
— Да, и он тоже. Мне вообще кажется, что если хочешь сохранить отношения, то отсутствие официальщины очень помогает. У нас все то же самое, что у людей со штампом в паспорте или венчанием, просто нет никаких обязательств. Есть только желание или нежелание. Вот есть желание — мы вместе. И оно не пропадает уже много лет.
— Разве жизнь порознь не расширяет свободу и не избавляет вообще от каких-либо обязательств?
— Наоборот, надо быть вместе. Если ты хочешь сохранить отношения. Хорошо, что у нас нет проблем типа: мы должны жить вместе, потому что дети, потому что общее имущество, сложно будет развестись... Мы можем в один прекрасный день распрощаться. Но мы стараемся беречь отношения.
Лайма Вайкуле обвенчалась с возлюбленным в США #celebrity #знаменитости https://t.co/CjiC4Pz9yr pic.twitter.com/jLn6cP7Efx
— Знаменитости (@celzru) 10 мая 2017 г.
— Любовь со временем проходит?
— Мы не ответим на этот вопрос, потому что сможем понять это только после того, как мы это потеряли. Люди теряют родителей и понимают, как они были нужны. Когда что-то имеешь, не ценишь. Таково человеческое свойство.
— За все годы совместной жизни ни разу не возникал вопрос о расставании?
— Нет, но в первые годы каждая семья проходит испытательный срок, когда решается, кто будет главнее, если говорить примитивно. И у нас была такая ситуация: мы оба боролись за место под солнцем.
— И до чего договорились?
— До того, что Андрей — мой директор.
— Что вас держит вместе?
— Любовь и уважение по отношению друг к другу.
— А что может быть причиной разрыва?
— Кто-то из нас влюбляется в другого...
— Измена?
— Ну, измена! Мы же взрослые люди: чисто физическая измена, без любви, — это же все глупости.
— Можно ли, когда живешь с мужчиной/женщиной, что-то терпеть?
— Почему — терпеть? Надо просто уважать партнера... Знаете, женщине вообще свойственно видеть недостатки мужчины, с которым она живет, и надеяться, что это пройдет. А это не пройдет. Никогда! И бороться бесполезно! Нужно с этим или мириться, или нет.
— Что для вас более важно в отношениях с мужчиной: тепло, ласка, забота, умение прибить гвоздь, зарабатывание денег?
— А все важно на самом деле, просто обобщать нельзя. Скажем, с моей профессией мне важно, чтобы человек жил моей жизнью, чтобы помогал мне. Иначе сосуществование невозможно...У нас такой бизнес, что в принципе приходится разрываться. Андрею надо быть и в Риге, и вместе со мной на гастролях...
— Вы называете вашу пару семьей, но официально не зарегистрированы...
— Да это не имеет никакого значения, у нас все общее, мы живем в моей квартире. У него тоже есть.
— Если в вашей семье есть обязанности, то как они распределяются?
— Да мы почти никогда не бываем дома. Естественно, он делает то, что нужно делать мужчине, а я то, что нужно мне. Но я не готовлю.
— Простите, а что нужно делать в доме мужчине?
— Разумеется, делать так, чтобы женщина чувствовала себя женщиной: подать руку, подставить стул, взять тяжелые вещи — самое простое.
— А если нужно постирать, вынести мусор?
— Если нужно будет постирать и у меня не будет времени, он это сделает, у нас есть машинка, которая и постирает, и выжмет. Во всем, что касается быта, проблем нет.
— Вы помните свои первые увлечения?
— Меня иногда спрашивают: «Вы помните первую любовь?» А я смогу сказать об этом только перед смертью, потому что которая из них была любовь по-настоящему, я узнаю только в конце жизни.
— У женщин обычно богатые воспоминания о переживаниях, трагедиях юности, неразделенной любви.
— Нет, я всегда была атаманом, и все кошачьи нежности мне были не очень приятны.
— А какие слова вы обычно говорите друг другу (из тех, что можно вынести на всеобщее обозрение)?
— По крайней мере, мы не очень любим всех этих «кисок».
Андрей: «Будет ребенок — будет и штамп в паспорте»
— Как вы познакомились с Лаймой?
— Это было в Риге, я только пришел из армии, сразу обратил на Лайму внимание. Я тоже музыкант, и получилось так, что мы стали работать в одном коллективе, в оркестре. Поработали какое-то время, разошлись, потом опять поработали. Никаких отношений не было, разве что симпатия... А потом опять судьба нас свела, но уже в Ленинграде. Жизнь вне дома, гостиницы... Лайма и тогда была яркая, я стал ухаживать, и мы вместе пошли по жизни.
— Как вы ухаживали? Такой яркой женщине нужно что-то особенное?
— Ну как ухаживают, когда тебе 20 лет? Ни цветов, ни игрушек не было. Дарил в основном внимание.
— Лайма полностью занимала ваше внимание?
— Когда приходишь из армии, то хочешь принять жизнь во всей ее полноте. Делаешь какие-то глупости, поздно приходишь домой, выпиваешь, вообще плохо себя ведешь. Но тогда... нет, это было не как у всех.
— Что такое вас в ней привлекло? Красота?
— Еще такой задор... Она была боевая. Мне понравилось, что она за собой ведет, что она лидер. Лайма такой человек, на которого обращаешь внимание. Вот будут пять человек сидеть, один будет говорить, остальные — слушать. Говорить будет она. Или будет слушать так, что все станут смотреть на нее. Или ей адресовать сказанное.
— Женщины-тихони не в вашем вкусе?
— Точно.
— Сами, простите, любите быть «на подводке»?
— Если люди встречаются, в любом случае происходит соперничество. Должен же кто-то забить гол, а кто-то дать пас.
— Лайма сказала, что вы обычно по очереди командуете друг другом.
— Она такое сказала, да? Конечно, бывают ситуации, когда нужно принять решение и один говорит, что надо сделать так, а другой — нет, по-другому. Когда два-три раза ты сделал не так, как хотел, понял, что это правильно, приходится уступать.
— Часто так бывало?
— Каждый день.
— И сейчас?
— Сейчас уже нет, теперь — только работа, мы вошли в колею. Какую песню выбрать, какой номер, кого пригласить, как провести время — чисто бытовые и, конечно, профессиональные вопросы. Сегодня уже не решаем, чем заниматься: танцевать или сниматься в кино.
— Можно и нужно ли в семье супругам бороться за то, чтобы переделывать друг друга?
— Переделать нельзя, можно только поломать.
— То есть взять и поломать?
— Да... Кто-то же ломается. У меня, например, есть приятели, которые и хорошие, и умницы, и все у них есть, но мне не нравится, как они ведут себя с женами. Кажется, они говорят не тем тоном, употребляют не те слова, хотя прекрасно к ним относятся.
— Грубят, что ли?
— Грубость — не в смысле матерщина. Как-то резко выражаются. И девчонки их — хорошие, умненькие, с характером — становятся затюканными. Мне все это страшно не нравится.
— Есть в Лайме что-то такое, что вам все годы не нравится?
— Что-то, конечно, не нравится. Точнее, не все нравится. Например, что она фанатичка на работе. Она же становится абсолютно неуправляемой. С ней очень тяжело перед выходом на сцену, в гримерке... Считаю, что это неправильно. Человек должен всегда управлять собой, или это уже становится каким-то сумасшествием...
— Женщина не должна быть так фанатично предана работе?
— Может, отчасти. Я ни на секунду не сомневаюсь, что Алла Борисовна, например, точно такая же перед выходом. Мы много раз наблюдали: музыкант, звезда идет на сцену... И все разбегаются, прячутся по сторонам, за кулисы, по комнаткам. Ему необходимо сосредоточиться. Кто бы это ни был, — Тина Тренер, Род Стюарт, Майкл Дуглас, Патрик Суэйзи или Лайма — они будут распихивать всех, никого и ничего не замечая. Иначе ничего не получится: это может обратиться против зала. Ты идешь один к ним — и должен победить.
— Вы не любите показываться с Лаймой, ненавидите интервью... Похоже на комплекс.
— Нет. К известному человеку существует интерес, потому что он чем-то знаменит. А чем я привлек ваше внимание? Тем, что я чей-то муж? Надо признать, момент не очень приятный. И он проходит через всю жизнь: «муж своей жены». Был даже такой фильм...
— Почему за столько лет вы ни разу не предложили Лайме выйти за вас замуж?
— Мы решали этот вопрос вместе и считаем себя в браке (я, во всяком случае). Скажем, если бы мы решили родить ребенка, то, конечно, поженились бы сразу. А пока не доходят руки. Хотя сначала мы не хотели этого делать сознательно. Больше всего переживали наши родители, наверное, им это неприятно до сих пор. Но мы думали по другому: было время тяжелое, мы хотели чего-то добиться, посмотреть мир, попасть за границу.
— Со штампом в паспорте не пускают?
— Тогда мужа с женой вместе не пускали. Это было самое страшное. Когда мы впервые пересекали границу с ГДР, помню, вошли в купе, раскупорили бутылочку: ну, ребята, начинается новая жизнь... Это казалось невероятным событием. Лайма как раз тогда была в Братиславе. И на границе мы узнали, что она выиграла Гран-при. Мы чуть с ума не сошли от гордости. Потому что до этого она звонила и перечисляла таких лиц, которых мы видели только на видео и понимали: шансов нет, только бы не опозориться. Словом, было не до женитьбы.
— Когда-нибудь же она случится?
— Ну нельзя мне говорить вам всю правду. Лайма (кричит в комнату, где певица готовится к концерту), всю правду нельзя говорить? О женитьбе? О Сан-Франциско нельзя? Вот!.. «Меньше слов — дешевле телеграмма», — говорит она.
— Лайма все время подчеркивает, что вы оба свободные люди. Для вас это что значит?
— Немножко не так... От общества — да. Но я считаю, что не могу прийти домой через три дня и сказать: Киса, я вот тут... Тогда мы уже должны жить отдельно. Не могу себе это представить. Формально у нас нет только штампа в паспорте, а все остальное — как у всех со штампами.
— Лайма для вас — идеал?
— Наверное, хотя так тоже говорить неправильно. Есть очень простая фраза: поступай по отношению к другому так, как ты хочешь, чтобы поступали по отношению к тебе. Не всегда получается, но стараться надо. Во всяком случае, бегать за девушками за кулисами нехорошо. Говорят же: лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих. Это тоже не всегда получается. Но надо.
— Лайма считает, что физическая измена — это не измена.
— Если мы об этом не знаем... Думаю, такого не было. А если б и было, я бы предпочел не знать.
— Есть у вас рецепт благополучной семейной жизни?
— Когда во время концерта я стою сзади и смотрю на Лайму, у меня возникает чувство гордости за нее. Я чувствую, что вот это — мое. Да, чувство собственничества. Но я ведь вижу не глазами зрителя, а глазами близкого человека, и уверен, что никто так не может оценить Лайму хотя бы потому, что не знает всего пути, который начинался в 17 лет.
— Если прокрутить ленту на 20 лет назад, что-нибудь изменили бы?
— Если бы мы с вами сидели в поезде, увиделись первый и последний раз и вы не были бы журналисткой, я рассказал бы вам про свою жизнь. А так... Простите, не все можно сказать публично.
