Игорь Башмаков, уроженец Красноярска, потомственный художник, 12 лет назад, в октябре 2002 года, как и миллионы россиян, с болью в сердце следил за событиями на Дубровке, где террористы удерживали в Театральном центре зрителей мюзикла «Норд-Ост». «После взятия центра я увидел по телевидению краткий момент, когда спецназовцы на себе вытаскивали из зала заложников, и в какую-то долю секунды мелькнули глаза одного из них. И этот взгляд меня перевернул, — рассказывает „АиФ“ Игорь Владимирович. — Я понял, что все прежние годы как художник занимался не тем: рисовал натюрморты и пейзажи, а надо писать этих людей, которые готовы умереть, чтобы жили другие».
И Башмаков, который за свою жизнь ни разу со спецслужбами не сталкивался, обратился в региональное управление ФСБ со своими эскизами. «Сказал, что хочу, чтобы в моих работах была правдоподобность. А для этого мне нужно общаться с участниками событий. Меня выслушали, помогли, дали материал и разрешение работать со спецназом. Я с ребятами по¬дружился. Много с ними общался. Пытался влезть в их шкуру.
До этого момента я не представлял, каким страшным может быть этот мир. А после рассказов ребят о войне, о звер-ствах боевиков, о том, что те творили с пленными, у меня на нервной почве перестали ходить ноги. Два месяца лежал, потом смог по несколько часов стоять у мольберта. Одной рукой держался за шкаф, другой рисовал».
Возвращение
Мы разговариваем в окружении картин Игоря Владимировича — за каждой реальная история: «Однажды ребята рассказали, как в Чечне они остановились на привал у разрушенного дома. Среди них был боец, который от природы хорошо рисовал. Он осколком кирпича нарисовал на стене свою жену и маленького ребёнка. Так вышло, что обратно с задания группа возвращалась через тот же населённый пункт. И вот что удивительно: вся стена того дома была испещрена следами от пуль, за исключением лиц женщины и ребёнка. Солдат, привалившись к стене, где были изображены его близкие, впервые за долгие месяцы уснул спокойным сном — он расслабился, словно на время вернулся домой. Я назвал эту картину „Возвращение“.
А вот „Чеченский крест“ (художник показывает на работу, где молодой офицер сел закурить на пересекающихся в виде креста дорогах). Этого парнишку я хорошо знаю. Он в Чечне легендой стал в 23 года. Воевал в горах. И за два года не потерял ни одного бойца! Военный опыт ему передал отец — боевой офицер, он научил сына, как выживать в горах. Юрий пошёл на Кавказ добровольно. Его мама страшно переживала, провожая сына на войну. А он был так воспитан, что не мог отсиживаться в тылу, когда другие ребята воевали».
«Любите нас пока мы живы»
Художник вспоминает, как впервые нарисовал портрет снайпера в 2003 г.: «Меня ребята познакомили с одним человеком. Я про себя отметил, что у него необычные глаза — взгляд, в котором перемешаны и ненависть, и любовь, а в целом сквозит какая-то трагедия. Подружились с ним, и я узнал, что на войне он был снайпером. Я нарисовал его портрет, где он в маске — видны только глаза. Теперь многие мои знакомые из военной сферы узнают в этом портрете своих друзей. Каждый уверен, что это его друг, работавший снайпером. Я не разубеждаю.
На картинах мне приходится часто изображать оружие, военную форму. Ребята — жёсткие критики: если что-то не так написал — такую пилюлю получаю! Автомат должен быть автоматом, разгрузка — разгрузкой, никаких неточностей. Для спецназовцев это ведь ещё и документ. Они часто говорят: „Спасибо, благодаря тебе мы не умрём — останемся в истории“.
Я написал уже более 100 картин на военную тематику и благодарен Богу, что познакомился со своими героями. Это люди, которые не предадут, не обманут, не подведут. И врать им невозможно или что-то, допустим, не дай Бог, сказать плохое о человеке в отсутствие этого человека. Это люди чести. Мы часто не задумываемся об их существовании, а ведь именно они берегут наш покой, защищают от недочеловеков, которые убивают, взрывают мирных женщин, детей, стариков».
На картинах Башмакова все лица — реально существующие офицеры. Один из них, ныне полковник МВД Алексей Грибанков, в 1996 г. участвовал в освобождении села Первомайское от банды Радуева, «прославившегося» взятием в заложники женщин и младенцев в роддоме Кизляра. Алексей скупо вспоминает, как в январский мороз их группу высадили в чистом поле. Первые двое суток ночами они спали урывками на снегу, потом подогнали старый автобус, где по очереди можно было погреться и передохнуть. Один сухпай на троих, одна бутылка воды — на пятерых. Неделя ожидания штурма. Во время взятия Первомайского погиб командир их отряда — подполковник милиции Андрей Крестьянинов. В Москве у Крестьянинова остались трое маленьких детей. А он отдал свою жизнь, чтобы сотни других детей никогда не встретились с такими, как Радуев.
Вернувшись к мирной жизни, офицер СОБРа Грибанков написал «О том, как пот стекал по скулам, / О том, как нам хотелось жить, / Когда война рвала и гнула».
Одно из стихотворений Алексея о том, как важно бойцам, что их ждут и любят:
Любите нас, пока мы живы,
Седым разлукам вопреки,
Пусть смерть безумная кружила,
Посеребрив свинцом виски!
Любите до смерти уставших,
Любите, как любили мы,
Любовью горькой, воевавших
И возвратившихся из тьмы!
Любите, ненависть прощая,
Насквозь дурманящую сны.
Любимых к жизни возвращая
С нечеловеческой войны.
Все они — герои художника — видели грязь войны. Но к ним самим грязь эта не пристала. И оттого картины Башмакова о войне — светлые.
Недавно Игорь Владимирович закончил картину «Севастополь — город русских моряков». А сейчас художник пишет полотно «Новороссия» — здесь будут добровольцы, вставшие на защиту мирных жителей: женщин, детей и стариков, которых уничтожают лишь за то, что они хотят остаться русскими, говорить на родном языке, хотят праздновать 9 Мая, отказываются поклоняться фашистам и кричать: «Слава Бандере!» И в этой картине снова будет свет, который обязательно победит тьму.
