В интервью «Форт Росс»«Бесы», в котором он сыграл одну из главных ролей.
Бесы внутри
Максим, в прокат вышла приключенческая картина «Форт Росс», где вы играете главную роль. Герои фильма пытаются разобраться в том, как вышло, что Россия в XIX веке навсегда лишилась своих земель в Северной Америке. В контексте нынешней политической ситуации такой заход по меньшей мере удивляет.
Максим Матвеев: Я и сам поначалу очень удивился, поскольку до съёмок мало что знал об этом. А оказывается, Россия действительно претендовала на огромные территории от Аляски до Северной Калифорнии. Русские пришли на эти земли, построили форт, в котором сегодня музей, и начали, по сути, колонизацию тех земель. Намерения были очень серьёзные. Но в силу разных исторических событий, в силу того, что Российско-американской компанией руководил Рылеев, который был не очень удобен государству в тот период истории, вся эта затея с колонизацией американских земель заглохла. Так что в сюжете фильма лежат реальные исторические события, но с современным подтекстом и видением.
— Неда
вно по ТВ показали «Бесов» Достоевского, снятых Владимиром Хотиненко. Вам там достался центральный персонаж — одержимый бесами Николай Ставрогин. Читал, что некоторые психиатры считают этого героя шизофреником. А для вас что он за человек?
— Конечно, шизофреник! Я нашёл несколько трудов психиатров, посвящённых Ставрогину, и для меня они стали основополагающими при подготовке к роли. Фёдор Михайлович, как известно, и сам был больным человеком. Он страдал эпилепсией, часто посещал клиники для душевнобольных, где наблюдал в том числе и немало больных шизофренией. Мне было интересно прочесть профессиональные работы, в которых каждый поступок Ставрогина подробно разбирается с медицинской точки зрения.
— И вы обращались за помощью к психиатрам?
— Да! У меня есть знакомая врач-психиатр, которая мне очень помогала. Она перечитала роман и объяснила, что у Ставрогина шубообразная шизофрения. То есть шизофрения, сопровождающаяся приступами, из-за которых характер человека может резко меняться. И я понял, как, не отклоняясь от текста, сделать моего героя более экспрессивным.
— Понимаю, что речь о классике, понимаю, что вам, актёрам, интересны подобные роли. Но зачем нормальным людям копаться в том, что происходит в голове сумасшедшего?
— Фёдор Михайлович нафаршировал Ставрогина отрицательными качествами, может быть, даже сверх меры. Это человек, отягощённый страстями. Но некоторые из этих качеств и страстей свойственны и мне, и многим другим. Всегда интересно наблюдать, как человек пытается справиться со своими грехами, слабостями. Интересно попробовать применить чужой опыт по отношению к себе. Меня часто спрашивают, каких героев русской классики мне хотелось бы сыграть. Мне сложно сформулировать ответ. Но вот насчёт Ставрогина у меня давно был пунктик. Привлекают меня психопатологии.
Ледяной душ
— В МХТ им. Чехова вы играете в спектакле «Пьяные», в котором первоначально звучало много мата.
— Вся пьеса Ивана Вырыпаева, по которой поставлен спектакль, была построена на нецензурной лексике. Её герои, будучи пьяными, очень низменным языком разговаривают о каких-то высоких, очень важных для каждого человека вещах — о Боге, любви, дружбе, предательстве, измене. Было в этой пьесе что-то такое, что пробивало до мурашек. Но в силу недавних действий государственных мужей весь мат из спектакля пришлось убрать.
— А восприятие спектакля залом как-то изменилось?
— Мне кажется, изменилось. Это чувствуется по энергетике. Спектакль стал значительно мягче, а от него хочется ощущения ледяного душа. Теперь же из крана тёпленькая пошла... Но время всё расставит по своим местам.
— А что вы вообще думаете по поводу запрета мата в театре и в кино?
— (Задумывается.) Сложно сказать... В нашей стране всякое бывало, так что прогнозировать сложно. Не считаю, что подобные законы — панацея. Поднимать и развивать культуру в обществе надо как-то по-другому.
Но это только моё мнение. Думаю, со временем так называемая цензура обретёт более демократические формы. Например, как в Америке, где фильмы и спектакли, в которых звучит мат, имеют возрастные ограничения.
— Максим, вы талантливый, востребованный актёр, играете в МХТ, но у вас примерно та же история, что и у Максима Виторгана. Его в основном знают как мужа Ксении Собчак, а вас как мужа Лизы Боярской.
— (Хохочет.) И в чём вопрос?
— Вам не обидно?
— Я стараюсь к этому легко относиться. Во-первых, вопрос, кто кого популярнее, — это дело времени! (Смеётся.) А во-вторых, мы стараемся разграничивать наши творческие жизни. У неё своя работа, у меня своя. Как семейная пара мы не снимаемся вместе. Хотя это не принципиальная позиция, просто пока не предлагали материал, ради которого стоило бы на это пойти.
