21 сентября 1937 года один человек записал в дневнике: «Боюсь, мне будет трудно заставить людей поверить, что это — не главный плод моих исследований 1936-1937 годов». Человека звали Джон Рональд Руэл Толкиен. А загадочное «это» — труд, который перевернул мир детской фантастической литературы. Может быть, даже литературы вообще. В тот осенний день свет увидела книга под названием «Хоббит, или Туда и обратно».
Впрочем, нет. «Тот самый Хоббит», который многим «снёс башню», появится ещё нескоро. То, что вышло 21 сентября в издательстве Allen & Unwin, хоть и называется точно так же, но имеет ряд существенных отличий. В частности, первое издание было перегружено всякими милыми штучками вроде прямых обращений к малышам («Ну, теперь вы знаете достаточно, чтобы читать дальше...» или «Как мы с вами увидим под конец...»). Возможно, именно из-за этого первый рецензент рукописи, сын владельца издательства Райнер Ануин с высоты своих десяти лет изрёк: «Эта книга с помощью карт не нуждается в иллюстрациях, она хорошая и понравится всем детям от 5 до 9».
Впоследствии Толкиен доводил «Хоббита» до ума довольно долго, чем, соответственно, доводил до белого каления издателя. А на осторожные возмущения со стороны последнего реагировал примерно так: «Меня не интересует „ребёнок“ как таковой, современный или какой-то ещё. И уж конечно, я не собираюсь идти ему навстречу: ни полдороги, ни даже четверть дороги. Это либо бесполезно, если ребёнок глуп, либо вредно, если он одарён».
Безжалостной чистке подверглись не только «сюсюканья». Исследователи толкиеновских текстов давно заметили, что автор, как говорится, «докопался до мышей». Так, в первом издании культовой книги главный герой, хоббит Бильбо Бэггинс, курит табак, в кладовой у него хранится «холодный цыплёнок с помидорчиками», а на столе присутствует картошка. В последующих изданиях табак станет «трубочным зельем», к цыплёнку будут полагаться «маринованные огурчики», а картошка внезапно превратится в загадочные «клубни».
Зачем? Отчего? Неужели это так важно? Кому нужны все эти мелочи?
Можно ручаться, что любой рассказ о том, как создавался «Хоббит», в самом начале будет содержать признание самого Толкиена. Дескать, он проверял экзаменационные сочинения, среди них попался чистый лист, и уважаемый профессор вдруг, ни с того ни с сего, взял да и написал: «В земле была норка, а в норке жил хоббит». Предполагается, что после этого всё остальное решилось как бы само собой.
На самом деле цитата куцая. Толкиен, рассказав свою фирменную байку, сделал одно очень важное замечание: «Имена, да и вообще слова, всегда тянут за собой какую-нибудь историю».
Так что ничего «само собой» не решилось. Внимательно рассмотрев первое издание, Толкиен с ужасом обнаружил, что слова «табак, помидоры, картошка» тянут за собой как минимум историю открытия Америки: все эти сельскохозяйственные культуры родом именно оттуда. И в древности Средиземья, рядом с гномами, драконами и гоблинами им места нет и быть не может. И это не мелочи.
Работа ему предстояла кропотливая и неблагодарная. Но она не идёт ни в какое сравнение с той, что уже была проделана.
Если бы на месте Толкиена был какой-то другой автор, к тому же работающий в наши дни, мы бы имели банальную побасенку с маловразумительным винегретом имён. Скажем, волшебник звался бы не Гэндальф, а Бладортин, дракон — не Смауг, а Прифтан. И этот абстрактный автор ничего не стал бы исправлять. К чему? И так сойдёт. Главное — это побыстрее сляпать лонгрид. Товар-деньги-товар, рынок, конкуренция, лайки, просмотры, трафик... Качество? Нет, не слышал. А зачем это ваше качество? Пипл и так хавает, обойдёмся без умничанья.
Нам сильно повезло, что «Хоббит» создавался примерно с 1930 по 1936 годы. И не абстрактным автором, а профессором английской филологии. Который к тому же был уверен, что имена тянут за собой историю.
Тот же Гэндальф. Имя, заимствованное из скандинавской мифологии. И принадлежит — внезапно — гному, поскольку входит в перечень гномьих имён наряду с Торином, Даином, Бифуром, Трором и неразлучной парочкой Фили и Кили.
Но Толкиен чутьём филолога уловил, что всё не так просто. Гэндальф (или, вернее, Гандальв) никакой не гном. А имя — и не имя вовсе. Скорее — описание. Gandr плюс Alv. То есть, если перевести — посох плюс эльф. То есть — эльф с посохом. А теперь посмотрим, с чего начинается «Хоббит». «Старик и посох — вот всё, что увидел ничего не подозревавший Бильбо в то достопамятное утро». То, что этот старик в незапамятные времена прибыл из далёкой страны эльфов на Заокраинном Западе, выяснится потом, и даже не в этой книге. Но оцените головокружительную перспективу. Загадку. Глубину, которая затягивает.
Что-то похожее и с драконом. Прифтан — ну кличка как кличка. Сойдёт. На первый взгляд Смауг — тоже ничего особенного. Но только на первый.
Толкиен реконструировал древнегерманское слово smugan — «протискиваться в нору». Вспомнил древнеанглийское заклятье With smeogan wyrme: «от червя проникающего», как назывались тогда глисты, мерзкие паразиты человека. А также прилагательное smeagan: «искушённый, искусный». И на выходе получился эталонный злодей, — Великий Червь — буквально пожирающий людей, страшный, мудрый и при этом отвратительный до омерзения.
Поскольку Толкиен создавал своего «Хоббита» прежде всего для Англии, жертвой его усовершенствований пал один-единственный абсолютно русский персонаж. Беорн. В одном из первоначальных вариантов этот оборотень, умеющий перекидываться медведем, так и назывался: Medwed. И даже вся глава, в которой рассказывалось о том, как Гэндальф, гномы и Бильбо гостили у оборотня, тоже называлась Medwed. Но ради цельности картины таким красивым именем пришлось пожертвовать: medwed «тянул» за собой явно лишний в Средиземье русский след. Который надо искать в русской сказке «Ивашко-Медведко»: «Тут Ивашко-Медведко рассердился и стал бить бабу-ягу. Избил до полусмерти, вырезал из её спины три ремня, и запер». Жестокие русские? Возможно. Но сравним с Толкиеном. «Все вышли во двор и, обогнув дом, увидели за воротами посаженную на кол голову гоблина, а чуть подальше — шкуру варга, прибитую к стволу дуба. Да, с врагами Беорн был беспощаден!»
Из таких вот «мелочей» вроде имён, названий и намёков родилась книга, которая не только вошла в золотой фонд детской литературы, но и стала знаковой для XX столетия. Впрочем, если судить по успеху фильмов Питера Джексона, — и XXI столетия тоже.
«Хоббит: Битва пяти воинств». Чем кино отличается от книги 
«Хоббит: Битва пяти воинств». И целого фильма мало 
«Хоббит»: 48 успехов в секунду. Технические новинки Питера Джексона 
О чём оказался ранее неизвестный роман Толкиена? 
Где могли происходить события, описанные в трилогии «Властелин колец»? 
