Тимур Родригез о работе за границей и качественной музыке. Онлайн

Ведущий конференции: Друзья, доброе утро! Мы находимся в пресс-центре «Аргументы и факты». Меня зовут Наталья Кожина. А в гостях у нас Тимур Родригез – человек, от которого работают все приборы в нашей студии и от которого сразу стало тепло и прекрасно на душе, несмотря на то, что на улице так грустно. А Тимур сидит у нас в студии в шортах, загорелый. Родригез Тимур: Я тоже рад вас видеть. Я всеми силами противостою этой чудовищной погоде, которая явилась сюрпризом для меня самого. Но у нас всё-таки пока лето, поэтому даже если температура об этом не говорит, я буду ходить в шортах. Тем более, что я так редко бываю загорелым после натурального солнца. Это единственная возможность продемонстрировать загорелые ноги (смеются). Ведущий конференции: Наконец-то вышел твой клип или, как ты его называешь, мини-фильм. Наши читатели и я с огромным удовольствием его посмотрели. В одном из своих интервью ты сказал, что твой клип должен доказать нашим зарубежным коллегам, что мы здесь тоже что-то можем. А зачем мы всё время кому-то что-то доказываем? Мне казалось, что у них там свой музыкальный рынок, а у нас – свой. Родригез Тимур: Когда ты являешься представителем рынка, на котором, будем говорить объективно, не всё в порядке по причине регулярного появления песен а-ля «О, боже, какой мужчина» и шумихи вокруг подобных песен, потому что любая подобная песня отбрасывает нас ещё на 10 лет назад, ты вынужден доказывать. Как мне кажется, самое страшное – это не появление подобной песни, а шумиха вокруг неё, привлечение ещё большего внимания к подобному «творчеству». Безусловно, на одной и той же территории могут находиться разные музыканты. Это как в зоопарке, где находятся интересные животные и не очень; которые умеют себя вести и нет; которые умеют носом поднять шар, подбросить его в воздух, привести в восторг зрителей, а есть те, которые сидят в углу клетки и ничего больше не делают, на них только смотрят. В нашем «зоопарке», я тоже к нему имею отношение, очень хотелось бы смотреть на тех, кто умеет что-то делать, а не просто довольствоваться своим существованием и минимальными ресурсами, которые этот маленький мозг может воспроизвести. Я говорю образно, а не о ком-то конкретно. Песня «О, боже, какой мужчина» - всего лишь символ того, что в нашей стране происходит до сих пор. И, к сожалению, мы не можем изменить ситуацию. Песня зазвучала, она стала популярной, а популярной она стала, потому что её слушает народ. Если народ кормить в течение 30 лет одним и тем же материалом, он привыкнет к нему очень быстро и не захочет слушать что-то сложнее. Мы, я имею в виду нашу страну, наше телевидение, снимаем сюжеты о триумфальном возвращении певицы в шоу-бизнес. Я прошу прощения у Натали, которая, наверное, всё утро икает. Я сегодня решил сконцентрироваться на ней. До Стаса Михайлова ещё очередь дойдёт (смеётся). История очень простая. Мы не можем просто сидеть и принимать факт того, что Россия по-прежнему является для иностранцев страной третьего, четвёртого, десятого мира, что мы по-прежнему здесь варимся в собственном соку и не можем производить материал на уровне. Мы можем это делать. Мы можем делать достойные клипы, писать музыку на высоком уровне. Мы можем без стеснения выходить на сцену за пределами страны и показывать, что мы способны на гораздо большее, что Россия совсем не отсталая страна. Я выступаю в непривычной для себя роли патриота, но я радею за нашу музыкальную эстраду и за тех, кто на ней может оказаться, и кого на ней до сих пор нет. Я знаю огромное количество талантливейших людей, которые пишут потрясающую музыку на высочайшем уровне, но не у всех, к сожалению, складывается по определённым причинам. У нас есть группы, которые существуют больше на Западе, нежели в России: «Pompeya», «Tesla Boy». Это люди из Советского Союза, которые пишут музыку сами, которые снискали уважение и за пределами страны, потому что делают это на уровне. Но не у всех получилось с течением времени добиться внимания со стороны тех, чей музыкальный вкус позволяет вычленить эту музыку среди всего хлама, который производится с пометкой «Мы тоже умеем так». Я делаю сноску на то, что все те, кто пишут песни на английском, не должны обязательно претендовать на то, что их похвалят. Не каждый трек, написанный с прицелом на то, чтобы стать иностранным хитом, этим хитом является. Когда я говорю, что мы можем доказать, я это говорю со знаком «+», нежели со знаком «—», когда мы пытаемся выпрыгнуть из штанов и сказать: «Мы можем, посмотрите на нас». Нет. Надо просто спокойно продолжать делать то, что мы делаем, чтобы они сами обратили на нас внимание и, поверьте, это происходит. Ведущий конференции: А тебе не кажется, что ты немного идеализируешь, говоря о том, что происходит за рубежом? Мне кажется, что «хиты» от Натали или Стаса Михайлова, может быть, немного в другом варианте, но на Западе тоже есть. Ведь у них не всё на уровне. Родригез Тимур: Безусловно. Но если мы говорим о хорошей музыке, об индустрии, которая породила клипопроизводство, песни, которые вошли в Золотой фонд мировой музыки, это музыка, которую мы хотим слушать, которую вспоминаем, цитируем, которая ассoциируется с самыми приятными моментами нашей жизни, то это так. Да, безусловно, там есть те, над кем смеются. Там даже над Бритни Спирс и Джастином Бибером смеются. Но если мы сравним Джастина Бибера и Бритни Спирс с теми, кто здесь является заслуженными, народными, тогда я не знаю, кто они. Они все, надо сказать, инопланетяне. Пока мы примыкаем к тем, кто обливает грязью этих артистов, мы выглядим смешно сами, потому что, несмотря на то, что Бритни Спирс большую часть концерта работает под "плюс", под фонограмму, она всё равно трудяга и делает это так, как редкий артист в России может сделать. Джастин Бибер очень круто работает. Он поёт живьём. Посмотрите его выступления, как он поёт в акустике на шоу Эллен ДеДженерес. Это невероятно круто! Да, он – забавный персонаж. Да, на его чёлке сделали миллиарды долларов. Кого-то это раздражает, так же, как меня раздражают гонорары Стаса Михайлова, но и там это вызвано тем, что музыканты в течение долгих лет пытались добиться высоких гонораров, работая только ради музыки, а не ради шоу. Поэтому их, безусловно, расстроил тот факт, что мальчик из Интернета заработал за месяцы больше, чем они за всю свою жизнь. Да, безусловно. Но при этом нельзя умалять достоинства мальчика и забывать тот факт, что этот мальчик – тоже работяга, несмотря на то, что в него вкладывают, с ним занимаются. Он даёт эти результаты. Там нет случайных людей на сцене. Вот о чём мы должны всегда помнить, сравнивая наш шоу-бизнес и зарубежный. И даже если такой человек появляется, и он является чьим-то любовником, любовницей, дочерью, на них никто не придёт, если они ничего не умеют. Они не выйдут на сцену, если не умеют петь, танцевать и держать публику. У нас же на сцене — огромное количество артистов, которые не умеют ни петь, ни танцевать, не умеют быть артистами на сцене. Кому-то достаточно того, что они просто поют, я имею в виду тех, кого уже признали «иконами». Когда человек просто стоит и поёт, он должен что-то ещё из себя представлять, он должен быть личностью, потому что его внутренний мир в какой-то момент должен выплеснуться на аудиторию, которая пришла его послушать или, тем более, смотрит его по телевизору. Если мы говорим о западном шоу бизнесе, то там огромное количество людей, которые могут просто выйти на сцену и спеть, как это делает Стинг, например. Но это такая глыба! Он просто стоит и поёт, а ты находишься в состоянии тотального паралича, потому что он – великий артист. И таких, как Алла Борисовна в нашей стране больше не будет, вернее, я надеюсь, что будут. Я имею в виду другого плана. Но если мы будем говорить об Алле Пугачёвой, которая может просто выйти к микрофону, не будет двигать ни одной мышцей лица, не будет двигать ни одной частью тела и споёт так, что мы умрём в очередной раз, — да, такие артисты делают возможным пребывание на сцене без единого движения. Но это Пугачёва и это Стинг. А когда на сцену выходит человек, которому нечего сказать, нечего дать, то он хотя бы должен заполнить собой сцену другой формой энергетики. У огромного количества артистов в нашей стране эта энергетика отсутствует напрочь. Их неинтересно смотреть. Вот о чём я говорю. Ведущий конференции: Для тебя тот уровень, на котором поёт Пугачёва и Стинг – это похожие вещи? Родригез Тимур: Это абсолютно разные вещи, безусловно, потому что эти артисты – разные, но они оба – великие артисты. То есть для меня Пугачёва – великая актриса и певица, для меня Стинг – гениальный музыкант, он – не актёр, но очень глубокий человек, невероятно умный. И ты понимаешь, что он умён, даже когда он просто поёт, когда ты не читаешь его книги, которые написаны блестяще, потому что у него – степень по литературе. Я больше люблю смотреть концерты, когда они представляют из себя полноценное шоу, когда на сцене всё-таки происходит чуть больше, чем просто сидит группа. Но могу сказать честно, что при всей моей любви к шоу, к Майклу Джексону, Бейонсе, шоу Стинга я смотрел с не меньшим удовольствием. Я приехал на гастроли в Ростов-на-Дону пару лет назад и как раз закачал себе в iРad концерт Стинга в Берлине с Лондонским симфоническим оркестром. Я не помню, что происходило в течение дня, потому что я не мог оторваться от своего устройства. Я досмотрел концерт до конца, плакал несколько раз, меня музыка доводит до искренних слёз, и не мог выключить iPad, потому что это было невозможно. Я приехал в ресторан и ел, не отрываясь от него. Ехал в машине в гостиницу, мне нужно было поспать перед концертом, потому что был очень уставшим, а я сел и пока не досмотрел до конца, спать не лёг. Это что-то фантастическое, хотя на сцене просто сидят музыканты и Стинг просто поёт. Но надо сказать, что он – один из тех, чьи песни содержат в себе глубочайший смысл; он – один из тех, кто добивается камерности, даже когда выступает на больших площадках. Это то, чему нужно учиться, потому что, если в моём концерте превалирует всё-таки этот «огненный шар», которым мы поджигаем всё, что происходит в зале, мне хочется научиться и тому, что делает Стинг, когда он просто поёт, когда он всего лишь рассказывает истории под музыку. Ведущий конференции: Я это слабо себе представляю с твоим темпераментом (смеются) Родригез Тимур: Да, мне кажется, в моём случае это абсолютно невозможно, но тем не менее это то, чему тоже стоит поучиться, потому что это ещё одна грань артистических возможностей. Ведущий конференции: А какой выход? Из того, что ты обрисовал, выход один – учиться у западных коллег. Ты даже свою последнюю песню записывал в Лос-Анджелесе, если я не ошибаюсь? Родригез Тимур: Она была записала в Лос-Анджелесе, но вокал я писал здесь, потому что у меня не было времени поехать туда. Но трек писали в Лос-Анджелесе и доводили его до ума там. Продюсеры работали со мной дистанционно. Меня дико раздражает, когда наши именитые артисты говорят: «Вы в России, пойте на русском». Что за чушь! Почему в такой большой стране, где живут умные люди, где образование находится на высоком уровне, мы настолько узко мыслим? Почему норвежским, шведским, ирландским певцам такого не говорят? Давайте мыслить шире!. Мир – огромный, и мы должны коммуницировать, мы должны быть понятны и для тех, кто живёт за пределами нашей страны, ведь мы хотим показать, что наш ресурс – это не только нефть, газ и полезные ископаемые. Мы хотим показать, что у нас не только балет, литература, наука и искусство в целом находятся на высоком уровне. Есть ещё поп-музыка, которая может претендовать на то, чтобы называться искусством, не мегавысоким, потому что мы до сих не произвели ничего подобного тому, что произвели там. Да, группа «Тату» создала прецедент. Да, группа «Серебро» сейчас пытается его повторить. Но нам ещё долго нужно… Ведущий конференции: А Тимур Родригез пытается повторить? Родригез Тимур: Конечно. Именно поэтому я записываю песни на английском языке. Скажем так, это вторая причина. Первая причина в том, что я просто люблю английский язык, и многие песни рождаются на английском языке, я ничего не могу с этим поделать. Когда ты пытаешься адаптировать англоязычную песню, написанную на тотальном позитиве и живой энергии, ты пытаешься пойти на определённый компромисс для того, чтобы песню поставили на другие радиостанции, которую крутят исключительно русскоязычную музыку, чтобы тебя поняли те, кто не понимает английский и воспринимает только русскоязычный материал. Даже в этом случае у тебя не всегда получается, потому что некоторые песни невозможно адаптировать и выпустить в русскоязычном варианте — они потеряют свою ценность, они хороши именно с английской фонетикой, потому что именно под английскую фонетику была написана музыка, а иногда одновременно с мелодией приходят слова. Это абсолютно честная история и пусть она будет честной до конца. Я считаю, что это правильно. Ведущий конференции: Что-нибудь русское ты любишь? Родригез Тимур: Конечно. Я могу долго перечислять музыкантов, с которыми я имею счастливую возможность встретиться на площадке, пожать руку, в очередной раз сказать, как они прекрасны. Я обожаю группу «Моральный кодекс», их музыку, их тексты. Я очень долго был фанатом группы «Браво» и до сих пор не смогу усидеть, когда они будут играть. Я обожаю Земфиру, группу «Пятница», правда, это уже Украина, но будем считать, что это всё равно наша большая страна - Советский Союз, и пели они на русском. Я люблю очень много российской музыки. Я люблю то, что делает Баста, причём проект «Ноггано» тоже является интересным для меня. Я рад тому, что в нашей стране всё-таки происходит сдвиг и он абсолютно очевиден. Я слушаю много русскоязычной музыки, она у меня есть. Я очень люблю Валерия Миладзе, который потрясающе работает. Он – один из тех уникальных музыкантов, которые, имея уже высокий статус, выходят на сцену и по-прежнему интеллигентны, скромны. Он принадлежит к тому редкому числу артистов, которые не могут не откликнуться на просьбу зала спеть на «бис». Он может петь на «бис» ещё столько же, сколько он уже спел. Я неоднократно был свидетелем подобных концертов, когда он не мог уйти со сцены, потому что люди просят. А люди в абсолютно искреннем экстазе. Он настолько искренний, тёплый человек! Это невозможно спрятать. Он – настоящий, и это очень важно. Многие артисты сделаны, придуманы – и это тоже неплохо. Есть Леди Гага, Джастин Бибер, Бритни Спирс – люди, с которыми работали, которым придумали имидж, историю, характеры. А есть те, кто абсолютно самобытен, самодостаточен. И их настоящая сущность не претерпела никаких изменений, никаких внедрений и никаких историй с обработкой образа, с работой над тем, как же подать тебя зрителю, чтобы ты был интересен. Вот ты такой – давай посмотрим, а вдруг ничего не надо делать. Наверное, это и произошло. Будет интересно, если Валерий совсем не такой (смеются). Я шучу, конечно. Это тот самый цельный образ, который работает. И это здорово.

Причина в том, что в первую субботу сентября выйдет новое шоу на Первом канале, которое сейчас активно готовится. Оно требует большой подготовки. Это будет масштабный проект в прайм-тайм на главном канале страны, поэтому я не мог себе позволить отнестись к этой работе несерьёзно – уехать на фестиваль и сесть в жюри. Я понимаю, что моё присутствие там тоже было важно, меня ждали, я с удовольствием всегда присутствую на подобных мероприятиях, но этот проект очень важен, я его долго ждал и рад, что произошёл этот важный момент в моей жизни, когда мне позвонил Константин Львович Эрнст и официально предложил стать ведущим Первого канала. Это круто. Я не могу раскрывать карты, потому что это совершенно новый проект. Такого ещё не было на Первом канале. В очередной раз этот канал делает что-то новое. Константин Львович опять будоражит моё сознание тем, что он – очень смелый человек. Прекрасно понимаю, что это – главный канал страны, казалось бы, он должен быть достаточно консервативным, раз этот канал есть в абсолютно каждом телевизоре страны. Такие проекты – это глоток свежего воздуха, и нужно иметь большую смелость, чтобы запускать их на главном канале страны, понимая, что, наверное, не все будут это смотреть. Это прицел в сторону аудитории, которая чуть более продвинутая. Я очень рад, что Первый канал делает очень смелые проекты, и есть аудитория, которая никогда раньше не смотрела телевизор, а теперь всё больше и больше подключается. Так произошло с шоу «Один в один», так произошло, когда Первый канал начал запуск «Городских пижонов», когда в вечернем эфире показывали зарубежные сериалы высочайшего качества. Или когда начали обсуждать интересное, самобытное авторское кино, или когда мы сами начали делать подобное кино и запускать такие долгосрочные проекты, как «После школы». Это очень круто. Каждый раз, включая телевизор, радуешься тому, что мы тоже современны. Пусть не на 100 %, но есть люди, которые делают это, хотя бы ради того, чтобы показать всем, что мы способны на это ничуть не меньше, чем те, на кого мы с восхищением смотрим. И это всё происходит с подачи Константина Львовича, потому что он, насколько я знаю, в этом плане невероятно амбициозен, и это помогает самому главному каналу страны, который должен быть понятен абсолютно всем, но в какие-то моменты быть эксклюзивным.

Когда тебе, простому мальчишке из Пензы, позвонил Константин Львович, что ты почувствовал?

Это волшебные ощущения. Это тот самый момент, когда ты говоришь: «Да!» про себя. Это очень круто! Когда ты добиваешься этого просто тем, что что-то сделал хорошо и это хорошо повлекло за собой подобные последствия. Когда ты не ходишь, не оббиваешь пороги, не умоляешь на коленях, чтобы тебя куда-то взяли, а просто получаешь приглашение в один, другой, третий проект. Когда ты получаешь приглашение в другой проект и делаешь что-то ещё хорошо, возникает ощущение, что наступает важный момент не только для тебя, но и для тех людей, которые приглашают тебя. Сколько было запущено легендарных, судьбоносных проектов на Первом канале! Как важно было нам их в своё время увидеть, какую роль они сыграли в нашей жизни! Очень хочется иметь отношение к чему-то подобному. Это шоу не будет серьёзным, это не будет аналитической программой. Это будет развлекательный формат. Мы будем дурачиться в том числе, будем повышать настроение тем, кто захочет в этот момент быть с нами. Надеюсь, что моё сотрудничество на этом не закончится, что мы будем продолжать делать что-то интересное. Я очень рад, что помимо музыки, которую я бесконечно люблю, которой всегда хотел заниматься, и которой хочу заниматься в большей степени, я всё-таки имею время и возможности на телевидение, потому что оно всегда было мне интересно. Я рад, что мои навыки и способности по-прежнему в цене, и что я интересен аудитории ещё и как шоумен.

Не могу сказать, что я об этом думал. Мне никогда не хотелось смешивать работу и личную жизнь. Мне кажется, что моей супруге достаточно быть моей супругой, она никогда не стремилась быть на виду. Ей достаточно быть моей любимой женой и мамой наших прекрасных детей. Я с удовольствием прихожу с ними на какие-то мероприятия. Правда, мы делаем это крайне редко. Мне кажется, что она сама этого не очень хочет. Ей достаточно того, что я у неё просто есть, хотя это тоже звучит странно, потому что меня как раз нет. И сейчас меня тоже дома нет (смеются). Мне кажется, что человек, которого аудитория видит в телевизоре уже в определённом образе, а мы говорим о клипах, к которым я отношусь как к маленькому кино, здесь уже должна быть не настоящая жизнь, а немного выдуманная история. Я хотел бы, чтобы она действительно была немного нереальной, потому что интересно наблюдать иногда не за Аль Пачино как Аль Пачино, а за Аль Пачино в какой-то роли. Хотя, как сказал один из моих приятелей, когда я спросил о фильме, где Аль Пачино играет Фила Спектора, знаменитого персонажа из американского шоу-бизнеса, известного промоутера, продюсера: «Я не буду смотреть этот фильм, потому что я опять увижу Аль Пачино, который круче, чем его персонаж». Личность Аль Пачино для многих уже круче, чем личность Фила Спектора. Поэтому люди считают, что нет смысла смотреть на Аль Пачино, который становится Аль Пачино в костюмах Фила Спектора.

Для меня всегда было самым страшным – почувствовать, что кто-то даже на мгновение может подумать, что со мной что-то произошло и я стал совсем другим. Мои родители воспитывали меня так, чтобы я относился к людям с любовью и имел возможность всегда показать им, что я такой же, как все остальные. Потому что я действительно такой же, как все остальные, просто я занимаюсь этой работой, а другие люди занимаются другой работой. Да, у меня не всегда есть возможность откликнуться на просьбу сфотографироваться. Особенно если это 200 человек, а мне нужно ехать на другую площадку или я опаздываю на самолёт. Я очень переживаю, когда вижу людей, которые хотели сфотографироваться и не успели. Я поеду в гостиницу, чтобы собрать чемоданы и по дороге в аэропорт буду переживать. Это правда, потому что я вижу, что кто-то ушёл расстроенным, кто-то что-то не получил. Это жизнь и это нормально, но не всегда есть возможность у артиста остаться на то время, которое требуется всем, кто стоит. Их может быть тысяча человек, и один из тысячи не успеет сфотографироваться, а я буду переживать, потому что понимаю, что для кого-то это действительно важно. Так же, как для меня важно что-то другое. Если бы я стоял в очереди за автографом Майкла Джексона, я бы, наверное, тоже расстроился. Я не себя сравниваю с Майклом Джексоном, а ощущения. Я считаю непозволительным для артиста превращаться в зверя, быдло, а многие артисты ведут себя так, к сожалению. Когда им слава ударяет в голову, они ничего не могут с собой поделать и не понимают, как отвратительно они выглядят со стороны. На мой взгляд, когда по прошествии огромного количества лет про тебя по-прежнему за кулисами говорят: «Как же с ним легко работать», это такое счастье, потому что ты в этот момент не комплимент слышишь в свой адрес, а знаешь, что людям хорошо с тобою, а это здорово, потому что ты как артист обязан делать хорошо не только тем, кто пришёл к тебе на концерт, но и тем, кто видит тебя, работает с тобой, потому что твоя деятельность – это не только пребывание на сцене в момент твоего выступления, но и всё остальное. Ты можешь быть дома каким угодно, это уже твоё личное дело…

А какой ты дома? Я много видела твоих интервью, ты всегда такой, это твоё естественное состояние – хороший парень, который приходит работать и знает, что пришёл не просто посидеть и всем показать, что он – «звезда», а который пришёл донести какую-то информацию, что-то рассказать. Так, может, ты дома другой?

Дома – тиран (смеётся). Мне кажется, что от того, какой ты в течение своей жизни, такие и те, кто тебя окружают. Я в это верю. Мы можем задать настроение всем, кто находится вокруг нас. За последние несколько лет я иногда впадал в состояние, когда начинал немного уставать, немного закрываться от людей, потому что этим активно пользуются. Когда я говорил в интервью, что расстраиваюсь, когда кто-то не успел сфотографироваться, я видел, что многие этим пользуются и тычут в меня пальцем. То есть я понимаю, что люди думают об этом. Я впадаю в какое-то состояние (это, конечно, не депрессия, в моём случае она невозможна, потому что это деструктивная история, я себе этого не позволяю), когда немного закрываюсь, а потом встречаю людей и узнаю в них себя. Я вижу позитивных людей, которые улыбаются, и которых ничто в этом мире не способно заставить быть другими. Я тут же думаю: «А почему я стал менее эмоциональным? Как это произошло? Я же всегда был вот таким». И меня это вновь возвращает в привычное состояние. Это большое счастье, потому что я верю в Бога, хотя и не принадлежу ни одной из конфессий, я с ним разговариваю часто, и я понимаю, что такие люди, которых я периодически вижу в разных ситуациях: на отдыхе, на работе – это сигналы мне от Него, что я не имею права быть другим, потому что огромное количество ситуаций, сложившихся в мою пользу, происходили именно потому, что я был вот таким. Я такой и есть (смеётся), просто иногда очень мало времени выдаётся на сон. А сон для меня очень важен, потому что он помогает отдохнуть голосу, если тебе нужно петь. Сон позволяет отдохнуть твоему мозгу, если тебе нужно что-то писать. А я по-прежнему хочу писать. Мне стало легче её писать, потому что это как тренировки любого характера: вокальные, спортивные. Ты начинаешь писать музыку больше, интереснее, сложнее. И это здорово. Я абсолютно счастлив, потому что не думал, что я в принципе смогу это делать. А теперь в моём альбоме почти все песни написаны мною, либо в соавторстве с кем-то, кроме трёх. 8 ноября я наконец-то выйду на сцену в Известия Hall и покажу всем, что я делал все эти годы. Это будет мой первый сольный концерт, это мой первый альбом. Я хочу показать, что я за артист тем, кто ни разу не приходил на мой концерт. Я бесконечно счастлив. Даже когда мне выпадает возможность показать, на что я способен, в виде 4 минут и я выхожу на сцену с живым составом, как правило, в 90% случаев ко мне подходит гигантское количество людей, которые разбираются в музыке и понимают, что такое артист на сцене, искренне жмут мне руку и говорят, что не ожидали. Наверное, это мой крест, но хорошего плана, крест, превращённый в плюс (смеётся). Начиная с первого сингла, будем считать, что первый сингл всё-таки «Увлечение», а не тот, который его предвосхищал, я с «Увлечения» начал отсчёт своей полноценной музыкальной деятельности, именно с презентации этого сингла с Ани Лорак в Киеве и Москве началась эта история под названием «Мы не ожидали». Это было очень круто, потому что я понимаю – недостаточно услышать артиста по радио, нужно увидеть. Я по-прежнему не написал, к сожалению для себя, но в то же время это является отличным стимулом для того, чтобы продолжать работать, ничего подобного (я сейчас сравниваю свои ощущения с теми, которые я испытал, когда услышал Земфиру), когда ты находишься в состоянии глубокого паралича, но это отличный стимул. Нужно писать ту музыку, которая заставит людей остановиться, бросить все свои дела и дослушать песню до конца. Даже на Западе есть артисты (процентов 90 можно увидеть живьём), которые просто стоят на сцене и поют. Неважно, делаешь ты шоу или просто стоишь, но тебя должны видеть, понять что ты за артист. Твоей музыки, которую слышат по радио или в машине, недостаточно. Люди должны увидеть, что ты делаешь на сцене, какой ты. Это очень важно. Я очень рад, что все эти годы у меня была возможность выходить на сцену, неважно, свои я песни пел или делал какие-то специальные выступления в той же Юрмале, когда я делал трибьют Джексону, а в этом году мы делали What Is Love, и я придумывал этот номер. Когда в зале взрослые люди начинают свистеть и визжать – это всё-таки о чём-то говорит (смеётся).

Я читала, что кроме того, что будет концерт, выйдет альбом, будет ещё и тур.

Мы планируем тур. Для начала мы хотим объехать 4-6 столиц бывших союзных республик, собираемся ехать в Петербург после Москвы, потом в Киев, Минск, может быть, поедем в Астану и Алма-Аты. Я считаю, что нужно объехать всю страну, потому что я люблю выступать. Я очень рад, что на мои концерты ходят и с удовольствием перейду из ночных клубов в концертные залы, хотя могу сказать честно, я не очень комфортно себя чувствую, когда люди сидят. Дело не в том, что я не хочу выступать в больших концертных залах, они меня абсолютно не пугают. Мне очень важна энергетика людей в зале, когда они стоят или у них столы заказаны в помещении, в котором я выступаю, дело не в алкоголе, который они пьют, они могут пить даже чай, но у них есть возможность вскочить со своих мест, и никто не будет на них странно смотреть и тыкать в них пальцем. Я хочу, чтобы люди расслабились. К сожалению, наша страна так и не научила людей ходить на концерты. Для того, чтобы понять о чём я говорю, достаточно съездить на любой концерт любого исполнителя за границу. Люди встают, даже если это сидячий зал, и не садятся до конца концерта. А даже если они сидят, то топают ногами, двигают головой, свистят, визжат, потому что это концерт. Нельзя концерт смотреть, сложив руки на коленях, или с осуждением глядя на тех, кто громко хлопает. Именно это меня пугает. Мы очень зажаты, закомплексованы. Это ужасно. Я бы хотел, чтобы мы наконец стали теми, кем мы являемся — абсолютно свободными, нормальными людьми. Мы можем себе позволить делиться своими эмоциями, мы можем петь в голос песню любимого исполнителя, не только находясь на танцполе , но и сидя на месте в зале. А кто-то сидит рядом и тоже стесняется: «Этот человек не поёт, и я не могу. Как он на меня посмотрит». Расслабьтесь наконец, спойте вдвоём, расскажите, как здорово, что вы пришли на концерт. Я вижу, как иностранцы общаются на концерте, будучи абсолютно не знакомы друг с другом. Это великолепно. Это так здорово и заразительно. Я был недавно на концерте Джастина Тимберлейка. Гигантский стадион «Янки» на 80 тысяч человек. Незнакомые люди обнимались во время концерта, потому что им было хорошо. Они говорили друг другу: «Это моя любимая песня!». – «И моя!» и начинали петь в голос. Они встали с первой минуты концерта и не садились до конца. Весь стадион стонал от восторга. А почему? Потому что они пришли получить удовольствие. Это они сделали себе такое настроение, а не только артист. Это они позволили себе расслабиться, выплеснуть эмоции и получили максимальное удовольствие. Как только мы перестанем думать, что о нас подумают люди справа или слева, вот тогда мы будем получать колоссальное удовольствие от концертов, тогда и концерты превратятся в совершенно другое действо. Тогда артист увидит, что в зале люди сошли с ума от удовольствия, и будет работать с двойной силой, потому что поймёт, что он не может просто выйти на сцену и просто спеть, ему захочется сделать что-то ещё. Даже если он не умеет, ему захочется.

Я всегда волнуюсь, когда выхожу на сцену. Волнуюсь жутко. Как говорят мои коллеги, мои друзья, люди, которые слышат о том, что я постоянно волнуюсь, - это хорошо, это не даёт мне расслабиться. Я должен быть расслаблен во время выступления, но до него я должен быть напряжён. Это абсолютно нормально. Иногда я не расслабляюсь и во время выступления. Это не всегда хорошо влияет, но держит меня в тонусе. Иногда я бываю зажат и нужно расслабиться, потому что слишком переживаю, чтобы всё было идеально. Я – сумасшедший перфекционист. Иногда это мешает, но в большей степени помогает, потому что всегда понимаешь, что ниже определённой планки ты не можешь опуститься.

Я в очередной раз хочу показать, что одной из моих главных черт является самоирония. Я никогда не представлял себя серьёзно в образе «мачо». Я вижу, как меня представляют в различных интервью – секс-символ, мачо. Для меня это так забавно, я читаю это как будто не про себя. Я хочу выглядеть хорошо, хочу быть привлекательным для женщин, я хочу быть мужчиной, на которого захочется посмотреть, как на настоящего мужчину, но прекрасно понимаю, что нельзя в это заигрываться. Да, ты можешь быть мужественным, крутым (хотя бы даже в клипах), ты можешь вызывать определённые ощущения, но когда ты превращаешься в эдакого супергероя и выходишь крутой походкой из вертолёта, а потом в костюме супергероя начинаешь спасать мир, нужно показать, что на самом деле ты всё-таки так к себе не относишься, что ты не одеваешь на голову какую-то корону, что ты в этот момент такой же, как и был. Есть определённый образ, но чтобы зритель, сидящий перед экраном, не подумал: «Да они что, совсем озверели». Вот эту концовку мы и сделали, чтобы снять весь этот пафос, всю эту геройскую историю, чтобы все вспомнили о том, что я действительно отношусь к себе с большой самоиронией и в какие-то моменты хочу смеяться над собой в том числе. Я готов к этому и прекрасно понимаю какие-то поддёвки и подколки в свой адрес и никогда на них не обижаюсь. Даже если я обижусь на них, это повод задуматься над тем, чтобы поработать над собой ещё больше.

Хотела, чтобы это был последний вопрос, такая красивая точка, но ещё один: устроишь встречу с фанатами, да или нет?

Да. Я надеюсь, что мы успеем это сделать до моего сольного концерта, до 8 ноября, но если не получится, потому что будет серьёзный подготовительный процесс, мы в любом случае встречу планируем и она обязательно произойдёт. Если не получится сделать это в рамках концерта, то тогда в рамках презентации альбома, потому что мы будем где-то показывать нашу пластинку. Я обязательно устрою эту встречу. Я очень этого хочу.

Спасибо тебе огромное! Очень приятно было общаться. Надеюсь, друзья, что вы не очень на нас обиделись, что мы не на все 150 вопросов ответили. Спасибо, что были с нами. Всего доброго!

Меня каждый момент в моей жизни вдохновляет. Это абсолютная правда. Даже сейчас, когда мы просто сидим и разговариваем, я рассказываю истории, иногда уже не в первый раз. Так бывает, что я в течение дня успеваю поговорить со своими друзьями или с теми, с кем давно не виделся, поделиться тем, что меня взволновало. Я могу пересказать историю в третий или в четвёртый раз и буду так же эмоционален в этот момент, потому что для меня действительно важно. Когда вы видите, что я активно жестикулирую в момент разговора, это абсолютно искренние эмоции, я ничего не придумываю. Я действительно в этот момент начинаю переживать это заново. Мне неважно, сколько раз я эту историю рассказал, какое количество раз вы её слышали. Вы же видите, что это важно для меня, и если вам по-прежнему интересно, если вас это трогает и цепляет, значит это живо и по-настоящему.