25 апреля легендарному вратарю, президенту Федерации хоккея России исполнилось 70 лет.
Дмитрий Гранцев, АиФ.ru: — Ваш день рождения во время вратарской карьеры приходился на чемпионат мира. Бокал шампанского, кусок торта по такому случаю разрешался?
Владислав Третьяк: — Прописанных на бумаге запретов на алкоголь не было. Но спортивный режим подразумевался сам по себе. Если чемпионат, все бокалы — в стоп-лист. Вы можете представить голкипера под градусом? Торты — другое дело. Иногда дарили просто произведения гастрономического искусства — вкусные, лёгкие, красивые.
— С каким настроением встречаете юбилей?
— Сами видите, в какое время живем, какие события происходят. Поэтому сейчас не время для масштабных празднований. Все предыдущие круглые даты, начиная с 50-летия, я отмечал с размахом. Гостей собиралось по 350 человек и больше. Самые известные артисты с удовольствием приезжали поздравить и выступить на моем юбилее. Вот и сейчас за несколько месяцев до 25 апреля звонили, говорили: «Владислав Александрович, мы обязательно будем». Но я решил, что в такое время неуместны масштабные гуляния. Отмечу скромно, дома, с семьей. И еще накрою стол в федерации, для близких друзей из хоккейного мира, соратников по сборной СССР.
— Когда оглядываетесь сегодня в детство, что приходит первым делом на ум?
— Огород (улыбается). Я даже по чужим садам за яблоками не лазил. Своего хватало. Все ребята на речку, а у меня задание на сельхозработы: картошку сажать, что-то окучивать, пропалывать, выкапывать...
Отец считал, что необходим постоянный и систематический труд. Он вообще меня видел военным. И был не в особом восторге, когда я пошёл играть в хоккей. Говорил: «Ну что это такое? Парень с помелом в воротах стоит». К спорту меня приобщала мама. Я же до хоккея и плаванием занимался, и прыжками в воду.
Тарасов требовал по полной программе, но и душу за нас клал, все вопросы игроков решал. Возражений не терпел, ссылаться на усталость, что-то ещё было бесполезно.
Каждое лето семья уезжала из Москвы под Дмитров, где и был наш огород. Оттуда я и ездил на тренировки в ЦСКА — часа по три в оба конца. По тем временам, кстати, это не считалось каким-то невероятным испытанием. Нормальная практика.
— Есть мнение, что тренировки, которые были у Тарасова, Тихонова, отобрали здоровье у многих. Вам вроде повезло — ни болячек, ни серьёзных травм.
— Может, и повезло. Тарасов требовал по полной программе, но и душу за нас клал, все вопросы игроков решал. Возражений не терпел, ссылаться на усталость, что-то ещё было бесполезно. Помню, говорит мне: «Ну что, полуфабрикат, будем работать, если выживешь — станешь великим, не выживешь — извини... завтра в шахту». Я ему скромно так, вежливо: «Да я еще в школе учусь, в девятом классе, Третьяк моя фамилия». В ответ: «А для меня ты еще — полуфабрикат».
Ещё один незабываемый момент: на тренировке, по задумке Тарасова, игроки должны были меня расстреливать шайбами со всех сторон и дистанций. За каждую пропущенную я в своей вратарской амуниции обязан был исполнить кульбит через голову. А вот Тихонов к голкиперам относился более щадяще. Если игроки выполняли, скажем, 30 отжиманий, то наша норма была в два раза меньше.
— Почему?
— Тихонов прекрасно понимал, что вратари филонить не будут. Да и как тут не щадить? Если полевой игрок во время матча на льду находится минут 15–20, то вратарь играет все 60.
Хоккейная Россия красиво отпразднует юбилей внутри страны. Мы обязаны сделать это. Как для наших ветеранов, которые героически отстаивали честь страны 50 лет назад и побеждали сильнейших игроков мира.
— С психологами в советском хоккее работали?
— Однажды к Тихонову пришёл человек, рассказал, что имеет успешный опыт психологической работы с космонавтами. Не знаю, чем он это подкрепил, но Виктор Васильевич его ко мне направил. Провели мы с ним сеанса 3–4. Вся методика заключалась в элементарной аутогенной тренировке. То есть мне необходимо было много раз на дню повторять: «Я самый ловкий!», «Я самый сильный!», «Я самый непробиваемый!»
По итогу выхожу на матч с Чехословакией и получаю 7 или 8 нелепейших шайб. После этого случая психолога мы больше не видели и к этой теме не возвращались.
— В этом году юбилей легендарной Суперсерии-72 СССР — Канада.
— Мы плотно готовились. Я даже провел встречу с послом Канады, обсудили и запланировали целый ряд праздничных мероприятий. От памятных марок и монет до полноценной программы взаимных визитов. Русские участники Суперсерии должны были проехаться по канадским городам, принимавшим матчи 1972 года, а потом мы принимали бы канадскую делегацию в Москве.
Теперь очевидно, что отметить юбилей Суперсерии в таком формате не получится. Но хоккейная Россия красиво отпразднует юбилей внутри страны. Мы обязаны сделать это. Как для наших ветеранов, которые героически отстаивали честь страны 50 лет назад и побеждали сильнейших игроков мира. Так и для молодежи, которой нужен пример патриотизма, готовности защищать Родину, когда потребуется. Обязательно вспомним события 1972-го, ледовые подвиги хоккеистов. Проведем свои памятные мероприятия.
— Вы ведь и сами изображены на канадском серебряном долларе. Популярность в Северной Америке когда-то у вас была зашкаливающая.
— Да, чувствовал это. До 1972-го считалось, что вратарей в Европе нет, что топ-игроки — исключительно в Канаде. А тут Суперсерия, которая обрушила все стереотипы. А потом была такая же серия матчей с профессионалами в 1974-м, финал Кубка Канады-1981, где мы разгромили лучших хоккеистов мира со счетом 8:1. В итоге меня включили в «Зал хоккейной славы» в Торонто, куда вообще-то попадают только те, кто играл в НХЛ. Я стал первым советским игроком, удостоенным такой чести. Канада оценила как вратаря Третьяка, так и силу нашего отечественного хоккея.
Можете проверить: на площадке я дрался всего раз. И хорошо запомнил свои ощущения — после кулачного поединка тяжело сосредоточиться на игре. Соперник ведь только и ждёт, чтобы голкипер вышел из равновесия, начал нервничать.
— В НХЛ никогда не хотелось сыграть?
— Наверное, я мог бы выиграть и Кубок Стэнли. Даже было конкретное предложение — из «Монреаля», клуба, специально выбравшего меня на драфте. Но тогда была совсем другая эпоха. Невозможно было представить, чтобы советский офицер выступал в профессиональной американской лиге. Ни Политбюро, ни армейское руководство никогда бы этого не допустило.
Отпускать хоккеистов за океан СССР начал уже в конце 1980-х. Я к тому времени закончил игровую карьеру. Чуть позже все-таки поехал в НХЛ, но уже в качестве тренера. Принял предложение «Чикаго», хотя помимо «Блэкхокс» звали в Эдмонтон, и в Даллас.
— Почему-то не могу вспомнить Третьяка в ярости. Или бывало такое?
— Бывало всякое. Но эмоции действительно контролировать умею — сказывается вратарское прошлое. Можете проверить: на площадке я дрался всего раз. И хорошо запомнил свои ощущения — после кулачного поединка тяжело сосредоточиться на игре. Соперник ведь только и ждёт, чтобы голкипер вышел из равновесия, начал нервничать. Зачем давать ему такие козыри?
Я и после того, как возглавил федерацию, никогда не позволял себе стучать кулаком по столу по каждому поводу. Кто-то считает, что я слишком мягко спрашиваю с подчиненных — например, когда оцениваю результаты выступления сборной, не сумевшей выиграть отдельно взятый турнир. Но это не мягкость. Это корректность и аргументированность. Не терплю огульной критики. Слова должны идти на пользу хоккейному делу. Надо спокойно анализировать недочеты и давать такие рекомендации, которые помогут не повторять ошибок.
Для меня лучшее средство от всяких стрессов — посидеть на берегу с поплавочной удочкой. Такая снасть ставит рыбака и рыбу в равные условия, соблюдается спортивный принцип.
— Сложнее быть вратарем сборной или спортивным чиновником?
— Больше всего седых волос мне прибавила сегодняшняя работа в Федерации. Постоянные заботы, молишься за всех ребят, чтобы у них всё было хорошо. Смотрю каждый матч сборной — и переживаю всем сердцем.
— Вы находитесь на посту президента ФХР уже 16 лет.
— Оглядываясь на итоги работы, могу сказать: мне есть чем гордиться. Сборная России вновь начала побеждать. Мы на первом месте в мире по числу медалей — как на взрослом, так и на молодежном уровне. После долгого перерыва удалось вернуть стране золотые награды — сначала золото хоккейного чемпионата мира, потом золото Олимпиады. В развитии инфраструктуры — тоже прорыв. В 2006-м, когда я пришел в ФХР, в стране было всего 145 крытых катков. Сейчас — более 800, рост в пять с половиной раз!
Я бодр, полон сил и готов продолжать работу на благо отечественного хоккея. В мае начнется выдвижение кандидатур на выборы президента Федерации. Я уже принял решение: не могу оставаться в стороне, особенно тогда, когда наш хоккей и весь спорт в целом переживают такие непростые времена. Уверен, что мой опыт, мои знания игрока, тренера и спортивного руководителя принесут пользу хоккею.
— Известно, что Тарасов был заядлым грибником — так стресс снимал. Вам что помогает?
— Для меня лучшее средство от всяких стрессов — посидеть на берегу с поплавочной удочкой. Такая снасть ставит рыбака и рыбу в равные условия, соблюдается спортивный принцип (улыбается). Так что еду на речку и отдыхаю. К сожалению, родительский дом под Дмитровом разобрали. Мы с семьёй перебрались подальше в том же направлении — под Кимры. Но там природа тоже великолепная!
