В октябре уходящего года в одном из домов на станции Смолино Челябинской области случился пожар. В огне погибла 79-летняя хозяйка дома.
.jpg)
По счастливой случайности её дочери дома не оказалось. Сейчас 22-летняя девушка осталась без копейки денег, одна на всём белом свете, не имея крыши над головой.
«Экстрасенс усмотрел здесь поджог»
Первый раз дом по ул. Совхозная, 58 на станции Смолино горел в двухтысячном году. Тогда пожарные нашли причину возгорания: неправильно проведена проводка, замыкание. Но двенадцать лет назад Лина и её родители пострадали не так страшно: да, они лишились дома и всего имущества, но остались живы.
.jpg)
Долгие десять лет семья заново возводила дом, штукатурила стены изнутри, восстанавливала уют. Захаровы купили новую мебель, залезли в большие кредиты. Казалось бы, жизнь налаживалась. Внезапно у Лины умер отец. Как могли, женщины поддерживали порядок в доме, ходили за скотиной, завели двух больших собак. Летом варили варенье, делали заготовки. Лина – по профессии повар, жили, как все в деревне.
14 октября Лина с друзьями поехала по срочным делам в райцентр. Через десять минут ей позвонил сосед и проорал в трубку: лети назад, у вас опять дом горит. Когда Лина вернулась, было уже поздно. Дом догорал, прибывшие огнеборцы тушили языки пламени где-то в районе фундамента. А самое ужасное – недалеко, прямо на грядках, лежала её мама. Она была ещё жива, но получила ожоги, не совместимые с жизнью.
.jpg)
– Когда мама умерла в больнице, я не знала, как жить дальше, – плачет навзрыд 22-летняя сирота. – Администрация посёлка выделила мне 10 тысяч рублей, депутаты ещё 7. Все эти деньги ушли на похороны. Дома совсем не осталось. Сохранился лишь сарай и гараж. Сейчас там зимуют собака и кот, а я дважды в день прихожу сюда, кормлю их.
«Мама, мамочка, как мне без тебя тяжело»
О том, что Лина удочерена Захаровыми, девушка знала, кажется, всю жизнь. Говорит, сколько себя помнила, всё время искала в маминых документах какую-то бумагу. Нашла. Свидетельство об удочерении. Так Лина узнала, что при рождении была наречена Леной, потом оставлена родной мамой в детском доме. А в три с половиной года обрела новых родителей – Захаровых.
.jpg)
Отношения девочки с папой и мамой нисколько не изменились. Она, кажется, стала любить их ещё больше: они не дали пропасть сироте, дали дом, профессию, кормили, поили, одевали.
– Мама, мамочка, как мне без тебя тяжело, – плачет девушка с утра до ночи, – я теперь никому не нужна. Даже поговорить не с кем.
.jpg)
Немногочисленные родственники Захаровых с Линой никогда особо не роднились. Когда сгорел дом, её позвала к себе жить подруга. А сама живёт в крошечном доме с родственниками, коих семеро по лавкам. Тогда она определила погорелицу в дом к своей бабушке. Неродная старушка приняла Лину бесплатно. Девушка же старается помогать пожилой женщине: и по хозяйству, и в уходе за внучкой.
Как жить дальше?
Чтобы как-то сводить концы с концами, Лина подрядилась работать на стройку. В небольшом посёлке трагедию девушки знают все, и потому дать ей возможность заработать никто не против. Добрые сельчане поделились с сиротой кто чем может: старыми подушками, вышедшим из моды, но подошедшим по размеру пуховиком, осенними сапогами – лишних зимних ни у кого не нашлось. А декабрь особо лютый в этих краях выдался, ночью до минус сорока доходило.
.jpg)
– Я работаю на строительстве одного дома, – рассказывает Лина, – я одна женщина, здесь требуется тяжёлый мужской труд. Мы сейчас уже внутреннюю отделку выполняем, я штукатурю, шкурю стены, печь топлю, кормлю рабочих. А вообще, этот дом изнутри в точности, как наш был, ровный, деревом выложен, – и снова плачет.
Что ей делать дальше, Лина не знает. Она не клянёт последними словами местных чиновников, депутатов и меценатов. Они сказали ей, что жильём обеспечить не могут: общежитий в деревне нет, а квартир и домов свободных – и подавно. С точки зрения закона, они выполнили свой долг: те десять и семь тысяч, что получила девушка, – как раз те суммы, что государство выделяет своим гражданам, попавшим в трудные жизненные ситуации. А с точки зрения здравого смысла…
Всё, что осталось от похорон, Лина уносит в банк, гасит кредиты. В соцсетях остались фотографии её той, счастливой жизни: вот она лежит на новенькой кровати – эта мебель тоже приобретена в кредит – мебель сгорела, ей успели попользоваться всего пару месяцев, а деньги отдавать надо. Или сидит за столом с папой и дальней родственницей. Сейчас нет ни папы, ни стола, а родственница теперь ей, удочерённой, вроде как и не родственница вовсе.
– У меня осталась земля, на которой дом стоял, – пытается как-то собраться Лина. – Я в новый год вступлю в наследство, буду пытаться продать участок. Мне местные власти выделили несколько соток земли на новом месте, я здесь чисто психологически не смогу уже жить, место проклятое, что ли. Но мне за неё надо будет отдать по три тысячи за сотку. Нет пока и таких денег. Буду зарабатывать. Опять же земля эта голая. Надо дом новый строить. А у меня из помощников – только Алтай, пёс наш.
.jpg)
– Я его в новый дом обязательно заберу, мы же с ним в обнимку первые дни после пожара так вдвоём и просидели на пустом участке, он даже есть не просил. Знал, наверно, что нечего.
