8 июня 1815 года — тяжёлая дата для Польши и далеко не праздничная для России. В этот день Польша как государство с политической карты мира исчезла, а Российская империя проглотила ещё один кусок сильно переперчённого польского пирога. Если учесть, что даже старые приобретения, сделанные Екатериной II при первом разделе Польши, доставили Петербургу немало неприятностей, новые владения лишь добавили русскому престолу головной боли.
Почему Екатерина согласилась на предложение Фридриха II поделить Польшу между Пруссией, Австрией и Россией, понять можно. Во-первых, столь желавшая стать «своей» немка Екатерина трепетно относилась ко всему русскому, и уж тем более к той исторической задаче, что традиционно ставила перед собой Россия, — добиться воссоединения с Западной Русью.
С другой стороны, Польша издавна играла в Европе роль некой буферной зоны, где постоянно сталкивались интересы различных европейских держав. Потеря контроля над событиями в этой зоне грозила масштабными проблемами.
Первой попыткой решить в выгодном для России плане польские дела стала борьба за возведение на варшавский престол «своего человека». В жёстком противостоянии с Францией это удалось сделать — на трон сел один из фаворитов Екатерины граф Станислав Понятовский. Однако и при карманном короле в Польше не было необходимого порядка, способного надёжно оградить интересы православия. Не решала коронация Понятовского и главной исторической задачи — воссоединения исконно русских земель. Поэтому в конце концов Екатерина и согласилась с Фридрихом. Кажется, даже не поняв, что тем самым открывает «ящик Пандоры» — раздел Польши укрепил Пруссию и породил сильную Германию.
Идея поделить Польшу, кстати, не нова. То же самое пруссаки предлагали ещё Петру I, однако тот на сговор не пошёл. Во-первых, планы у него были на тот момент иные: король Польши, курфюрст Саксонский и великий князь литовский Август рассматривался им как союзник в борьбе со шведами. А, возможно, Пётр уже понимал то, что ещё не понимала Екатерина. В словах «Западная Русь» история уже давно поменяла акценты: если для наших далёких предков главным являлось слово «Русь», то уже во времена Петра, а тем более Екатерины, основной характеристикой этих земель стало то, что они «западные». Цивилизационную границу эта часть Руси уже давно перешла, разорвав былую пуповину. Польша стала преимущественно католической и во всех смыслах прозападной. А «родить назад» природа, как известно, не позволяет.
Поэтому и оказались католические польские земли для православного желудка несъедобными: одно польское восстание сменяло другое. Негативно к екатерининской идее относились почти все последующие русские государи, просто дальше колесо истории катилось уже само по себе, не спрашивая разрешения ни у русских, ни у поляков. Сила инерции работает не только в физике.
Александру II и пришлось маяться с Польшей больше всех. Задуманные им великие реформы в России требовали стабильности, поэтому он сразу же после коронования предупредил поляков, что «исполнит перед ними все свои обязанности; но ни в каком случае не потерпит нарушений общественного порядка. На таком основании созидать что-либо невозможно».
Реформатор был, конечно, прав. Но свои резоны имели и поляки. То, что звучало убедительно для Петербурга, их не убеждало: полякам хотелось не русских реформ, а полной свободы от русских. Расходясь по многим вопросам, в этом самом главном требовании были едины и польские «белые» (так называли в Польше партию консерваторов), и польские «красные» (радикалы). Совпадали они также и в том, что лучшего момента, чтобы выступить против русских, как начало в России тяжёлых реформ, не придумаешь.
Обе противоборствующие стороны друг друга не жалели. Известен случай, когда поляки заживо сожгли русских солдат, упорно оборонявшихся в одном из домов. С другой стороны, русская армия широко пользовалась полученным из Петербурга приказом судить мятежников, захваченных с оружием в руках, «сокращённым полевым военным судом» и приговоры приводить в исполнение немедленно.
Главные силы восставших русским удалось разбить без особых проблем, а вот «зачистка местности» от подпольщиков продолжалась долго. Назвать эту новую победу над поляками славной, конечно, сложно. Но нельзя не учитывать и того, что объективно для России и самого царя-реформатора подавление польского восстания было жизненно необходимо. Как верно заметил Александр II, на основе бунта «созидать что-либо невозможно».
История, конечно, старая, но звучит очень свежо, если те уроки приложить ко дню сегодняшнему и завтрашнему. Я об Украине, а если точнее, о её восточных областях, где не прекращаются боевые действия. Минские соглашения, подписанные «нормандской четвёркой», — документ и сам по себе интересный, но ещё любопытнее его подтекст. Ясно же, что каждая из сторон, преследуя свои интересы, делала в игре ставки по-разному, каждый рассчитывал на что-то своё. Возможно, ошибаюсь, но, как мне кажется, Россия решила играть «вдолгую», ставя на будущее.
Если это так, то, полагаю, она права. То, что сегодня называют «Новороссией», для нынешней Украины стало уже (в первую очередь по вине Киева) таким же инородным телом, каким была Польша для Российской империи. Или какой была Прибалтика для СССР. Украина эти земли в перспективе потеряет, как бы ни сложились завтра обстоятельства.
То же, просто на это потребуется больше времени, произойдёт и в случае, если карательная операция на Донбассе завершится для Киева успешно. Никто ничего не забудет и не простит. Украина не сможет переварить Донбасс при любом варианте развития событий.
История кое-чему учит. Главное — было бы желание учиться.
