17 апреля 1986 года вышло постановление ЦК КПСС «Об основных направлениях ускорения решения жилищной проблемы в стране». Особое внимание предполагалось уделить не только объемам, но и качеству строительства домов, улучшению планировки и повышению комфортности жилья. На самом высоком уровне советских людей заверили, что к 2000 году каждая семья получит отдельную квартиру или дом. Как известно, этого не случилось, да и сам Советский Союз до 2000 года не просуществовал.
Благие намерения
Конечно же, после всенародного обещания Хрущёва «нынешнему поколению» так и не увиденного им коммунизма представители этого поколения и их дети особых подарков от властей уже не ждали. Но всё же надеялись на лучшее. Надо признать, надежды эти были далеко не беспочвенными. Жилищная программа имела вполне реальные перспективы. По расчётам Госстроя СССР, для того чтобы каждая семья в стране имела отдельное жилище, следовало построить за 15 лет 2190-2250 млн кв. м жилья. В расчётах учитывался и естественный прирост населения (примерно 30 млн человек). По статистическим данным, в СССР в 1990 году в коммуналках, общежитиях и на съёмных квартирах продолжали жить около 10 млн семей — практически каждая седьмая.
Поначалу дело пошло весьма успешно. За 5 лет, с 1986 по 1990 год, построили около 650 млн кв. м жилья, а средняя обеспеченность жилплощадью возросла с 14,6 до 16,5 кв. м на человека. Существенно выросли производство и продажа стройматериалов населению. Но к началу 1990-х «процесс демократизации» во всех сферах жизни страны привёл к разрыву хозяйственных связей и спаду производства в промышленности и строительстве. В результате планы программы так и остались нереализованными. Впрочем, в нашей стране были времена, когда дела с жильём обстояли намного хуже.
«Тёща в рукомойнике»
Нехватка жилья в крупных городах России ощущалась ещё до Первой мировой войны. Росла промышленность, увеличивалась численность городского населения, рабочие жили в ужасающих бытовых условиях. Правда, не все. Были хозяева, которые строили дома для рабочих. Например, в Москве фонд купца Солодовника в начале ХХ века построил два таких дома: один — для холостяков, другой — для семейных. Оба обладали удобствами, которые имелись даже не во всех «богатых домах». Но всё равно это была капля в море. В начале 1900-х более половины рабочих проживали в грязных и тесных рабочих казармах. Много трудового люда арендовало угол в комнате и даже койку. Состоятельная публика, если не имела собственных, арендовала квартиры в доходных домах со всеми удобствами: газом, электричеством, центральным отоплением, канализацией.
Буквально в первые дни Октябрьской революции 1917 года Ленин ввёл формулу: «Богатой квартирой считается также всякая квартира, в которой число комнат равняется или превышает число душ населения, постоянно живущего в этой квартире». А летом 1918 года появился декрет ВЦИК «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах». Начался процесс уплотнения «буржуйских квартир». Доходные дома стали превращать в коммуналки: порой под жильё переделывали чуланы, ванные и даже туалеты. Естественно, что во время Гражданской войны и революции процесс разрушения жилых зданий резко усилился. В отдельных городах площадь, пригодная для жилья, сократилась чуть ли не вдвое. Да и во многих уцелевших домах разместились советские учреждения и организации. Москва за этот период лишилась более 20% всего жилого фонда.
Даже Кремль не обошло «революционное уплотнение». К лету 1918 года из него выгнали монахов и царскую обслугу общим числом более тысячи. А к концу года в Кремле обитало народа уже в два раза больше: члены советского правительства, видные партийные функционеры и те, кто их обслуживал. Ленин с Крупской поначалу жили в двух комнатах Кавалерского корпуса и делили столовую с семьёй Троцкого, которая жила в соседних трёх комнатах. По большому счёту — та же коммунальная квартира со многими её «прелестями». Так, управделами Совнаркома Бонч-Бруевич писал о колоссальном количестве тараканов в Кавалерском корпусе, а комендант Кремля Петерсон рапортовал о всё увеличивающемся количестве крыс.
По Москве ходила частушка про «уплотнение»: «Все в Москве так уплотнились, / Как в гробах покойники./ Мы с женой в комод легли, /Тёща — в рукомойнике». А в послереволюционном Петрограде, где многие наниматели квартир в доходных домах по разным причинам их освободили, рабочие не спешили занимать «барские хоромы», а оставались в заводских бараках. Так сложилось не только потому, что эти квартиры располагались далеко от заводов. На то, чтобы, к примеру, протопить помещение в доме с разрушенными инженерными коммуникациями, у рабочего ушла бы большая часть заработка.
Хрущёвка в радость
Во время НЭПа частную собственность и аренду жилья частично восстановили, были учреждены кооперативы — «жилтоварищества» (организации собственников жилых помещений многоквартирных домов). В середине 1930-х их упразднили, а весь жилищный фонд перешёл в собственность местных советов. Жилищный передел и уплотнение отнюдь не способствовали воспитанию всеобщего коллективизма в том смысле, как его понимали большевики. Важным шагом к этому и в то же время к облегчению быта должны были стать дома-коммуны, помогающие воспитанию «нового человека». Так, в доме Наркомфина в Москве предполагалось в 50 небольших квартирок заселить 200 человек, которые там будут только ночевать. Для приёма пищи предназначался отдельный блок со столовой, в соседних блоках были душевые, общая библиотека. Подобным образом были устроены и другие дома-коммуны, которые потом стали использоваться как обычные рабочие или студенческие общежития.
Во время Великой Отечественной войны было уничтожено более 70 млн кв. м жилой площади, свыше 25 млн человек лишились жилья. Широкомасштабное восстановление началось сразу после Победы. Менее чем за 10 послевоенных лет было построено около 185 млн кв. м жилплощади в городах и посёлках и более 4 млн домов в сельской местности. Помимо временного малокомфортабельного жилья, в этот период возвели и немало сталинок. Это были многоквартирные капитальные дома от двух и более этажей, с высокими потолками, со всеми удобствами, с различными архитектурными украшениями.
Но на всех жилья по-прежнему не хватало. В середине 1950-х стали развивать технологию бескаркасного панельного строительства: дома собирали из панелей как из деталей детского конструктора. Технология позволяла возводить их в считаные недели. Строительство было действительно массовым. Только в 1957 году в Москве было построено около 13 млн кв. м такого жилья, что составляло четверть нового жилого фонда в РСФСР. Люди, переезжавшие в массовом порядке в эти дома из бараков и коммуналок, сначала радовались, хоть и называли их хрущёвками (но пока ещё — не хрущобами) из-за специфических особенностей: тонких стен, слабой звукоизоляции, совмещённых туалета и ванной. Даже типовая мебель в двери не влезала. В 1970-е в новых сериях стали немного увеличивать площадь квартир, но вместе с тем их стали превращать в коммунальные. Кстати, по рекомендации ВОЗ дома выше 4 этажей следовало оснащать лифтами. У нас решили обойтись без этого «излишества» и при строительстве пятиэтажного дома, благо этажи (и потолки) низкие, а советский человек в отдельную квартиру и на пятый радостно поскачет.
