30 июня 1971 года — скорбная дата в истории космонавтики. В этот день при возвращении с орбиты погиб экипаж космического корабля «Союз-11» в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева.
Проблемный полет
Это был первый случай гибели целого экипажа непосредственно во время космического полета, самая большая на тот момент катастрофа в истории мировой пилотируемой космонавтики.
К полувековой годовщине трагедии «Роскосмос» опубликовал материалы, посвященные полету, в том числе рассекреченные переговоры экипажа с измерительным пунктом.
Полет «Союза-11» планировался как вторая экспедиция на борт первой в мире орбитальной станции «Салют-1». Однако в апреле 1971-го экипаж «Союза-10» в составе Владимира Шаталова, Алексея Елисеева и Николая Рукавишникова из-за неполадок в стыковочном узле не смог попасть на борт «Салюта».
Новую попытку в июне должен был совершить экипаж в составе Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина. Космонавты прибыли на Байконур, но всего за три дня до старта врачи обнаружили у Кубасова затемнение в легких. Как позже выяснится, речь шла о легкой аллергии, но медики заподозрили тяжелый недуг, отстранив его от полета.
По установленным правилам, если кто-то из основного экипажа выбывает непосредственно перед стартом, производится замена всего экипажа. Однако Алексей Леонов с этим был категорически несогласен, добиваясь замены Кубасова на Владислава Волкова, входившего в дублирующий экипаж.
Знаменитый инженер-конструктор Борис Черток вспоминал слова главного конструктора Василия Мишина: «Ох, какой же тяжёлый был у меня разговор с Леоновым и Колодиным. Леонов обвинил меня в том, что я якобы сознательно не пожелал заменить Кубасова Волковым. Колодин сказал, что он так и чувствовал до последнего дня, что его в космос не пустят под любым предлогом. Колодин говорит: „Я у них — белая ворона. Они все лётчики, а я ракетчик“».
«Поняли, пошла родимая!»
Никогда еще перед стартом обстановка не была столь скандальной и напряженной. Но Государственная комиссия приняла окончательное решение: в космос отправится дублирующий экипаж в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаев.
Волков имел за плечами полет на «Союзе-7», а Добровольский и Пацаев были новичками в космосе.
После предстартовой чехарды с заменой экипажа сам запуск 6 июня 1971 года прошел на удивление гладко, о чем, в частности, свидетельствуют переговоры экипажа с измерительным центром:
«Заря (позывной измерительного центра — прим. АиФ.ru): Янтарь (позывной членов экипажа — прим. АиФ.ru). У нас есть ваши данные на 6 ч.15 мин. У Вас параметры отличные. И частота дыхания отличная. Пульс не превышает 76 у всех. Имейте ввиду это. Все это очень хорошо.
Янтарь. Поняли вас. Поскорей бы...
Заря. Все идет по программе. Ход пуска буду транслировать.
Янтарь. Вас поняли. Вот сейчас мы слышали какой-то щелчок. Наверное, потянули за веревки там...
Заря. Есть зажигание.
Янтарь. Есть зажигание.
Заря. Предварительная.
Янтарь. Предварительная... Подрагивание. Движение пошло ракеты.
Заря. Промежуточная.
Янтарь. Поехали.
Заря. Подъем!
Янтарь. Поняли, пошла родимая!
Заря. Счастливого пути!
Янтарь. Поняли. Спасибо!»
Командир экипажа Добровольский записал в своем дневнике: «6 июня 1971 г. 8 ч 24 мин 57 с. Участок выведения прошли нормально. Движение устойчивое. Отлично ощущаются все колебания и вибрации. Колебания небольшие. Перед отделением последней ступени нарастают перегрузки. Затем — хлопок и сразу — тишина, светло в кабине. Часы и „Глобус“ начинают идти не сразу — спустя несколько секунд.
Сразу после отделения — много пыли. Собирать ее лучше при работающем вентиляторе влажной салфеткой. Сетка вентилятора временами прогибается внутрь, и крыльчатка задевает за сетку. Выключали вентилятор и нажатием пальцев отгибали сетку. Слышны щелчки коммутатора оперативной телеметрии...»
Пожар и другие неприятности
«Союз-11» благополучно состыковался со станцией, начав работу на борту «Салюта». Хотя экспедиция проходила отнюдь не гладко.
Уже после посадки, при изучении рабочих дневников экипажа нашли запись Добровольского: «Если это совместимость, то тоже что же такое несовместимость?»
Бортинженер Волков, имевший за плечами опыт космического полета, часто пытался брать инициативу на себя, что не слишком нравилось специалистам на Земле, да и коллегам по экипажу.
На 11-й день работы экспедиции на борту возник пожар, и стоял вопрос об экстренном покидании станции, но экипажу все-таки удалось справиться с ситуацией.
Генерал Каманин записал в своем дневнике: «В восемь утра Добровольский и Пацаев еще спали, на связь вышел Волков, который вчера, по докладу Быковского, нервничал больше всех и слишком много «якал» ( «Я решил...», «Я сделал...» и тому подобное). От имени Мишина ему было передано указание: «Все решает командир экипажа, выполняйте его распоряжения», на что Волков ответил: «Мы все решаем экипажем. Мы сами разберемся, как нам быть».
«Завтра встретимся, готовьте коньяк»
Несмотря на большое напряжение, нештатные ситуации, явную физическую и эмоциональную усталость космонавтов, программа полета была выполнена полностью. 29 июня пришло время расстыковки со станцией и спуска на Землю.
Из стенограммы переговоров с экипажем:
«3аря: Дать команду на закрытие переходного люка.
Янтарь-2 (Волков): Даю команду.
3аря: По закрытии переходного люка открыть люк спускаемого аппарата, проверить его еще раз и потом проконтролировать закрытие его.
Янтарь-3 (Пацаев): Транспарант „люк-лаз открыт“ погас.
3аря: Все понятно. Расстыковку разрешаю.
Янтарь-3: Команда „Расстыковка“ подана в 21:25:15.
Янтарь-2: Прошло разделение, прошло разделение... Визуально наблюдаем расхождение. Станция пошла слева от нас, с разворотом.
3аря: Посадка будет происходить за 10 мин до восхода Солнца».
После четырех часов автономного полета в 1:10 мск 30 июня 1971 года была включена система ориентации для направления корабля к Земле. В это время состоялся последний сеанс связи с экипажем «Союза-11»:
«Заря: Как идет ориентация?
Янтарь-2: Мы увидели Землю, увидели!
Заря: Хорошо, не торопись.
Янтарь-2: Начали ориентацию. Справа висит дождь.
Янтарь-2: Здорово летит, красиво!
Янтарь-3: „Заря“, я — третий. У меня виден горизонт по нижнему срезу иллюминатора.
Заря: „Янтарь“, еще раз напоминаю ориентацию — ноль-сто восемьдесят градусов.
Янтарь-2: Ноль-сто восемьдесят градусов.
Заря: Правильно поняли.
Янтарь-2: Горит транспарант „Спуск“.
Заря: Пусть горит. Все отлично. Правильно горит. Связь заканчивается. Счастливо!»
Шутник и балагур Волков сказал напоследок: «Завтра встретимся, готовьте коньяк».
«Постучали по стенке — никто не откликнулся»
Во время прохождения плотных слоев атмосферы связи с экипажем нет, она должна была появиться вновь после раскрытия парашюта спускаемого аппарата за счет антенны на стропе парашюта.
В 2:05 с командного пункта ВВС поступил доклад: «Экипажи самолета Ил-14 и вертолета Ми-8 видят корабль „Союз-11“, спускающийся на парашюте». В 2:17 спускаемый аппарат приземлился. Практически одновременно с ним сели четыре вертолета группы поиска.
Все обратили внимание на то, что космонавты не вышли на связь. Теоретически это могло быть вызвано проблемами с оборудованием, однако ни у одного экипажа ранее сложностей со связью на этом этапе полета не возникало.
Врач Анатолий Лебедев, входивший в поисковую группу, вспоминал: «Мы сели вслед за кораблем, метрах в пятидесяти-ста. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда — голоса экипажа. А тут — хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и... тишина из корабля».
Из воспоминаний Чертока: «Спускаемый аппарат лежал на боку. Внешне не было никаких повреждений. Постучали по стенке — никто не откликнулся. Быстро открыли люк. Все трое сидят в креслах в спокойных позах. На лицах синие пятна. Потёки крови из носа и ушей. Вытащили их из спускаемого аппарата. Добровольский был ещё тёплым. Врачи продолжают искусственное дыхание».
Врачи продолжали реанимационные мероприятия до появления абсолютных признаков смерти. Наконец, доктор Лебедев сказал: «Передайте, что экипаж приземлился без признаков жизни».
Еще там, на месте посадки, и инженеры, и медики выдвинули главную версию катастрофы: разгерметизация.
«На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание»
Анализ записей автономного регистратора бортовых измерений «Мир», своеобразного «черного ящика» космического аппарата показал: с момента разделения отсеков на высоте более 150 км давление в спускаемом аппарате стало резко снижаться и в течение 115 секунд упало до 50 миллиметров ртутного столба.
Эти показатели указывали на разрушение одного из вентиляционных клапанов, который предусмотрен на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас ресурсов системы жизнеобеспечения ограничен, и, чтобы космонавты не испытывали нехватки кислорода, клапан «соединял» корабль с атмосферой. Он должен был сработать при посадке в штатном режиме только на высоте 4 км, но это произошло на высоте 150 км, в вакууме.
Судебно-медицинская экспертиза показала у членов экипажа следы кровоизлияния в мозг, кровь в легких, повреждения барабанных перепонок и выделение азота из крови.
Из доклада медицинской службы: «Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения».
Дыра в клапане, через которую выходил воздух, была не более 20 мм, но этого хватило, чтобы погибли космонавты. Сразу после разгерметизации в кабине образовался туман, звучал страшный свист выходящего воздуха. Всего через несколько секунд у космонавтов из-за острой декомпрессионной болезни начались страшные боли по всему телу, а затем они оказались в полной тишине из-за лопнувших барабанных перепонок.
Они боролись до конца
При этом было доказано, что экипаж «Союза-11» боролся до конца. В кабине «Союза-11» были выключены все передатчики и приемники — Пацаев и Волков отключили аппаратуру, чтобы определить место, где нарушена герметичность. Несмотря на то, что времени почти не было, они успели определить, что поврежден вентиляционный клапан. Перекрыть его можно было при помощи вентиля, и Пацаев начал его закручивать.
На Земле Леонов и Рукавишников участвовали в эксперименте, пытаясь установить, сколько времени требуется на то, чтобы закрыть спасительный вентиль на шесть полных оборотов. Стало ясно, что у Пацаева физически не было на это возможности — по словам медиков, члены экипажа начали терять сознание примерно через 20 секунд. В ходе наземного эксперимента выяснилось, что даже в спокойных условиях времени на выполнение этой операции требуется в три раза больше.
Главной загадкой осталась причина, по которой произошло нештатное открытие клапана. Основной версией считалась ударная волна при срабатывании пиропатронов, предназначенных для отделения бытового отсека от спускаемого аппарата. Однако проведенные эксперименты показали, что разрушение клапана в предлагаемых условиях не происходит.
Проверяли разные причины, включая диверсию, но так и не смогли достоверно определить причину разрушения клапана.
Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева похоронили в некрополе Кремлевской стены. Советская пилотируемая программа была приостановлена на 27 месяцев. За это время изменили конструкцию клапанов, укрепив их и упростив систему блокирования в аварийных ситуациях.
Но главное, было введено жесткое правило — взлет, посадка, стыковка и расстыковка проводятся космонавтами только в скафандрах, оборудованных системой жизнеобеспечения. Скафандры были у космонавтов, летавших на «Востоках», но, начиная с «Восхода-1», их отменили, посчитав, что их отсутствие не создает серьезного риска для экипажей. Катастрофа «Союза-11» убедила в обратном.
С 30 июня 1971 года в отечественной пилотируемой космонавтике аварий с гибелью членов экипажей не было.
