115 лет назад, 25 июня 1904 г. в городе Новороссийск, в семье весовщика Владикавказской железной дороги родился второй сын, названный Владимиром. Ему будет суждено прославить свою семью, свою страну и свою фамилию, которая для русского уха звучит довольно непривычно – Коккинаки.
О том, кто это такой, в курсе, наверное, все, интересующиеся историей авиации. Один из самых знаменитых лётчиков-испытателей СССР, по известности уступающий, пожалуй, только Валерию Чкалову. Если опираться только на переписанные данные словарей и энциклопедий, можно назвать его и «Королём воздушных рекордов» – этим грешат очень и очень многие. Спору нет, поставленные им рекорды дальности и рекорды высоты впечатляют. Но громогласное бездумное перечисление достижений закрывает от нас и реального человека, и дух времени, когда этот человек жил и работал. Чтобы этого избежать, можно просто вспомнить некоторые любопытные факты, связанные с именем Владимира Коккинаки, которого друзья и коллеги иной раз называли просто Кокки.
След Гарибальди
Кажется очевидным, что по происхождению он грек. В самом деле, его отец родился в Одессе, где греческая диаспора была весьма многочисленной, там же учился в греческой начальной школе и сносно знал родной язык. Другое дело, что Владимир Коккинаки во всех документах упорно называл себя русским, и никаких заигрываний с «зовом крови» себе не позволял.
Этим занялись другие. Когда в 1960-е гг. президент Международной авиационной федерации Владимир Константинович Коккинаки приехал в Афины на очередную конференцию FAI, местные журналисты, привлечённые звучанием фамилии, взялись за его родословную всерьёз. Им удалось выяснить, что изначальным «гнездом» многочисленных Коккинаки является вроде как остров Родос. Однако самые въедливые на этом не успокоились. Так появилась более романтическая версия – итальянская. Согласно которой семья, изначально имевшая фамилию Коккини, примкнула к Джузеппе Гарибальди. А когда того постигла очередная неудача, была вынуждена бежать в Россию. Что, в общем, не столь уж противоречиво – известно же, что свой путь революционера Гарибальди начинал как раз в южнорусских портовых городах.
Пламенный мотор
Коккинаки с презрением относился к коллегам, которые были увлечены только полётами и рекордами как таковыми и щеголяли фразой: «Наше дело – летать, а обо всём остальном пусть думают техники». Сам он говорил иначе: «Настоящий пилот должен быть немножко инженером, а летчик-испытатель обязан быть отменным инженером!».
Слова с делом у него не расходились. Один из близких друзей и первый биограф лётчика, журналист Лазарь Бронтман, «король советской передовицы», в своих дневниках упоминал характерный эпизод.
Испытывали новый авиационный двигатель. Владимир Коккинаки поднял самолёт в воздух, замерил горизонтальную скорость сначала на высоте в 5 тыс. метров, потом на высоте 4 тыс. метров. Потом резко приземлился и заявил, что надо разобрать правый мотор – там, похоже, начинает гореть поршень. Его сначала чуть было не подняли на смех – цилиндров в двигателе четырнадцать, и откуда лётчику знать, что с одним из них всё настолько худо? Тем более что все показатели вроде как в норме. Однако Коккинаки настаивал на своём. И оказался прав – поршень верхнего цилиндра правого мотора действительно начинал гореть.
Рекорд и стимуляторы
В 1930-е гг. военные медики исследовали возможности человеческого организма и искали способы стимулировать его работу. В том числе и теми препаратами, за которые сейчас полагается реальный срок. В частности, для лётчиков военврач Института авиационного моторостроения рекомендовал «таблетки кола из орехов дерева кола».
В свой знаменитый перелёт на Дальний Восток Коккинаки взял этот препарат. И вот как вспоминал о его эффекте: «Никогда раньше не ел, и решил не пробовать до полёта, чтобы усилить действие самогипнозом. Десять часов я в любых условиях летаю без всяких признаков усталости, абсолютно свободно. Поэтому через 10 часов съел одну, еще через час – другую, затем, примерно через полтора часа (некогда было) – третью и т. д. Ждал действия – незаметно, но и усталости все же не чувствовалось. Втыкал и втыкал. Только пить очень хотелось - сказывалась высота, сохло горло. Прилетели на место. Я вышел из самолета. А усталости всё ещё нет. Пошли в штаб. Еда. Ничего не хочу – пить. Выпил жидкости стаканов 20. И спать. Уснул мгновенно. Через семь часов проснулся. Ночь. Пить! Стаканов 12. И опять спать - часов восемь. Проснулся – огурчик!». Исчерпывающее описание действия сильного психостимулятора, который, согласно мнению военврачей того времени, «не вызывает привыкания при употреблении в рекомендуемых дозировках».
За други своя
Товарищ Сталин был умелым руководителем, и, в отличие от многих, прекрасно знал, что за лояльность полагается платить – и деньгами, и человеческим отношением. Особенно щепетилен в этом вопросе он был с лётчиками-рекордсменами, которых, во-первых, одаривал материально, а во-вторых, не стеснялся запросто им позвонить и извиниться за какие-либо недочёты.
Так произошло и с Владимиром Коккинаки, которому Сталин на очередном приёме попенял за то, что тот явился без супруги. В час ночи Иосиф Виссарионович позвонил и стал извиняться. На что Коккинаки ответил:
- Разрешите, товарищ Сталин, раз уж вы позвонили, обратиться к вам с одним вопросом.
Разрешение было получено, и состоялся весьма любопытный, и характеризующий собеседников диалог:
- Вот все заводы наградили, а наш – нет. Я летал, ставил рекорды, меня награждают, а людей, которые все это обеспечили – нет. Совестно в глаза смотреть. А ведь завод хороший.
- Это поправимо. Составьте список.
