Дом 15/29 на пересечении Петровки и Страстного бульвара менял свое предназначение как минимум три раза. Дворец одного из придворных секретарей Екатерины II быстро превратился в модный английский клуб, чуть было не стал главным штабом французских войск, и 176 лет существовал в качестве главной босяцкой больницы столицы. За время своей истории здание успело запомниться Льву Толстому и Антону Чехову, а теперь может стать новым пристанищем городского парламента.
Дворянские корни
Строительство на перекрестке у Петровских ворот началось в 1776 году. Вышедший в отставку с поста президента Коллегии экономии в 1773 году князь Сергей Гагарин сконцентрировался на управлении подмосковными имениями императрицы Екатерины II и получил землю для возведения собственной городской усадьбы. Проект особняка заказали у главного придворного зодчего Матвея Казакова. Задача оказалась не самой простой: архитектору одновременно нужно было предусмотреть масштабный классический «дворцовый» фасад и внушительный внутренний двор. Главным и единственным хобби старого князя было садоводство: во дворе на Страстном бульваре еще 20 лет будут стоять оранжереи.
Сергей Гагарин скончался в 1782 году, а его семья оставалась в доме до 1802 года – после гибели одного из сыновей особняк был сдан под Английский клуб, модное развлечение екатерининской Москвы. В крупных городах подобные клубы работали по аналогии с западными джентльменскими собраниями: в члены принимались знатные мужчины, но только после соответствующей рекомендации и тайного голосования. Никаких выдающихся видов досуга в клубе не было: званые обеды перемежались игрой в карты и дискуссиями. Главное событие «английского периода» в истории здания пришлось на 3 марта 1806 года: джентльмены организовали званый обед в честь князя Петра Багратиона. В начале XIX века мероприятие носило одновременно светский и политический характер: члены клуба пытались выразить свою поддержку суворовской стратегии в борьбе с Наполеоном. «С третьего блюда начались тосты, и когда дежурный старшина, бригадир граф Толстой, встав, провозгласил: «Здоровье государя императора!» – все, начиная с градоначальника, встали с мест своих, и собрание разразилось таким громогласным «ура», что, кажется, встрепенулся бы и мертвый, если б в толпе этих людей, одушевленных такою живою любовью к государю и отечеству, мог находиться мертвец. За сим последовал тост в честь князя Багратиона, и такое громкое «ура» трижды опять огласило залу», – писал в своем дневнике публицист Степан Жихарев. О торжественном приеме вряд ли бы долго вспоминали. Но к событиям вечера обратился один из более поздних завсегдатаев Английского клуба – писатель Лев Толстой, решивший по воспоминаниям современников восстановить картину обеда в романе «Война и мир».
Членам Английского клуба пришлось покинуть здание в 1812 году, перед вторжением французских войск в Москву. По иронии судьбы, именно во дворце на Страстном бульваре, согласно воспоминаниям одного из сподвижников Наполеона Мари-Анри Бейля, более известного под псевдонимом Стендаль, войска планировали разместить полевой штаб. Претворить замысел в жизнь не удалось: большой московский пожар уничтожил гагаринскую усадьбу раньше.
__Views_of_Moscow__68__Strastnoy.jpg)
Служба народу
После окончания войны Английскому клубу пришлось подыскать альтернативное помещение по соседству – на Страстном бульваре, а дворец Гагариных на несколько лет остался заброшенным. К 1821 году собственники восстановили левую часть здания с тем, чтобы сдать труппе шведских циркачей Финарди под конные представления. Народные развлечения в усадьбе закончились в 1826 году, когда горелый корпус выкупили городские власти.
Восстановлением дворца занялся глава Комиссии о строении Москвы Осип Бове, один из учеников Матвея Казакова. Первоначальная конструкция здания была собрана заново, от себя архитектор добавил лишь декоративные решения – в частности вытянувшееся над колоннами рельефное панно. Кроме того, зодчий принял решение о строительстве церкви и нескольких пристроек во дворе: новые здания заняли место гагаринских оранжерей.
История самой Екатерининской городской больницы развивалась параллельно. Открытая в июне 1776 года здравница для всех больных и умалишенных из бедневших слоев населения долго меняла адреса. Первоначально богадельня находилась на 3-й Мещанской улице, несколько лет спустя «переехала» на Страстной бульвар в здание, также пострадавшее от пожара. В июне 1833 года здравницу переселили в гагаринскую усадьбу и переименовали в Ново-Екатерининскую: приставка понадобилась, поскольку некоторые мощности больницы так и остались работать на 3-й Мещанской. Переезд пошел бедняцкой больнице на пользу: в новом здании открыли терапевтическое отделение и лаборатории медицинского факультета Московского университета, например, первую патологоанатомическую кафедру в России. Среди работавших здесь студентов числился драматург Антон Чехов.
После революции здравница продолжила функционировать в штатном режиме, будучи переименованной просто в городскую больницу. Единственным пострадавшим корпусом оказалась небольшая дворовая церковь, наспех построенная в 1836 году для отпевания больных. Помещение преобразовали в слесарную мастерскую, а позже – в котельную. Сейчас храм во имя святого благоверного князя Александра Невского внесен в реестр объектов культурного наследия, но так и не восстановлен – корпус по прежнему используется под хозяйственные нужды. После Великой отечественной войны больница получила 24-й номер. Медицинское учреждение проработало в усадьбе вплоть до 2009 года, когда корпус был перевезен в новое здание на Писцовой улице.
Новая история
Первый проект реконструкции больницы и прилегающего квартала появился в 1998 году: в здании после перевоза медицинских мощностей должен был расположиться Музей истории Москвы, а внутренний двор планировалось объединить с садом «Эрмитаж». К октябрю 2008 года планы изменились: мэр Москвы подписал постановление о размещении в Ново-Екатерининской больнице Дворца бракосочетаний и реконструкции внутреннего двора за счет бюджетных средств. Но из-за сложной экономической ситуации проект было решено отложить.
Новая администрация, пришедшая к власти в городе в 2010 году, не поддержала лужковскую идею: здание решили определить под новое помещение для Московской городской думы. Однако за время принятия решения внешний облик усадьбы успел пострадать. Простоявшая без дела с 2009 года больница начала разрушаться под влиянием естественных условий и вандалов. По заявлению общественного движения «Архнадзор» летом 2011 года дом поставлен под охрану. Но ситуация повлекла за собой новые неприятности: в ночь на первое января 2013 года во дворе больницы были снесены два небольших хозяйственных корпуса, построенных по проекту Бове. При этом официально проект реконструкции здания так и не был согласован.
Немецкие тона: работы германских архитекторов в Москве 
Восставшие из пепла: как города России возрождались после уничтожения 
Гостиница Москва - символ советской эпохи 
