О преимуществах и недостатках этого нововведения беседуем сдеканом фармацевтического факультета НижГМА, председателем Нижегородской ассоциации фармацевтов, членом-корреспондентом РАЕН Светланой Кононовой.
Мышь не проскочит!
Елена Шитова, «ЛекОбоз»: Светлана Владимировна, задолго до начала аккредитации много говорилось о максимальной объективности и прозрачности данной процедуры. Как это реализовалось на практике?
Светлана Кононова: Каждый выпускник с момента своего появления на процедуре аккредитации находился в поле фиксации многочисленных видеокамер, во всех помещениях, где проходили испытания, велось постоянное видеонаблюдение. Во время второго этапа аккредитации (так называемых пяти станций) потоки выпускников были организованы таким образом, чтобы полностью исключить их общение между собой и с преподавателями. На прохождение каждой станции отводилось по восемь минут, после чего технические помощники направляли аккредитуемых к следующему испытанию.
– Работа аккредитационной комиссии тоже включала антикоррупционную составляющую?
– Да. Назначение членов аккредитационной комиссии проводилось на уровне Министерства здравоохранения России. Например, к нам в Нижний Новгород приехали коллеги из Пятигорска и Перми, а сотрудники нашей кафедры направились в Казань. Оценка результатов тестирования и станционного испытания практических навыков проводилась централизованно в Москве.
– Но ведь каждый член комиссии заполнял чек-лист со своими собственными оценками.
– При этом никто из экспертов не знал, какое итоговое значение получит его оценка, каков её «вес» в общей шкале измерения результатов. Члены комиссии заполняли таблицы, в которых напротив каждого практического навыка, продемонстрированного выпускником, нужно было поставить отметку по трёхбалльной системе – нуль, единицу или двойку. Затем информация переводилась в электронный формат и направлялась в Москву. Кстати, надо отдать должное организаторам: работа выполнялась очень оперативно, нам сообщали результаты раньше запланированных сроков.
Парадигма взрослости
– В чём, на ваш взгляд, состоит основное отличие аккредитации от привычных вузовских экзаменов?
– Аккредитация проходит в три этапа: тестирование, проверка практических навыков на пяти станциях и ситуационная задача. Приступать к каждому этапу можно только после успешной сдачи предыдущего. Самым непривычным моментом стало станционное испытание. В отличие от стандартного формата, когда экзаменуемый рассказывает, а экзаменатор спрашивает, оно предусматривало самостоятельную работу экзаменуемого в заданных условиях. Члены комиссии не имели права задавать уточняющих вопросов, они могли только молча выставлять отметки.
– Вы считаете, что вопросы от экзаменатора – это помощь?
– В определённой степени да. Прежде всего психологическая. Диалог с экзаменатором помогает экзаменуемому почувствовать его заинтересованность в своём успехе. Экзаменатор стремится выяснить истинную глубину познаний и навыков, понять степень осознания ответов. Кроме того, вопросы могут быть наводящими, то есть подсказывать верное направление мыслей.
При аккредитации станционное испытание ставит экзаменуемого в совершенно иную ситуацию: никто ничего не спрашивает, никто ничего не объясняет. Ты оказываешься один на один с заданием и должен сам решать, что и как делать. Ты выполняешь задание и озвучиваешь свои действия комиссии.
Если вузовские экзамены в большинстве своём предполагают, что студент – это воспитанник учебного заведения, то аккредитация основана на ином отношении: экзаменуемый – взрослый человек, специалист, самостоятельно принимающий решения и отвечающий за них.
– То есть аккредитация находится «этажом выше» обычных вузовских экзаменов?
– Безусловно! Само слово «аккредитация» происходит от латинского глагола «accredere», что значит «доверять». По сути, это верительная грамота специалисту от государства и профессионального сообщества. Это не просто соответствие профессиональным стандартам, это иной уровень ответственности и осознанности в работе.
Блеск и нищета алгоритмов
– В одном из прошлых интервью вы говорили, что тестирование в процедуре аккредитации превышает требования профессионального стандарта. Не создало ли тестирование излишнюю нагрузку для молодых провизоров?
– Число тестов превышало 3000, это реально много. Но и времени на подготовку к тестированию отводилось достаточно. Задания были выложены на сайте Минздрава задолго до аккредитации, каждый желающий мог туда заглянуть и пройти неограниченное количество тренировок. Другой вопрос, что некоторые тесты были, на мой взгляд, излишне усложнены и оторваны от реальных требований к профессии. В то же время я считаю позитивным моментом большое количество вопросов по фармакологии, хотя к этому пункту экзаменуемые предъявляли претензии. Конечно, выпускникам было нелегко возвращаться к этой дисциплине, но для профессиональной деятельности фармакологические знания важны.
– А как обстоят дела с практическими навыками, которые проверялись в ходе станционного испытания?
– Всё то, что требовалось осуществить с помощью симуляционных методов на каждой из станций проверки, наши выпускники смогли выполнить. Они оказывали на муляжах первую помощь при неотложных состояниях, демонстрировали навыки приёмки и отпуска лекарственных средств, изготовления препаратов, а также консультирования посетителей. Но делалось всё это в рамках строго определённых заданий, и было непонятно, насколько люди понимают то, что они делают. Не исключаю, что некоторые просто назубок вызубрили задания и рассказывали их так же, как рассказывают стихи. Это, конечно, шутка, но с долей правды.
– Полагаете, что в реальной жизни этих навыков недостаточно?
– Полагаю, что реальную жизнь вообще сложно вписать в готовые алгоритмы. Станции аккредитации – это не живые аптеки, это их идеальные симуляции. Например, на станции «консультирование» технический помощник, исполняющий роль посетителя аптеки, задаёт вопросы, которые ни один нормальный посетитель аптеки никогда не задаст. «Что я должен знать, чтобы принять решение о покупке?», «Как данный препарат взаимодействует с пищей?» – так могут спросить в Англии или Германии, но не в России. Это задача провизора – рассказать, можно ли носить препарат с собой в кармане, надо ли запивать лекарство молоком, допустимо ли в ходе лечения употреблять алкоголь и т. п.
Аккредитация показывает, насколько выпускники владеют элементами практических навыков в условиях, приближенных к идеальным. Понятно, что проверки контролирующих органов тоже ориентированы больше на идеал, чем на реальную жизнь. Однако провизоры работают не только для проверок, а в первую очередь для людей. Мне кажется, что важно не столько «натаскать» специалиста на выполнение заданий аккредитации, сколько выявить его способность справляться с любыми, в том числе с нестандартными проблемами. И в данном контексте наиболее важна третья ступень аккредитации – решение ситуационной задачи. Это самый приближенный к реальности этап экзамена.
У работодателя свои приоритеты
– Одной из основных задач аккредитации было объединение науки и практики, направленность на оценку навыков и умений. Удалось ли достичь соответствия между качеством подготовки выпускников и требованиями работодателей?
– В преддверии аккредитации наша кафедра провела исследование по выявлению приоритетов как среди руководителей аптечного бизнеса, так и среди работающих провизоров. Результаты выявили несоответствие между ожиданиями представителей практического здравоохранения и подготовкой выпускников. В частности, только пять процентов работодателей в качестве требования к сотрудникам отметили соблюдение фармацевтического порядка. Большинство работодателей ждут от работников совершенно другого, а именно – экономического роста учреждений. Во главу угла ставятся три показателя:
- рост объёмов реализации;
- расширение психолого-коммуникативных навыков «первостольников»;
- работа по повышению лояльности потребителей.
– Они выражены в иной форме. Например, чтобы заниматься реализацией любого товара, надо его знать. Необходимо уметь его принять, хранить, отпускать, заменять – данные навыки включены в аккредитационный экзамен.
Важно также уметь консультировать потребителей и сделать всё, чтобы клиент поверил в компетентность провизора, – элементы демонстрации этого навыка тоже предусмотрены.
– Каковы основные претензии работодателей к выпускникам?
– Большинство руководителей аптек сетуют, что молодые специалисты не умеют разговаривать с покупателями. Беседа провизора с посетителем зачастую идёт по сценарию: «Здравствуйте. Что хотите? Двести рублей». Такой путь не ведёт никуда. Это апофеоз непрофессионализма.
– Возможно, профессионалы вообще «в загоне»?
– Наши исследования показали, что заведующие аптеками предпочитают видеть среди своих сотрудников фармацевтов, а не провизоров (за провизоров выступает только 17%). При этом 53% работодателей не готовы поощрять повышение квалификации своих сотрудников, зачастую специалисты сами оплачивают обучение. Иными словами, если провизор не получил сертификат или аккредитацию, то пусть или работает без повышения статуса, или (если он непримиримо настроен на рост по карьерной лестнице) пусть увольняется. Владелец аптеки больше расположен принять на работу человека с минимальным образованием (а сегодня не редкость и работники аптек вообще без фармацевтического образования) и низким профессиональным статусом, чем квалифицированного сотрудника с соответствующими запросами. Нормативно-правовая направленность в процессе осуществления фармацевтической деятельности не является приоритетом для большинства работодателей.
Будем посмотреть
– Как считают работающие провизоры-первостольники: аккредитация – это благо или нет?
– Мы проводили анкетирование провизоров, проходящих курсы повышения квалификации. Саму процедуру аккредитации положительно оценивают 62% опрошенных. Однако при этом многие с подозрением относятся к аккредитации как к элементу создания портфолио. Однозначно позитивную оценку в этом разделе дали только 18%. Возможно, дело в том, что наши специалисты не привыкли к системному сбору информации о собственных достижениях: где учился, какие семинары или конференции посетил, каких результатов достиг и т. п. Кроме того, работающие провизоры пока не имеют чёткого представления о том, как будет проводиться аккредитация по отношению к ним.
– Все ли выпускники, прошедшие затратную процедуру аккредитации, поступили работать по специальности?
– У нас пока нет стопроцентной информации, но уже можно сказать, что не все. Некоторые предпочли пойти в медицинские представители фармацевтических компаний.
– Есть ли качественные отличия между теми, кто прошёл аккредитацию, и выпускниками прошлых лет?
– Говорить об этом преждевременно. Мы собираемся провести такое исследование, однако для этого выпускники‑2016 должны проявить себя в конкретной работе, на что требуется время. Когда появятся первые результаты, мы постараемся их проанализировать.
– Насколько, по-вашему, процедура аккредитации соответствует современным требованиям к специалистам-провизорам?
– Смотря что считать современными требованиями. С одной стороны, было заявлено, что аккредитация подразумевает особое внимание не к теории, а к практическим навыкам. Но зачем тогда суперобъёмное тестирование? Наш опрос показал, что большинство специалистов‑практиков считают оптимальным тест в 1000 вопросов. С другой стороны, станционные испытания весьма далеки от реальной работы аптечных учреждений, симуляция есть симуляция. Демонстрация практических навыков происходит в таких условиях, с которыми выпускники вряд ли столкнутся в обычной жизни. При этом слабо учитываются запросы работодателя, в частности, в отношении коммуникативных навыков потенциальных сотрудников.
В целом благодаря титанической работе специалистов Минздрава России и федерального методического центра по аккредитации мы справились с поставленной задачей. Сейчас продолжается «разбор полётов» и работа над ошибками.
– Чего вы ждёте от аккредитации‑2017?
– Я представляю, насколько сложной станет предстоящая аккредитация, ведь её придётся проходить всем выпускникам медицинских и фармацевтических вузов, это совсем иной масштаб. Считаю, что было бы целесообразно провести централизованную работу с экспертами, входящими в аккредитационные комиссии. Мы у себя на кафедре разработали кейсы с алгоритмами для членов комиссии, что существенно облегчило процедуру проведения. Возможно, имеет смысл организовать для экспертов очное или дистанционное обучение, чтобы каждый раз не «изобретать велосипед». В целом аккредитация‑2016 показала, что опасений по поводу нововведения было больше, чем реальных проблем. Надеюсь, что в следующем году всё тоже пройдёт благополучно.
