Кремлёвские попрошайки
Это прозвучит невероятно, однако в своё время нищих на Москве никто не гонял. Напротив - они были окружены заботой и любовью. Причём до такой степени, что иные состоятельные горожане пускали их подолгу жить у себя дома, а те, кто победнее, кормили от пуза. Благо было с кого брать пример. В то время как французские короли издавали указы, согласно которым «всякий нищий, объявившийся в Париже, да будет повешен без соблюдения каких-либо формальностей», московские цари проявляли нищелюбие. Представьте себе толпу нищих в Лувре. Не выходит? А вот в Кремле во времена Алексея Михайловича это случалось как минимум 12 раз в год, когда по главным церковным праздникам царь собирал у себя в покоях до нескольких сотен московских попрошаек, кормил и поил со своего стола, одаривал одеждой и деньгами. Причём немаленькими - на Пасху 1665 г. каждый приглашённый получил по 7 руб. Более того - при Алексее Тишайшем постоянно проживало до 100 так называемых «верховых», то есть дворцовых нищих, которых специально собирали по всей Москве, но в основном с Варварки, Ильинки, а также Никольского и Троицкого мостов. Правда, добраться до Теремного дворца удавалось не всякому. Местечко «верхового» считалось чем-то вроде заслуженной пенсии - к царскому двору брали лишь столетних стариков, но обязательно бодрых умом и хороших рассказчиков, умевших красиво петь и развлекать монарха байками о нищенской жизни.
Московские «ерусалимцы»
Как и сейчас, среди старомосковских нищих была развита специализация. Другое дело, что тупого «поможите, сами мы не местные» тогда, пожалуй, услышать было нельзя - даже нищие старались держать марку. Так, настоящие профессионалы детей зря не мучили, предпочитая вышибать у сердобольных москвичей слезу и деньгу другим способом - таскали с собой крышку от детского гроба: «Кровиночка померла, подайте на честное погребение!» «Вышивали по Москве» и «горбачи», демонстрируя настоящее или поддельное уродство. Держали масть «ерусалимцы», собирающие милостыню на паломничество к святым местам. Последние были, как правило, уроженцами подмосковного села Шувалово, где нищенство считалось отхожим промыслом. Попасть в нищенскую артель было сложно - при среднем дневном заработке 3-8 руб. желающих было хоть отбавляй, так что новичку приходилось платить не только регулярную дань начальнику артели, но и первичный взнос. «Левых» же нищих «артельные» выживали с мест, а случалось, и били. Но бывали и такие фигуры, которые плевали и на артели и на специализацию. Московский бытописатель Иван Прыжов с удовольствием вспоминает о некоем Ф. Н., который неплохо кормился у Верхних торговых рядов (ныне - ГУМ) . Этот нищий в течение многих лет пытался продать купцам патент на производство вечного двигателя, а впоследствии и рецепт шампанского из капустных кочерыжек. Другой нищий, тоже из Верхних рядов, имел уникальную специализацию - умел кричать павлином. Получалось это до того громко и противно, что купцы специально нанимали его вопить по-павлиньи у лавок конкурентов.
Подзащитные иждивенцы
Московское нищелюбие славилось по всей Российской империи - в Первопрестольную стекались попрошайки из Варшавы, Риги, Берлина и Гамбурга. Но с Петра I в ход пошли законы и указы, согласно которым нищенство должно было караться. Самих попрошаек полосовали кнутом, ссылали кого в Сибирь, кого на работы или в солдаты, а тех, кто подаёт милостыню, штрафовали. Однако попытки утихомирить нищенскую стихию «сверху» натыкались на рядовых полицейских исполнителей, которые рассуждали так: «А я убогого притеснять не буду, даже копеечку подам, пусть за меня помолится». Выстроенные иждивением городских властей богадельни, где попрошаек старались приспособить к труду, популярностью не пользовались. Более того, когда Пётр велел отлавливать бомжей, солдаты, посланные на дело, жаловались, что москвичи у них нищих отнимают, а самих солдат бьют. А богадельня при церкви св. Евпла (ныне - Мясницкая, д. 9) подверглась настоящему штурму - трое пушкарей силой вломились в здание и, угрожая саблями и ружьями, увели семерых нищих. Интересно, а возможно ли такое сейчас?