- А как вы догадались, что в вашей квартире находятся чужие люди?
- Ну, знаете ли, у нас в семье не принято бить меня сзади табуреткой по голове...
Старый анекдот
А в том, как развивалась ситуация. Проследим. Вот, вроде бы множество очевидцев наблюдает стрельбу. Задерживают участников. Участники оправдываются по мере сил, причем первым и основным аргументом приводят следующий: «Но ведь у нас такая национальная традиция, обычай такой – стрелять в воздух во время свадьбы!»
Понадобилось вмешательство квалифицированных этнографов и образованных уроженцев Северного Кавказа, например моей коллеги Ирэн Булатовой, чтобы донести до общественности мысль – такой национальной традиции, такого обычая не существует в природе.
Охотно верю. Но не много ли чести – по каждому поводу поднимать по тревоге что-то вроде конгломерата комиссий, которые спустя примерно неделю более или менее прояснят ситуацию? Причем не абсолютно точно, а именно что более или менее.
А ведь поводов много. Больше, чем хотелось бы. Беглый осмотр любой ленты новостей показывает – коль скоро там удается зафиксировать словосочетание «национальный обычай», значит, можно быть процентов на девяносто уверенным в одной вещи. А именно - произошло что-то крайне неприятное, скользкое, чреватое при разборе дела взаимными упреками в разжигании этнической розни и экстремизме.
То, что вменяемые эксперты в следующий раз могут и не найтись – не беда. Гораздо хуже другое. Если эти эксперты окажутся честными, и прежде всего перед собой, то они не смогут не признать действительное наличие тех или иных обычаев. Ну, есть они, эти обычаи, есть, хоть ты тресни. Или были когда-то. Давно или недавно – это мало кого волнует.
Например, обычай носить оружие, холодное или огнестрельное, он как – есть на Кавказе, или нет? Вопрос. Между прочим, кинжал является неотъемлемой частью некоторых кавказских национальных костюмов. Так что обычай этот, пожалуй, есть.
Равно как и обычай кровной мести – вряд ли с этим будут спорить даже уважаемые эксперты. Равно как и миллион других, более или менее известных, более или менее кровавых и неприятных, но все-таки вполне реальных. Что делать с такими обычаями? И что делать с теми, кто в запале своей национальной спеси прямо-таки рвется с их помощью заявить о своей исключительности и неприкосновенности?
Кавардак в этих делах царит чудовищный. И начался он так давно, что страшно даже и подумать. Сам отец истории, Геродот, в этом деле путался, мямлил и нес сущую околесицу. Ну вот, например, широко известен тот факт, что этот почтенный античный автор советует чтить чужие обычаи. Очень хорошо и политкорректно, даром что времена тогда стояли ни разу не вегетарианские. А через несколько глав тот же самый Геродот сообщает: «Закапывать жертвы живьем в землю – священный обычай персов».
Налицо классический разрыв шаблона. Чтить этот, безусловно, священный обычай, или нет? Геродот никакого ответа и комментария не дает. А вслед за ним в растерянности разводят руками эксперты. И все обсуждения скатываются в беспомощное: «Нет плохих национальных обычаев, есть плохие и невоспитанные, нецивилизованные люди».
Иногда незнание экспертами матчасти и истории вопроса приводит к существенным ошибкам. А иногда парадоксально помогает проникнуть в самую суть вещей. Здесь именно такой случай.
Собственно, первоначальный смысл слова «цивилизация» довольно забавен. В Древнем Риме этот юридический термин обозначал процесс принуждения отдельных народов к миру и к гражданскому, невоенному состоянию. То есть – полное и беспрекословное разоружение, а также пятидесятилетний запрет на ношение любого оружия. Вообще. Включая ритуальное. Если в течение условленного срока будут зафиксированы нарушения – процесс цивилизации следует повторить. И так – пока не покажется достаточным. Ссылка на национальный обычай, дескать, каждый свободный человек имеет право носить оружие, обычно оканчивалась дружеским визитом легионов и инсталляцией в виде виселиц.
Это – цивилизация как таковая, в первоначальном, грубом и неприкрытом виде. Тем, кто склонено вздыхать о «недостаточной цивилизованности», есть смысл как следует над этим подумать – вам оно надо?
Вообще, конечно, лучше до такого не доводить. Хотя бы потому, что можно обойтись и без этого. Тем более что с развитием общества национальные обычаи, как правило, начинают мешать, стеснять и от них приходится отказываться. Даже от таких на первый взгляд невинных, как особенности национальной кулинарии.
Вот, скажем, колониальные войска англичан в Индии поначалу несли колоссальные небоевые потери. Одно время грешили на невысокий уровень медицины и сознательности личного состава. Дескать, мойте руки перед едой, и будет вам счастье. Но – тщетно. Руки мыли, а смертность не уменьшалась. Оказалось, дело в традиционном английском пайке – гороховый пудинг, солонина, ветчина, лепешки, орехи, сливки... Для тропиков и субтропиков – верная смерть от желудочно-кишечных проблем. И вот британцы, гордящиеся верностью своим национальным традициям, быстренько от них отказываются. А тем, кто слишком много блажит о «непреложности обычаев, на которых стоит монолит империи», демонстрируют гниющие внутренности соотечественников. Слабее стали британцы от того, что похерили свои традиции? Нет.
Есть и другой пример, не менее, а то и более достойный. На Русском Севере долгое время сохранялась архаическая традиция украшать народный костюм, прялки и весенние пирожки-жаворонки свастикой, древним символом Солнца. Обычай, безусловно, языческий, но ни церковь, ни советская власть ничего не могли с ним поделать. Бабки крепко стояли на своем – как от предков завещано, так и будем делать, и никто нам не указ. А потом началась война с гитлеровской Германией. И те же самые бабки решили полностью и бесповоротно исключить священный некогда символ из обихода. Свастику изгнали. Многовековой обычай был добровольно уничтожен. Стали русские от этого слабее? Нет. Наоборот – продемонстрировали впечатляющую силу духа и мужество.
А те, кто изо всех сил цепляются за эти самые обычаи, демонстрируют как раз обратное. Прежде всего – слабость духа и страх. Да-да, именно неспособность расстаться с обычаями свидетельствует о том, что люди боятся потерять свою национальную идентичность.
Тут впору задуматься о том, что у этих народов кроме архаичных обычаев нет вообще ничего, чем можно было бы гордиться. Потому что в противном случае ситуация была бы принципиально иной.
Потому что именно способность проститься с архаикой, с обычаем, и не потерять свою национальность, свидетельствует о том, что народ развивается. Что он вообще способен к развитию. Что у него есть национальная гордость, а не жалкая местечковая спесь.
 |
|
| Константин Кудряшов Журналист отдела «АиФ.Культура» «Аргументы и Факты» |
