Замечаю, что люди вокруг, когда что-то случается, стараются поддержать друг друга, помогают. Мы стали добрее или мне это только кажется?
Я. Зимина, Омск
Судя по соцопросам, не так давно россияне были в разы агрессивнее, злее, чем сегодня. Неужели национальный характер становится более человечным? Об этом «АиФ» спросил Андрея Юревича, доктора психологических наук, замдиректора Института психологии РАН.
Кто злее?
Владимир Кожемякин, «АиФ»: Андрей Владиславович, 4 года назад вы заявили, что, судя по соцопросам, россияне стали в три раза агрессивнее, злее, наглее. С тех пор психологический облик наших сограждан как-то изменился?
Андрей Юревич: На мой взгляд, изменился, и в лучшую сторону. Например, по самому объективному показателю агрессивности общества — количеству убийств на 100 тыс. населения: в 2013 г. у нас их было в 3 раза меньше, чем в начале 2000-х. Однако радоваться рано, потому что всё равно мы остаёмся тут в числе мировых лидеров. По статистике убийств Россия почти в 2 раза превосходит США и в 5 раз большинство стран Западной Европы. Но около 80% убийств совершается в состоянии спонтанной агрессии, за ними не стоят корысть, злой умысел и т. д. Бытовуха, как говорят полицейские. Одна из её причин — низкая бытовая культура значительной части граждан. Бытовуха процветает преимущественно в малообеспеченных семьях с низким уровнем образования и беспробудным пьянством обоих супругов.
Вместе с тем есть и позитивные явления: например, молодые люди стали чаще уступать места в общественном транспорте — хорошим тоном считается встать и освободить место беременной женщине или старушке.
— Наше время называют временем ожесточения людей. На ваш взгляд, оно нарастает?
— Доля жестоких людей в обществе не увеличилась. Наоборот, за последние несколько лет по многим психологическим показателям мы стали цивилизованнее, добрее. Речь идёт об общем портрете общества, о «средней температуре по больнице». Налицо и явный рост патриотизма, а среди молодёжи за последние годы вдвое выросла доля тех, кто придаёт большое значение социальной справедливости.
— У кого агрессивность проявляется больше — у молодёжи или у старшего поколения?
— Конечно, у молодёжи. В то же время люди старшего возраста иногда характеризуются как обиженное, «потерянное» поколение. Оно не очень, мягко говоря, довольно своим положением в современной России, но в силу физических возможностей агрессивность у него не проявляется в таких резких поступках, как у молодых людей. Зато, когда дело доходит, например, до протестного голосования, старшее поколение намного превосходит младшее.
Моду на агрессивность формируют и радикальные субкультуры — футбольные болельщики и националистические организации. Вносят свой вклад и СМИ с их установкой на «труп, который оживляет кадр». Ещё один вид агрессивности — аутоагрессия, то есть агрессия в отношении самого себя. Одним из её главных проявлений считается самоубийство. Здесь у нас тоже печальная статистика. Вместе с тем, по сравнению с началом 2000-х гг., количество самоубийств в России снизилось в 2 раза. Стало меньше разводов и психических расстройств, вдвое уменьшилось число детей и подростков, оказавшихся без попечительства родителей.
Почему совесть молчит?
— Вспомним трагическую историю пожилой женщины из Кронштадта, которая умерла от сердечного приступа после того, как её доставили в полицию по подозрению в краже 3 пачек сливочного масла в супермаркете. Вы сказали, что в этом случае воплотилась традиционная российская дилемма: как поступать — по закону или по совести? А может быть, по понятиям?
— Возможно. Но вариантов тут больше. Для многих стран характерно совпадение: законы не противоречат нравственным нормам. Не возникает альтернативы, которая носит специфический российский характер: либо по закону, либо по совести. Но можно поступать одновременно и так и так, когда законы разумны и выражают общепринятые нормы нравственности.
По служебной инструкции пожилую женщину с маслом в магазине надо было задержать, а по совести вроде бы отпустить. Либеральная идеология требовала всегда поступать строго по закону: считалось, что чисто российская модель поведения «по совести» тормозит развитие общества. И как результат — со временем у людей появился дефицит сочувствия, сострадания, способности войти в положение другого человека, помочь и поддержать слабого или, по крайней мере, не обидеть и не унизить его. Внедрение максимы «по закону, а не по совести» обернулось у нас тем, что мы часто стали поступать не по совести и не по закону.
— Вы сказали, что общество, в котором велик уровень агрессии, долго в таком состоянии существовать не может: рано или поздно в нём сработает инстинкт самосохранения социального организма, и агрессивность пойдёт на спад. Не кажется, что у нас всё наоборот?
— Мы, конечно, очень специфическая страна, но тем не менее существуют общемировые закономерности, в которые мы вписываемся. К тому же с 2014 г. после возвращения Крыма в состав России мы напоминаем осаждённую крепость. Обычно в подобной ситуации внутренние противоречия и трения в обществе снижаются, оно консолидируется. Такое состояние при всех его негативных сторонах имеет и положительную сторону — улучшение нашего отношения друг к другу, восприятие окружающих как партнёров, союзников, а не как конкурентов в борьбе за товары первой необходимости, что было характерно для позднесоветской эпохи.
— Санкции сплачивают нас или ожесточают?
— Пока в основном первое. Когда любой организм, в том числе и социальный, находится в стрессе, на первых порах это повышает его сопротивляемость. Но, если стресс длится слишком долго, сопротивляемость падает. Вопрос: сколько мы пробудем в этом состоянии? По мере нарастания трудностей возникнет извечный русский вопрос: «Кто виноват?» Агрессия может переключиться на «внутреннего врага», который мешает нам хорошо жить.
Это мы уже проходили: когда-то им был классовый враг, а сегодня это может быть, например, «непатриотичный либерал». Тем не менее навряд ли мы настолько озлобимся, что снова перестанем уступать места в общественном транспорте.
