А главными героями этой недели стали Памятник Пушкину, Воробьёвы горы, Волхонка, театр на Таганке.
У каждого из нас есть свой Пушкин. Мой стоит на одноимённой площади, лицом к первому в России «Макдоналдсу». Около него я зарабатывал свои первые деньги.
Как и всякий студент, ещё только овладевающий азами будущей профессии, я хватался за любой заработок. Торговал дешёвыми джинсами у СК «Олимпийский». Клал асфальт на фабрике «Ударница», за что мне после месячной работы так и не заплатили. Разгружал вагоны на станции «Москва-Сортировочная», откуда меня с позором изгнали, так как на проходной я был пойман с мороженой курицей в сумке, которую мне «любезно» положил туда наш «бригадир». «Пивной» бизнес, носивший спекулятивный характер в те времена, у меня тоже не пошёл. Хотя я честно попробовал себя и на этом поприще. Мы с товарищем приобретали пиво на заводе «Хамовники» за 1,5 рубля и уже по 5 продавали на Арбате. Дня два-три продержались, скрываясь от служителей закона в многочисленных переулках (привет Окуджаве), но в результате всё же были пойманы и доставлены в местное отделение милиции. Там у нас конфисковали часть товара и всю выручку. Жаловаться в Страсбург мы ещё тогда не умели, поэтому, униженные и оскорблённые, вернулись домой ни с чем. Стабильный (но крайне мизерный) доход я получал в ЖЭКе за дворницкую деятельность, наводя столичный лоск на дворик в районе Зубовской площади. Эта изнурительная (особенно зимой) работа давала бонусы - возможность жить не в общежитии, а в служебной комнате в коммуналке на Остоженке!
Но все эти занятия удовлетворения не приносили. Судьба толкала меня в журналистику, правда, почему-то «с заднего хода». Я стал торговать газетой, освещающей частную жизнь. Сначала на Маяковке. Но и оттуда меня вновь изгнала милиция, с которой я не желал делиться прибылью. Не то чтобы было жалко десятки - такой тариф обозначил дежуривший там блюститель порядка, просто мне западло было вступать с ним в «коммерческие» отношения. И однажды мент не выдержал: конфисковал у меня выручку и даже студенческий билет с проездным. Документы пришлось выкрасть у него из незапертой каморки, а новым местом работы для меня стала Пушкинская площадь.
Так я оказался почти у подножия памятника Александру Сергеевичу, который жил, согласно Довлатову, как герой, но умер, как персонаж второсортной беллетристики. Пушкин стал, как мне тогда казалось, моим покровителем. Вблизи него мне везло.
Я даже научился быстро сворачиваться в случае угрозы. И у меня всегда быстро расходился товар. Я отчётливо осознал, что «поэт в России больше, чем поэт», когда однажды мне крупно повезло. После работы я сидел на скамейке у своего Пушкина, подсчитывая навар, и нашарил ногой предмет, оказавшийся мужской борсеткой. Денег в ней, увы, не было, но было всё остальное, а именно: разрешение на ношение оружия, авиабилеты за границу, оба паспорта и водительские права. Это были документы, как потом выяснилось, одного из руководителей компании, занимающейся продажей газа. «Газовый королёк», как я его назвал, примчался с охраной на крутой иномарке ко мне домой и долго тискал меня в объятиях. Выяснилось, что борсетку у него спёрли прямо из портфеля, порезав его бритвой, когда он шопинговал на Тверской. Как любой бедный и часто недоедающий студент, я очень надеялся, что его благодарность будет адекватна масштабу найденного. Но всё, на что его хватило, - это угощение в дорогом ресторане. Причём в точку общепита охранники «пострадавшего» по его приказу внесли меня на руках под недоумённые взгляды подвыпивших посетителей. Я вспоминаю эту сцену всякий раз, когда прохожу мимо памятника Пушкину. И понимаю, что был и в моей жизни как минимум один эпизод, когда я мог почувствовать себя в шкуре великого русского поэта, у которого было много славы, но мало денег.
Каким станет Старый Арбат после обновления 
