Долгое время эта тема входила в разряд достаточно специфических вопросов, продиктованных развитием профилактических и реабилитационных программ по работе с трудными детьми. Однако, во многом благодаря православной общественности, получила развитие тема якобы разрушительного влияния ювенальной юстиции на российские семьи. Из профессиональных юридических и социальных технологий, направленных на защиту прав детей и семей, ювенальная юстиция перешла в общественном сознании в область социальных угроз.
Вполне можно проследить всю историю формирования «антиювенальной компании». Началось все с пары сугубо православных сайтов, периодически размещавших некоторые обличительные, порой клеветнические, материалы, направленные большей частью против конкретных людей. Очень быстро, как грибы после дождя, стали расти публикации, обличавшие не только западные «перегибы» защиты прав детей но и, что самое удивительное, гипотетически возможные, но не существующие варианты российской действительности.
На этот процесс наложилось общее для страны резкое повышение уровня безнаказанности и хищничества в среде чиновников и правоохранительных органов, от которого пострадало много семей и детей. Эти трагедии были списаны на еще несуществующую ювенальную юстицию, как якобы предвестники грядущего тотального беззакония в лице этой самой ювенальной юстиции.
До последнего времени мы имели странную ситуацию. Вместо цивилизованной дискуссии сторонников и противников — два малопересекающихся потока информации: профессиональные вопросы, отраженные в ряде авторитетных научно-популярных публикаций, раскрывающих ювенальную юстицию как правовую и социальную технологию, — и дилетантские всеотрицающие истерики, отраженные в неменьшем ряде публицистических текстов. Важная черта последних — отсутствие четкого понятийного аппарата, яркие эмоциональные аргументы, граничащие с манипулятивными технологиями, обвинительный неконструктивный тон.
Сегодня ситуация продолжает развиваться: появились первые официальные заявления. Некоторые лидеры традиционных для России религий обозначили свою озабоченность развитием системы защиты прав детей. Крупный общественный форум — XIV Всемирный Русский Народный Собор — сделал заявление, недвусмысленно осуждающее ювенальную юстицию.
Хотелось бы прокомментировать некоторые аспекты развернувшейся дискуссии.
Теория ювенальной юстиции
В теме о ювенальной юстиции необходимо разделять теорию и практику. На данный момент существует много законопроектов. Одни написаны «в общем», другие стараются откликнуться на существующую действительность. Но пока не существует единого наиболее вероятного законопроекта, удовлетворяющего всем требованиям, в том числе опасениям общественности. Для меня это значит, что не имеет смысла акцентировать внимание на гипотетически возможных «угрозах», а прежде всего надо обсуждать основные теоретические положения и, исходя из них, говорить о возможной практике.
Некоторое время назад теме ювенальной юстиции было посвящено интервью главы комиссии по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов и реформированием судебно-правовой системы Общественной палаты Российской Федерации А.Г.Кучерены и члена Общественной палаты Российской Федерации О.В.Зыкова, где достаточно ясно была изложена теория вопроса.
В самом общем смысле ювенальная юстиция — детская специализация правосудия по делам о преступлениях и правонарушениях, совершённых несовершеннолетними, а также система государственных и негосударственных структур, проводящих контроль за исправлением и реабилитацией несовершеннолетних преступников и профилактику детской преступности, социальную защиту семьи и прав ребёнка.
Иными словами, ювенальная юстиция адресована детям, прежде всего тем, кто находится в трудной жизненной ситуации. Дети в силу своего возраста имеют, в отличие от взрослых, другой правовой и социальный статус, который обусловлен их биологическими и психологическими особенностями. Ребенок не может иметь те же самые права и ту же самую ответственность (а это неизбежно сопряженные вещи), что и взрослый совершеннолетний человек. Любое цивилизованное общество на современном этапе так или иначе учитывает это, по аналогии с педиатрией — детской специализацией медицины.
Основой ювенальной юстиции как системы защиты прав детей является принцип сохранения семьи. Никто и ничто не может соперничать с семьей по тем воспитательным возможностям, какие заложены в ней. Как бы ни была изуродована семья, необходимо приложить все силы на ее исцеление. Если становится ясно, что семья разрушена настолько, что несет угрозу жизни и здоровью ребенка, тогда необходимо думать о других направлениях работы. Но для того, чтобы это произошло, должны быть созданы и правовые, и социальные условия.
Можно сказать и так: задача ювенальной юстиции по отношению к детям, совершившим правонарушение, в том, чтобы как можно меньше из них попало в тюрьму. Но это не предполагает безнаказанности и анархии. Наказание должно быть не столько карательным, сколько реабилитационным. Для этого необходимо попытаться понять ребенка, попытаться что-то изменить в нем и вокруг него, необходимо работать с ним, чтобы он исправился и больше не возвращался к правонарушениям. В итоге малолетний правонарушитель должен, с одной стороны, постараться восполнить тот ущерб, который он кому-то нанес, и, с другой стороны, сделать нравственный вывод для себя — что можно изменить.
Ювенальная юстиция предполагает специальные суды, вернее, специализированные процедуры в отношении ребенка в суде, что подразумевает наличие соответствующих специалистов: детских судей, психологов, педагогов, социальных работников. Понятно, что сегодня обычный судья не понимает природу поведения детей, он не понимает, что чаще всего преступление ребенка — это результат преступления по отношению к ребенку, это протестное поведение по отношению к тому, что его не замечают, не уважают, не хотят понимать или даже насилуют. Слишком часто судья не хочет и не может этого понять, потому что у него нет на это ни времени, ни информации, ни профессиональных навыков.
В упомянутом интервью описан случай. В одном из регионов, где опробуется система ювенальных судов, подростки украли с предприятия металлолом и продали его. Их задержали. Судья предложил директору предприятия, как потерпевшему, и ребятам примириться. В суде есть специальная комната для примирения, где обвиняемый и потерпевший могут с глазу на глаз поговорить и прояснить все обстоятельства. Все закончилось примирением сторон. Оказалось, мальчишки были уверены, что лом этот никому не нужен. Они не считали, что воруют. Ребята не только извинились, но и отдали деньги за лом. Удивительно, но директор сам стал извиняться, поскольку, оказалось, лом был не очень-то и нужен, но числился на балансе предприятия.
Что вызывает опасения у православных?
Первое и главное опасение в том, что декларируемые «благие намерения» не будут иметь ничего общего с российской действительностью. И этому есть веские основания, достаточно вспомнить нашумевшие случаи безнаказанного беспредела и насилия не только со стороны органов опеки, но даже правоохранительных органов по отношению к детям и семьям.
Православные христиане боятся, что не будет учтен главный принцип семейного воспитания. Чем меньше ребенок, тем больше прав у родителей обеспечивать жизнь ребенка и воспитывать его так, как они считают нужным. При этом православные не против того, что семья должна подчиняться законам своей страны, обеспечивающим безопасность ребенка, как физическую и психическую, так и духовную.
Ожидается, что на практике быстро забудут, что для России православие традиционно, и что родители вправе по своему усмотрению крестить детей и знакомить их со своей верой. Опасаются, что традиционные для России методы воспитания могут быть при желании восприняты как насилие над детьми, ведь грань между оправданными воспитательными методами, насилием и бесправным принуждением очень размыта. Этим вполне могут воспользоваться чиновники.
Православную общественность настораживает и то, что в российской практике преобладает интерес чиновников в отношении семьи и детей, и без достойного внимания остается тяжелое положение детей и подростков в детских домах, в местах лишения свободы, отсутствие реабилитационных программ, стремительный рост сексуальных преступлений против детей, спровоцированный фактически беспрепятственным распространением порнографии. Необходимо, чтобы защита детей велась по всем направлениям, с учетом всех возможных факторов риска.
Вызывает опасение, что вместо системы защиты прав детей и семей будут созданы дополнительные предпосылки, на основании которых чиновники смогут вне каких-то ясных и зафиксированных критериев разлучать родителей и детей, не имея на то никаких нравственных оправданий, и тем самым разрушать институт семьи в России. Есть вероятность, что на практике ювенальная юстиция может превратиться в целую армию чиновников, включая комиссии по делам несовершеннолетних, сотрудников органов опеки и попечительства, а также систему мер, связанных с чрезмерным вмешательством во внутренние дела семьи.
Точки над i
Первое. Многие уверены, что именно Русская Православная Церковь выступила инициатором «антиювенальной компании» и осудила развитие детского правосудия в России. Однако это не так. Если говорить серьезно, православие как христианство по сути никак не связано с темой ювенальной юстиции, поскольку вопросы права — это дело государственного устройства и культуры той или иной страны. Тут даже доказывать ничего не надо, достаточно прочесть Евангелие и посмотреть на религиозную карту мира. Православие мирно и спокойно присутствует на всех континентах, в самых разных странах, признает самые различные виды государственного и политического устройства. Православная Церковь есть и в странах, прославившихся скандалами на почве ювенальной юстиции: Финляндии, Франции и Канаде. Надо понимать, что присущая современному секулярному обществу детская специализация права в Европе началась более полувека назад и с тех пор не вызывала никаких нареканий православной общественности и церковного священноначалия.
На данный момент нет ни одного официального общецерковного заявления от Русской Православной Церкви (как, впрочем, и от других поместных церквей). Имеется ряд озвученных опасений, недоумений, возражений в том числе от главы синодального отдела по взаимодействию церкви и общества. Синод Русской Православной Церкви призвал христиан, а также общество и даже власти, обратить внимание на вопросы защиты прав детей и семей и в качестве исходного посыла для дискуссии взять обращение XIV Всемирного Русского Народного Собора, поскольку, как бы к нему не относиться, это голос немалого количества людей, обеспокоенных данной темой.
Я думаю, что на этом этапе Русская Церковь и не может сформулировать свою позицию, ибо до сих пор нет ясности не то что о сроках и вариантах практической реализации ювенальной юстиции в России, но даже в терминологии. Более того, нет ясности в ключевом для многих вопросе об отношении руководства страны к детской специализации права.
Второе. Трудно понять, откуда возникла мысль, что смысл детского правосудия в том, что кто-то желает отбирать детей у родителей. Скорее всего, это реакция народного сознания на примеры неоправданно жесткого поведения определенных социальных работников, чиновников и представителей правоохранительных органов на «Западе» и в России. Думаю, что выражая недовольство введением ювенальной юстиции, общественность тем самым говорит о своих опасениях по отношению к тому правовому беспределу, что сейчас творится в нашей стране.
Важно понимать, что порой лишение родительских прав — это единственный способ оградить ребенка от насилия. Если, к примеру, отчим сексуально насилует своего приемного сына в присутствии матери (а это реальная известная история), то понятно, что у этой семьи нет будущего, здесь должна быть уголовная ответственность. Но совершенно другая ситуация, когда в семье возник конфликт в силу педагогической несостоятельности родителей. Ребенок начинает уходить из семьи. В теории, для правоохранительных органов и социальных служб — это симптом, который они должны вовремя заметить и построить некую систему поддержки семьи и ребенка.
Третье. Осмелюсь предположить, что неприятие ювенальной юстиции в среде именно православной общественности происходит из-за того, что за годы церковного возрождения, православная христианская педагогика на практике все еще находится в стадии начального становления. Нередко именно православные христиане через насилие понуждают детей к религиозным действиям. Форма порой предшествует содержанию. Думаю, проблема в том, что сами православные христиане забывают очень важную вещь. Жизненные, в том числе религиозные ценности, передаются через совместный опыт жизни и через диалог в свободе. Если маленький человек понимает, почему ему нужно ограничивать себя в чем-то (поститься, например) и делать добро, он принимает эти ограничения и добро как свой личный свободный выбор, ведь православие — это, прежде всего личный выбор любить Бога, общаться с Ним, это свобода принять известные нравственные законы.
Четвертое и последнее. Противостояние православной общественности ювенальным инновациям приносит огромные репутационные потери Православной Церкви в глазах профессионального сообщества в целом и носит характер затянувшегося недоразумения. С одной стороны, всем понятно, что отменить ювенальную юстицию можно, только отменив всех детей. Пока есть дети, они будут попадать в непростые ситуации, и государство и общество и Церковь не смогут не реагировать на это. С другой стороны, именно сейчас решается, какова должна быть реакция, что должно быть критерием для вмешательства государства в ту или иную ситуацию. Голос православной общественности услышан, она «против». Сможет ли эта общественность более ответственно подойти к делу, вступить в диалог и ясно сказать «за» что она и что конкретно предлагает? Именно в этом я вижу основной вопрос сегодняшней ситуации.
Совет по нравственности - путь к цензуре или самоцензуре на ТВ? 
Юрий Белановский: Гопота на страже добра и православия 
Иеромонах Макарий: О чувствах без чувствительности 
