Первая часть спецального репортажа Дарьи Асламовой.
«Нет у нас в Дагестане семьи, в которой не было бы убитых родственников за последние два десятилетия, тюремных сидельцев, похищенных, которых выкупали целым кланом, тех, кто ушел в лес, и тех, кто их “зачищал”. Такое было бурное время. Это сейчас тихо. Вот приехала бы ты тогда!» Так твердят мне мои дагестанские друзья.
А я и приезжала шесть лет назад. Тогда мой день начинался с «контртеррористической операции» (КТО). Я выходила из гостиницы в центре Махачкалы и натыкалась на очередную красно-белую ленточку, около которой дежурил унылый полицейский: «Девушка, обойдите по соседней улице. КТО идет». На следующий день я видела ленточку уже на другой улице. КТО — это было как «доброе утро». Встречи мне тогда назначали так: «Давай в кафе, у которого женщина взорвалась». Или: «Напротив винного магазина, где ваххабита Ваху застрелили».
Я помню, как сидела с уважаемыми влиятельными людьми в кабинете ресторана (в Дагестане «кабинетное» мышление: люди из нелюбви к чужим ушам всегда просят в ресторанах «кабинку»). Мы весело пили дагестанский коньяк, и вдруг дверь без стука отворилась. Вошел парень в коротких штанах, в белой шапочке, с ваххабистской бородкой и большой сумкой на плече. Я видела, как побледнели мои друзья (тогда в Дагестане активно взрывали рестораны, предлагающие алкоголь).
— Мир вам, добрые люди, — проблеял он. — Я раздаю бесплатные книги.
На стол книгоноша положил несколько брошюрок об исламе, отпечатанных на дешевой бумаге, а участники застолья швырнули ему крупные купюры на стол. Парень собрал деньги и удалился с достоинством. Уф! Все дружно выдохнули от облегчения.
Последние пять лет Дагестан снова стал звездой криминальных хроник. Начались крупные «посадки» — Москва сажала министров, мэров, депутатов, влиятельных чиновников. Шла масштабная зачистка. И вот — долгожданная тишина. А может, только затишье.
Несмотря на пережитые трагедии, Махачкала — город чрезвычайно жизнелюбивый и предприимчивый, но, мягко говоря, лицом не вышел. Местные жители справедливо считают это скопище разномастных зданий архитектурным кошмаром. Зелени нет совсем (из положенных 40 процентов зеленых насаждений всего шесть).
— Ну нет у нас культуры строительства, — говорит мой новый друг Магомед. (По его выражению, в Дагестане Магомедов больше, чем людей.) — Мы с гор спустились. А в горах каждый клочок земли бесценен. Села лепятся, как ласточкины гнезда. Крыша соседа может быть твоим двориком. Вот и строят в городе все кучей, дом в дом. Зато у нас весело. Вот смотри: в Чечне все красиво, чисто и правильно. А на выходные чеченцы к нам приезжают отрываться, уходят в загул. По мне так это лицемерие. До пятницы ты мусульманин, а потом нет? Ты, кстати, водку пьешь? А почему нет, ты же русская.
— Так у вас коньяк хороший, — замечаю я. — Он полезный, там дубильные вещества.
— Какие еще дебильные вещества? Коньяк — это для подарков, водка — для жизни.
Видела я эти магазины с подарочными коньяками в посеребренных и раззолоченных бутылках. Особенно мне понравился коньяк «Следственный комитет России». Очень душевно и в тему.
— Вот вы спрашиваете, почему больше не стреляют. Москва хорошо поработала, — объясняет член экспертного совета по антитеррору Саид Ниналалов. — Почистила одиозных чиновников, сращенных с ваххабитами. Ведь убийства в Дагестане инспирировались нашими чиновниками высокого ранга. Они нанимали «лесных» бандитов для запугивания конкурентов, для совершения фальшивых спецопераций. Зачем? Так ведь «спецоперации» — это звания, премии, награды. Все повязаны. Все шло по цепочке. Возьмите, к примеру, убийство знаменитого депутата Газимагомеда Магомедова, он же Гимринский. Был связан с ваххабитами. Убил его тоже ваххабит Ибрагим по кличке Рыжий, а того в свою очередь замочили в спецоперации. Все чисто. Как только чиновников как главных заказчиков убийств позакрывали в тюрьмах, вся стрельба закончилась. Но ваххабитское подполье никуда не исчезло. Вот я, например, когда в тюрьме сидел…
Я широко открываю глаза:
— Как, и вы тоже? Профессор университета?
— Обычное дело для Дагестана. У меня, когда я работал директором знаменитого Кубачинского художественного комбината (там золотые и серебряные украшения делают), родного брата похитили. Требовали миллион долларов. Два года шел торг, посредники менялись. Вернули брата за полмиллиона долларов. Пришлось влезть в долги. Короче, сел я на два года. А в тюрьме выбираешь: сидеть с блатными или в религиозной общине, в джамаате. А мне же интересно, как в джамаате людей готовят. Я сам атеист, физик по образованию. Там шла тотальная промывка мозгов. У нас в день было до семи уроков, которые проводили сами заключенные. Один ведет урок «нравственность мусульманина», второй — урок единобожия, третий учит Корану, четвертый преподает арабский язык. Если плохо учишь уроки, наказывают палками в мечети. Человек попадает в тюрьму, а выходит уже боевиком, и его убивают в спецоперации.
— Но какой же это ислам, если они выходили из тюрьмы и своих же мочили!
— Они мочили работников милиции и их родителей. А это для них кяфиры, неверные, как и все представители власти. Если ты не борешься с кяфирами, значит, выходишь из ислама.
— А когда они взрывались в центре города, и гибли мирные жители?!
— Во-первых, их накачивали наркотиками. Во-вторых, по их логике, взорвался, ушел шахидом и привлек внимание к проблемам мусульман. И не верьте вы, что террористами становятся только бедные и несчастные. Ерунда все это. Ловят на удочку слабовольных. И богатых, и бедных. Их призывают воевать с государством.
Сейчас у нас процветает ветка мирного салафизма. Эти воевать не хотят. Нам еще повезло, что множество адептов террора уехали в Сирию. Но теперь возвращаются их жены с детьми. И эту проблему придется решать.
Продолжение следует.
