Владимир Пресняков-старший: Я влюбился в джаз с первых аккордов

Ведущий конференции: Я слышала, что Вы творчески плодовит, у Вас вышло 26 альбомов. Над чем Вы сейчас работаете? Пресняков-старший Владимир Петрович: Всего у меня 26 альбомов. Недавно вышел альбом, где я сыграл на саксофоне неополитанские мелодии, которые я любил с самого детства. Так, я воплотил мечту всей жизни. Потом вышел альбом моих романсов, стилизация которых - начало прошлого века. Их спела Марина Смирнова, которая удивила и покорила меня необычным голосом. Затем вышел альбом моей музыки, где я выступал в качестве саксофониста и пианиста, он называется «Мост Мирабо». В Париже есть такой мост через реку Сену, где встречаются и расстаются влюбленные. Вся музыка навеяна этим городом, любовью, в том числе и несчастной. Все это вышло за последние 7 месяцев. Готовы к выходу несколько дисков: один выйдет дней через 10 – это ноктюрн для фортепьяно, который сыграл пианист Евгений Борец; а другой – «No jazz», где звезды, знаменитые музыканты: Петр Дранга, Дима Маликов, Игорь Бутман - играют мою музыку. Мой сын там только подпевает, Андрей Макаревич играет на гитаре. Таким образом, 12 пьес - этот диск в процессе выхода. Есть поэтэсса Александра Чивова, на стихи которой я сочинил 14 песен. В основном, это произведения для «Самоцветов», но под эгидой их будут исполнять разные известные солисты со стороны. Сами «Самоцветы» тоже будут петь. Мне нравится этим заниматься. Ведущий конференции: Сейчас мало кто выпускает диски, говорят, что это невыгодно. Но глядя на Вас, кажется, что это не так. Пресняков-старший Владимир Петрович: В прошлом году в честь юбилея Аллы Борисовны Пугачевой, я сделал диск «Алла». Как-то так получается... Вы сказали, что диски плохо выпускаются. Я каждую неделю по субботам хожу на «горбушку» и не могу найти свои работы. Что-то мне приносят пираты, но их диски сделаны не по-фабричному. Мне иногда даже приходилось просить, чтобы мне записали мой новый диск. Наверно, инструментальная музыка людям «по кайфу».

Большое спасибо за этот вопрос, потому что он совпал со всеми моими мыслями о джазе. Раньше джаз был стихийной, демократической музыка. Сейчас этому учат в высших заведениях женщины, похожие на Веру Засулич, чахоточные революционерки, они делают умные лица, слушают нудную, как бы «элитарную» музыку. Я покупаю по большей части альбомы тех времен, старых саксофонистов, трубачей, пианистов и слушаю их. Сейчас появился smoth jazz - обойная музыка, так и представляю, как буржуа пришел с работы, сел в кресло, и эта музыка звучит, совершенно не волнуя его, как фоновая музыка. Или авангард - музыка, которой я раньше по глупости занимался, где надо мяукать, лаять на инструментах, там тоже есть свои любители. На любую музыку есть любители. Поэтому этот вопрос совпал с моими воззрениями на джазовую музыку. Ей учат в академии, но как можно этому научиться? Тот же Армстронг однажды сказал: «Если вы спрашиваете, как петь джаз, - то это уже бесполезно...». Надо чувствовать эту музыку, понимать, тогда для тебя открываются горизонты. Нынче этого много, мы все избалованы зарубежными артистами. Раньше это было запретным, когда Жданов написал статью, и сразу стали появляться запретные исполнители, появилось понятие «буржуазный инструмент», запрещали играть на саксофонах. Алексей Максимович Горький написал статью, которая называлась «Музыка толстых». Я пацаном недоумевал, почему джаз называют «музыкой толстых», ведь негры, которые придумали ее изможденные, совсем не толстые. Тогда это все было окутано романтикой, полузапретностью, джаз развивался, а потом превратился в часть коммерческой музыки.

До свадьбы дожить надо. В этом году будет 44 года. как мы вместе. отмечаем так: я поутру беру саксофон, играю, как правило, «Маленький цветок», а она любит поспать, поэтому без всякого блаженства открывает глаза, называет меня «дурак». Она любит детективы, поэтому когда покупает Донцову, я на 5 странице пишу, кто преступник, таким образом, отучаю ее. Сейчас она перешла на кроссворды.

Что бы Вы пожелали нашим читателям и всем, кто сейчас с нами?

Как говорил Мао Дзе-Дун: «Размножайтесь!». Я бы пожелал этого читателям «АиФ», имея в виду удваивание подписчиков. Я сам читаю эту газету с большим удовольствием, знаю многих авторов. Мне нравится 2 страница с высказываниями политиков, статьи Полупанова, о музыке, страницы о людях, мнение которых я уважаю. Поэтому хочу, чтобы читатели размножались: чтобы от отца к сыну, от сына к внуку переходила любовь к вашей газете.

Наташа, мне как родная дочь, также было с Кристиной и с Леной. У нас всегда были хорошие отношения. Я никогда в жизни такого совета сыну не давал. Он прислушивается к советам только по музыке. Я считаю, что когда буду совсем умирать, буду давать советы. Как написал один из моих любимых поэтов: «У меня мороз по коже, когда я подумаю о том, что я даю советы молодежи». Я советов не даю, тем более, если их не просят.

Я очень люблю каждую зиму выезжать в круиз. Именно в таком круизе я встретился с Мариной. Чуть раньше я познакомился с ее мужем, большим фанатом джазовой музыки и коллекционером. Он, несколько стесняясь, сказал, что его жена Марина поет, занимается вокалом у педагога, к которому стоит очередь из великих артистов. Я решил попробовать поработать с ней. Сейчас уже выходит вторая пластинка нашего совместного творчества, в которой будет 12-14 песен.

К шансону я отношусь очень хорошо, если там нет персонажей в кепочке с блатным прищуром, с сигаретой в зубах. На самом деле, мои друзья - Слава Медяник, Александр Кальянов - поют мои песни. Моя любимая певица Елена Ваенга, которая тоже звучит на радио «Шансон», поет много красивейших песен, например, «Оловянное сердце», «Ты меня никогда не любил». Таким образом, я очень хорошо отношусь к шансону, потому что там много великих, задушевных, замечательных песен. Елена Ваенга в концертах почти не поет. Я однажды услышал ее песню и прослезился. Наверно, я к старости становлюсь сентиментальным человеком.

Я ощущаю себя «юным дурачком»: люблю пошутить, пошалить, что-нибудь придумать. У меня простая квартира в Медведково. Дерево, наверно, сажал на субботнике. Сын тоже хороший. План, конечно, выполнен.

Во-первых, я владею этим инструментом, но нужно осознавать, что есть саксофон, на нем я сам и исполняю. На фортепьяно должен играть пианист. Фортепьяно для меня как бы подсобный инструмент. Я исполняю музыку на саксофоне, но в альбоме «Мост Мирабо» я играю на фортепиано, но там не очень сложная игра. На фортепиано и на всех струнных у меня сын хорошо играет, я на струнных не могу. Мне поздно уже учиться играть на струнных инструментах. Какие-то аккорды я могу играть, но мне достаточно тех инструментов, на которых я уже играю. иногда меня удивляет то, какой я «хамелеон», потому что у меня разная музыка. Замечательный музыкант Семен Эдельштейн записал альбом «Музыка для трубы с симфоническим оркестром» в стиле барокко. В нем достаточно серьезная музыка, навеянная кельтскими мотивами.

Пишите ли Вы для сына?

Я пишу и для сына и для жены. Дело в том, что мой сын сам сочинитель. Все его популярные песни он написал сам: «Стюардесса», «Белый снег» и десятки других. Несколько моих песен он спел: «Ты скажи», «Схожу с ума». Иногда он сам просит, чтобы я для него что-то сочинил. Для меня его просьба, почти как закон. Правда, потом меня смущает, что все, что я сочинил ему нравится. Наверно, он меня специально так стимулирует, он сам может сочинить сколько угодно песен. Для него я пишу не очень много. Пишу для жены. Мне очень приятно, когда мои песни поют певцы, которых я люблю.

Такого в нашей семье не было. Вообще, в семьях артистов дети видят всю гастрольную жизнь: гостиницы с тараканами, сон в поезде на третьей полке. У них очень быстро все проходит, и они становятся вполне нормальными артистами. болезнь бывает у тех, кто сразу прыгает на сцену, их настигает пафос очень сильно, им кажется, что с них все началось и на них закончится. Таким людям сложно переносить это, так появляется «звезда в шоке». Хотя в слове «в шоке» можно поменять одну букву, как правило, этим все и заканчивается.

Это совсем не так. Нужно, чтобы стихи меня очень сильно задели, чтобы не сочинять я уже не смог, чтобы меня это мучило, я не мог бы засыпать, не думая о них. Очень часто случается, что мне приходится сочинять на стихи совершенно неизвестных людей. Кстати, Марина Смирнова спела несколько песен на стихи поэтов, которые я находил в литературной газете. Я сочинял, потому что они меня сильно тронули, среди поэтов даже есть одна школьница. Когда я ее нашел с большим трудом, она попросила не звонить днем, потому что она была на уроках. Песня была про несчастную любовь. В то же время у меня много песен на стихи песенных композиторов, в том числе и ушедших, к сожалению: Игорь Шаферан, Леонид Петрович Дербенев, Михаил Танич, Илья Резник. На их стихи у меня тоже есть песни. Скоро у меня появится сайт, куда можно будет присылать стихи. Единственно, песня - это не просто стихотворение. Она должна быть более сжата, должно совпадать количество слогов и ударений. Недавно ко мне случайно попала книжка кардиолога Александра Смирнова, у которого потрясающие стихи. Мне казалось, что врачи несколько черствы, потому что они много видят, но у него настолько трепещущие стихи, на которые у меня уже получились несколько песен.

Баню люблю, а охоту - нет. Хотя очень часто они сопутствуют друг другу. Я люблю уплыть в круиз. Мне нравится плыть по волнам, слушать двигатели, покачиваясь, засыпать. Я всегда жалею, что это быстро проходит. Я играю в футбол. За день до этого я каждый раз готовлюсь. Я считаю это большим отдыхом. Для меня отдых - сидеть за инструментом секвенсора и что-то сочинять. Я это люблю даже больше, чем выступать на сцене. Один раз Елене я сказал, что редко хожу на концерты, даже на свои. Ведь иногда бывает, что неохота идти на концерт, я говорю, что заболел. С другой стороны, я шучу о том, какая классная у меня профессия, что можно, не покупая билеты, послушать себя.

У меня однажды была неразделенная любовь. Я попросил цыганку, чтобы она подкараулила мою пассию, и нагадала, что ее счастье с белобрысым Володей, который играет на кларнете. Но потом я понял, что таким образом не надо завоевывать любовь, точно так же, как не надо ее завоевывать доставая бумажник. А жену я долго покорял. Она работала вместе со мной певицей, в общем, «она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ней».

Я служил в армии, в спортивной роте, как футболист. Правда, были неприятности, что зимой заставляли играть в хоккей с мячом, а я не умел стоять на коньках. Поэтому я в скором времени перевелся в Дом офицеров, где я руководил оркестром, и оставшаяся служба прошла приятно. Я служил не в нынешней армии, поэтому мне о трудно судить о ней сейчас. Хотя считаю, что опасно отправлять ребят сейчас служить, потому что читаю в газете о том, что сами офицеры говорят о деньгах, квартирах. Мне стало несколько горько, что такое сейчас происходит. Хотя, когда я вижу ребят в госпитале, мне так хочется, чтобы они выздоровели. КОгда я служил не было дедовщины и тому подобного. В общем, наверно, все не так благополучно, но я верю, что у нас все наладится. Дай Бог, чтобы реформы в армии были хорошими!

У меня был первый разряд по футболу. За чемпионатом я, конечно же, слежу. Этот чемпионат мне не нравится. Полностью исчезла красота футбола: толчки, захваты, удары, локтями по челюстям в борьбе за верховой мяч, люди корчатся в муках, если их кто-то пальчиком толкнул, обманывают судейство, моя любимая сборная Бразилии вылетела.

Вы сами получали травмы?

Да, конечно. В понедельник я, видно, плохо разогрелся и вдруг почувствовал, что у меня болит правая нога, приходится теперь ее растирать.

Дело в том, что в каждом времени есть что-то хорошее. Если на экране можно материться и сквернословить, то такая «свобода слова» ни к чему. Неплохо, если бы люди слышали хорошую речь повсюду. Конечно, свобода слова больше, чем она была. Если тебе не нравится, к примеру, такая-то газета, то, в конце концов, ты можешь почитать «АиФ». У меня нет особой ностальгии по тем временам. Конечно, человеку моего возраста приятно вспомнить при всех неприятных моментах, например, когда я дважды попал «под разгон», после статьи в газете «Правда» был запрет на профессию долгое время. Тем не менее, я с ностальгией вспоминаю те года, когда у нас был Высоцкий, замечательные художники, писатели: Глазунов, Пугачева, Высоцкий, Пастернак, Маяковский. У нас существовали великие люди, а сейчас, увы, очень большой процент невеликих.