Министерство финансов РФ совместно с экспертами из Высшей школы экономики подготовили проект, предназначенный для оптимизации российского бюджета, дела у которого последнее время обстоят не лучшим образом. Инициатива Минфина и экспертов ВШЭ, которая, по данным СМИ, уже находится на согласовании правительства, вызвала глубокий общественный резонанс, ведь ведомство Антона Силуанова предлагает отказаться от материнского капитала, провести очередную пенсионную реформу и даже повысить налоги.
Что происходит с российской экономикой, если власти готовы идти на такие непопулярные меры, как урезание социальных расходов? Справедливо ли решение Минфина изменить пенсионную политику? Правда ли, что программа материнского капитала изжила себя, как уверяют эксперты из ВШЭ? Эти и другие вопросы мы задали директору Института проблем глобализации Михаилу Делягину.
Андрей Сидорчик, АиФ.ru: Михаил Геннадьевич, неужели ситуация с российской экономикой настолько плоха, что власти берутся экономить на социальных обещаниях?
Михаил Делягин: Ситуация с российской экономикой действительно очень плоха. Несколько дней назад Минэкономразвития призналось, что экономический рост в этом году будет не 2,4 %, а затормозится до 1,8 %, несмотря на вполне приличный урожай. От бурного инвестиционного роста прошлого года мы перешли к инвестиционному спаду. Промышленность стагнирует даже по официальной статистике.
Для поддержания социально-экономической стабильности нашей модели, которая основана на разворовывании советского наследства, нужен экономический рост не менее 5,5 %, иначе сладких пряников не хватает на всех, и группы влияния разрывают эту стабильность. Что мы сейчас и наблюдаем в ряде разного рода политических феноменов. Так что экономическая ситуация у нас плохая и будет ужасная. Пока мы держимся, и ближайший год продержимся точно. Но с другой стороны, сокращение социальных расходов — это категорический императив российских реформаторов с 1992 года. Прекрасно помню, как Гайдар рассказывал, что наша главная задача — сократить бюджетные расходы. Это ключ к решению всех проблем. Причём под бюджетными расходами он в первую очередь понимал социальные расходы. И вне зависимости от того, хорошая экономическая ситуация или плохая, не хватает денег в бюджете или он захлёбывается от денег — это вечная тема либеральных реформаторов. В 2000-е годы она звучала под соусом: «Давайте снимем с бизнеса непосильное социальное бремя». Притом что это социальное бремя значительно ниже, чем в любой развитой стране, и значительно ниже, чем во многих неразвитых странах. Это идея фикс наших либеральных фундаменталистов. Я напомню, что реформа бюджетных организаций готовилась во время, когда у нас в экономике было всё хорошо. Людоедская монетизация льгот готовилась и проводилась во время бурного подъёма, когда всё было в порядке.
А. С., АиФ.ru: Как вам представляется будущее России в свете непопулярных инициатив властей?
М. Д.: До следующего августа российская экономика будет сохранять стабильность. Это будет очень плохая стабильность, она будет гнить и оползать, но не рухнет, катастрофы не произойдёт. Может быть, её не произойдёт и дальше, мы не сорвёмся в кризис и после августа следующего года. Но до августа следующего года ресурсов хватит. Если завтра нефть будет стоить 60 долларов, тогда, конечно, да, ничего не поделаешь. Но нет предпосылок для того, чтобы она рухнула завтра. Поэтому наиболее вероятно, что этот год мы доживём. А вот что будет дальше — непонятно. С другой стороны, это та стабильность, которую, как говорится, врагу не пожелаешь, потому что ослабление рубля будет. Не обвальная девальвация. Помните, совсем недавно евро не дотягивался до 40 рублей, сейчас уже 44. Совсем недавно доллар не дотягивался до 32, уже 33. Ослабление рубля неизбежно, оно будет идти волнами, неравномерно.
В целом, рубль будет слабеть по очень простой причине — российские либералы запихнули Россию в ВТО. Это — позорное деяние, потому что нас запихнули туда на заведомо кабальных, колониальных условиях, и российская экономика не может даже существовать. Чтобы как-то её поддержать, остался единственный инструмент, о котором в начале 2000-х говорил ещё Ясин: «Какие проблемы? Ну да, не сможете вы защищать свою экономику протекционистскими мерами, а защищать её в условиях глобальных передряг необходимо. Ну и что? Будете девальвировать рубль, и всё будет в порядке». Поэтому рубль будет слабеть и, соответственно, будет разгонять реальную инфляцию. Не ту, о которой нам Росстат бормочет, а ту, которую мы ощущаем в магазинах.
А. С., АиФ.ru: Можно ли говорить, что новая непопулярная мера Минфина ещё более ухудшит ситуацию и подорвёт и без того невысокое доверие к Пенсионному фонду и его инициативам?
М. Д.: Ситуацию она, конечно, ухудшит, и репутацию правительства и государства в целом она уже ухудшает. Я думаю, что эта не имеющая экономических мотивов инициатива вызвана не только глубокой экономической зашоренностью, это часть общего наступления либерального клана, которое ведётся и в оппозиции, и со стороны либералов, которые находятся во власти. Люди действуют по простому принципу — чем хуже, тем лучше. Вот у нас могут быть беспорядки после так называемых выборов 8 сентября, результат которых уже абсолютно очевиден? Могут быть. А это способ подлить керосина на дрова перед тем, как их поджечь. Говорить о подрыве доверия я не могу, потому что подорвать можно то, что есть. Вот если мост построен, его можно взорвать. А если деньги на строительство моста уже украдены и моста нет, его невозможно взорвать. То есть это повышает социальную напряжённость в обществе, это дестабилизирует социально-политическую ситуацию. Но говорить о подрыве доверия… Кто в нашей стране способен поверить нынешнему вице-премьеру по социальным вопросам или министру социального развития? Кто может поверить министру здравоохранения или образования? Это всё люди уже с «репутацией».
А. С., АиФ.ru: Насколько справедливыми можно считать меры по отказу от материнского капитала и сокращению пенсий?
М. Д.: Слово «справедливость», конечно, опошлено изобретателями выхухоля как политического символа, но это не только квинтэссенция идеологии и русской национальной идеи, это ещё и экономический термин, потому что всё, что несправедливо, — неэффективно в долгосрочном плане и очень часто в среднесрочном. В краткосрочном — справедливость обычно неэффективна. Если я — бизнесмен и захочу вас сейчас ограбить, для меня это будет экономически эффективно, хотя и несправедливо. Но в среднесрочной перспективе, когда вы меня догоните в коридоре и побьёте, это будет для меня уже не очень эффективно. Со справедливостью примерно так же и в экономике. Это экономическая категория. Но когда государство, захлёбывающееся от денег и не знающее, куда их девать, изымает деньги у наиболее беззащитной части общества — стариков, матерей и детей, как всякий грабёж — это несправедливо. Будь я юристом, я бы изучил Уголовный кодекс с точки зрения правонарушений, потому что это очень сильно напоминает уголовное преступление.
А. С., АиФ.ru: Почему при оптимизации бюджета первым встаёт вопрос о социальной сфере? Почему нельзя урезать другие сферы, например, расходы на оборону или на чиновников?
М. Д.: Если вы отнимете деньги у военных, они могут к вам приехать на танке. Если вы отнимете деньги у чиновников, вы ими не сможете управлять. А если вы отнимете деньги у пенсионеров, детей и матерей, ОМОН их разгонит. С другой стороны, этот мистический триллион, о котором заговорил господин Силуанов (не хочется говорить, что у человека было обострение, но по-другому сложно объяснить, у него была целая серия фантасмагорических заявлений), этот триллион не силуановский, это триллион медведевский. Много лет назад, когда господин Медведев был президентом, а некоторым казалось, что он был действительным президентом, а не техническим, он сказал, что у нас нецелевое расходование средств на госзаказе составляет триллион рублей. С того времени эта сумма могла только вырасти, поскольку с коррупцией толком никто не боролся.
И вот возникает вопрос — нам нужен триллион. Бог с ними, с чиновниками, с военными. У кого отнимать триллион? У детей или у коррупционеров? Если вы подходите с точки зрения общественной необходимости, то вопроса нет. Но если вы подходите с точки зрения правящей «тусовки», то вопрос звучит по-другому — у кого отнимать триллион, у себя или вот у этих, которые там бегают? И здесь тоже нет вопросов. Это же проклятые большевики, которых ненавидят за терроризм, за инвестиции, за развитие страны, за то, что у них было бесплатное образование, здравоохранение, почти бесплатное коммунальное хозяйство, говорили: «Всё лучшее — детям». Нельзя же поступать так, как поступали большевики. Поэтому у детей будем отнимать всё, а коррупционеров трогать не будем. Представьте, что какой-нибудь Сердюков начнёт давать показания. Это же политическая катастрофа. Он может дать показания в закрытом процессе, а если это как-то просочится наружу? Закрытая речь Хрущёва на съезде партии просочилась, а здесь если просочится? Это же катастрофа.
А. С., АиФ.ru: А как вообще в российской экономической реальности совмещаются одновременно предложения по сокращению социальных расходов и огромные, космические расходы на проведение Чемпионата мира по футболу или Олимпиады?
М. Д.: Очень просто. Ну, сколько вы украдёте на материнских капиталах? Немного. Почему у нас резко увеличиваются расходы на оборону? Не потому, что нам Китай или США угрожают. С моей точки зрения, причина гораздо проще. Потому что, по оценкам экспертов, нормативы воровства на гособоронзаказе раза в два выше, чем нормативы воровства на госзаказе просто. Стоит вам засекретить стирку портянок, как на них можно нажиться практически в два раза больше. Вот и всё. А норматив воровства в Сочи, я думаю, ещё выше, чем в оборонзаказе.
