Одесса. Институт имени Филатова. Операции мои прошли удачно. Мне пора уезжать домой. Выхожу из кабинета доктора, старинного и доброго знакомого моих родителей. Доктор со мной тепло прощается: и маме привет, и мужу привет. И тяжелого пока не носи. И не наклоняйся. И над паром не стой. А компьютер можно. И целоваться можно. И ресницы красить тоже можно.
Вдруг в конце длинного коридора громко распахивается дверь и появляется небольшая, но очень живописная процессия. Впереди, помахивая юбками, движется увешанная золотом роскошная высокая полная цыганка в возрасте. За ней следом шагают два цыгана, один коротенький, с залысинами, но с пижонской косичкой на затылке и в шикарных узконосых белоснежных сапогах, второй повыше, кудрявый, с театральным жабо на груди и в ярко-зеленом пиджаке. По всей видимости, сыновья. Жуликоватые, не вызывающие доверия.
Цыганка уверенно подплывает к моему доктору и грозно говорит:
– Доктор! Это ты мне операцию делал? Э?
– Я? Операцию? К‑к‑какую операцию? – мой доктор явно испуган.
– Кажется, ты, – цыганка подбирается ближе и внимательно рассматривает доктора с головы до пят. – Ты – не ты… Он? – спрашивает она через плечо у своей свиты.
– Они, они… – с ленцой ябедничает зеленый, склонив кудрявую голову к плечу и поигрывая большим ножом, явно не читавший Михаила Булгакова, но невольно цитирующий его Бегемота.
– Точно он, – подтверждает второй, в удивительных сапогах. – В белом халате был. Я следил.
– Н‑нет… Что вы! Эт-т‑то не я, – бледнеет мой доктор, – это недоразумение, я вообще не оперирую, я только обследование провожу, я готовлю к операциям…
– Да ты, ты! – отмахнулась цыганка. – Это я тогда плохо видела, – разведя широко руки, как будто сейчас кинется танцевать и трясти плечами, объясняет она уже не доктору, а всем, кто замер вокруг: пациентам, медсестре. – Это я тогда плохо видела, а сейчас вижу очень даже хорошо. Очень хорошо вижу! – она надвигается на моего доктора и…
– На! – вручает ему трехлитровую банку меда. – Ешь, доктор. И не думай. Хороший мед. Не поддельный.
Компания разворачивается и удаляется. Пружинисто, легко, ритмично, как будто идут под музыку, которую слышат только они, эти трое. Она – впереди, мужчины – почтительно чуть отстав.
Милостью Божией выдающийся добрый мой доктор с банкой меда в руках, другие пациенты в очереди у кабинета, медсестры, врачи, выбежавшие на шум, и я – мы все озадаченно смотрим им вслед.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Мой май 
О штампе в паспорте 
Таня, прости! 
Энергия гнева 
Радость! 
