Рассказывает главный врач Первого московского хосписа Вера Миллионщикова.
Пациенты
«AиФ»: – Вера Васильевна, хосписы были созданы для неизлечимых онкологических больных?
Вера Миллионщикова: – В том виде, в каком они существуют сейчас, хосписы появились в середине ХХ века для онкологических больных, которые были брошены медиками. Врачи были бессильны сделать для этих пациентов что-либо еще, кроме обезболивания. Первый современный хоспис был создан в Лондоне в 1967 году баронессой Сесилией Сандрес. Ее друг умирал от неоперабельного рака, она навещала его до последних дней, и они много беседовали о том, что могло бы помочь ему прожить остаток жизни достойно. Эти беседы и положили начало философии хосписного движения.
В России первый хоспис появился в 1991 году в Санкт-Петербурге по инициативе английского журналиста Виктора Зорзы. Потом возникли хосписы в Москве, в Ярославле, в Твери, в Тульской области… Нашему – 16 лет.
«AиФ»: – Как к вам попадают больные?
В. М.: – Их направляют районные онкологи, когда больные переходят в 4-ю, неизлечимую стадию болезни. Наш хоспис принадлежит департаменту здравоохранения Москвы, обслуживает Центральный округ. Документы больного передаются к нам в диспетчерскую службу. На следующий день наш врач приходит к больному домой, знакомится с ним, определяет необходимость своих визитов, визитов медсестер, социального работника, добровольцев… И начинается активный патронаж. У нас есть стационар на 30 коек, этого достаточно для ЦАО.
«AиФ»: – А сколько человек у вас под патронажем?
В. М.: – Обычно 200–250.
«AиФ»: – А все онкодиспансеры уже знают, что к вам можно направить неизлечимых больных?
В. М.: – Работать с диспансерами и поликлиниками трудно, потому что есть предубеждение, что хоспис – это дом смерти. Еще бытует мнение: «Ляжешь в хоспис – квартиру отберут, пенсию отберут». В нашем округе такого отношения уже нет, нас знают. Остальным хосписам бывает трудно налаживать отношения с онкологами, с участковыми терапевтами. У нас на это ушло лет пять.
Стационар
«AиФ»: – Если больной попадает в стационар, как долго он здесь находится?
В. М.: – В тяжелом состоянии мы больного не выписываем. Если за месяц улучшаем его состояние или оно остается стабильным, отпускаем домой. Бывает, госпитализируем больных по социальным условиям: например, надо дать передышку родственникам, которые за ними ухаживают. У нас была больная, которая ложилась к нам в стационар 24 раза.
У нее заболевание протекало благоприятно, насколько это возможно, мы ее наблюдали 12 лет. А сейчас у нас есть больная, которую мы наблюдаем 9 лет. Она периодически ложится к нам в основном по социальным причинам.
Философия
«AиФ»: – Вы взяли английскую модель хосписа. Но что-то вам, наверное, пришлось поменять?
В. М.: – Хоспис – это прежде всего дом, уютный дом. Хотя в Англии, конечно, другие материальные возможности. Там могут и в живописном месте, у озера, построить хоспис и сделать его на 6 человек. Там считается престижным дать деньги на хоспис. Но у нас тоже удобно.
Что нас отличает? Англичане более рациональны, они себя берегут. У нас сестры и врачи, если надо, перерабатывают, ничего не требуя взамен, привязываются к пациентам и к их родственникам. А англичане – как часы – в 5 вечера оделись, повесили сто бумажек разного цвета для ночных дежурных: здесь – тяжелый больной, а здесь – средней тяжести больной, вышли из хосписа и забыли про эту жизнь. Но это более профессиональный подход. Я сначала судьбу каждого больного пропускала через себя. Страдала. Но Виктор Зорза объяснял: «Вы должны сберечь себя для тысяч больных, чтобы иметь возможность помогать им всем».
«AиФ»: – А какова философия хосписа, если изложить ее кратко?
В. М.: – Прежде всего – это достойная жизнь до конца. Как мы хотим умереть? Если дома, то окруженные любовью, заботой, без боли, без грязи. Здесь то же самое: достойно уйти из жизни. Этого нет в больницах. Хотя не надо бросать камень в лечебные заведения – у них другие задачи. Все обиды, которые будут нанесены больницей, легко забываются, ведь человек излечивается и выписывается. А здесь ничего не забывается. Больной уходит, а родственники остаются, помнят, и если были обиды, чувство вины у них только усугубляется. Это огромная проблема – работать с родственниками так, чтобы у них не осталось кровоточащей раны. Вот именно этим хоспис отличается от любого другого лечебного учреждения.
Обеспечение
«AиФ»: – Где-то прочитала, что у нас в стране около ста хосписов. Так?
В. М.: – Нет централизованного подсчета. Мы знаем тех, с кем связаны по Интернету, кто к нам приезжает…
«AиФ»: – А разве Минздрав учета хосписов не ведет?
В. М.: – Минздраву не до хосписов. Мы только в декабре прошлого года получили более или менее внятный 994-й приказ, который определяет, что такое хоспис, какой штат ему положен.
«AиФ»: – И это через 16 лет существования?
В. М.: – Если учесть первый Санкт-Петербургский хоспис, то через 20 лет.
«AиФ»: – Известно, сколько хосписов нужно на страну?
В. М.: – На 500 000 населения – один хоспис. Это мировые стандарты. Если у нас 140 миллионов... Ну вот и считайте.
«AиФ»: – Вас субсидирует государство?
В. М.: – Да, мы государственное учреждение. Но у нас есть и благотворители. Государство обеспечивает нас на 80–85%, а 15% мы получаем из благотворительного фонда. Самым первым нашим спонсором был РАО ЕЭС. Московский завод электроприборов нам долго помогал, другие организации и частные лица. Три года назад мы организовали благотворительный фонд.
«AиФ»: – Я посмотрела ваш сайт, вы там благодарите артистов за концерты. Концерты у вас часто бывают?
В. М.: – Да, и Растропович у нас был, и Башмет. Очень много концертов, которые дают и знаменитости, и самые неожиданные исполнители. Например, пришла однажды женщина и сказала, что у нее есть четыре дрессированные собачки. Она может с ними выступить. Пожалуйста! У нас раз в неделю обязательно что-то происходит. Вчера квартет играл. Я из своего кабинета слушала. Это был Брамс. Удивительное звучание! У нас хорошая акустика. Больным концерты нравятся. Они за свою жизнь и в театр-то не часто ходили. А здесь они наряжаются, просят их причесать, подкрасить…
Желания
«AиФ»: – Мне сказали, что вы все желания своих пациентов стараетесь удовлетворять.
В. М.: – К сожалению, все удовлетворить не можем. Но дети, которые у нас лежат, завалены игрушками. Один наш мальчик очень хотел покататься на пони. Мы решили ему пони привезти. Договорились с цирком Никулина. Было трудно найти специальную машину, получить разрешение. Но когда к нему в палату ввели пони – это было счастье!
«AиФ»: – У вас в палатах все так по-домашнему: пациенты развесили свои фотографии, постелили свои скатерки…
В. М.: – Пациент может принести с собой все, что хочет. Любимую чашку, фотографию, цветок, привезти кошку, собаку. Можем ему приготовить или купить еду в любое время суток. Кто курит, может курить, разрешаем и выпить рюмку-другую за обедом.
«AиФ»: – И родственники могут приходить в любое время?
В. М.: – Да, 24 часа в сутки. Это важно.
Персонал
«AиФ»: – А как к вам попадают сотрудники?
В. М.: – Через добровольческое служение. Только. С улицы мы никогда не возьмем, и даже по рекомендации не возьмем. Обращается к нам медик, говорит, что хочет у нас работать. Пожалуйста, но мы должны к нему приглядеться. Пусть сначала отработает 60 часов добровольно, в то время, когда ему удобно. Если он нам подходит, мы его берем с трехмесячным испытательным сроком, потом заключаем трудовое соглашение на год, а если он и год проработал хорошо, тогда подписываем бессрочное соглашение. Вот так отбирается персонал. Любой, хоть повар, хоть уборщица.
«AиФ»: – Люди, которые у вас работают, наверное, должны быть как-то особенно устроены.
В. М.: – Тут работают по призванию. Но людей, которые готовы себя отдавать, ничего не прося взамен, много.
«AиФ»: – Вера Васильевна, а как относятся к вашей работе муж, дети?
В. М.: – Мы встречаемся в хосписе, потому что я почти все время провожу здесь. Они в курсе всех наших дел, все наши концерты посещают. У меня золотой муж, тоже врач, профессор. И я горжусь поддержкой семьи.
