Музыка бунта. «Жизнь за царя» Глинки была пощёчиной всем канонам

Простуду он подхватил, когда возвращался с триумфального исполнения своей оперы «Жизнь за царя» в Королевском Дворце. Звали его Михаил Глинка.

«Вся русская симфоническая школа, подобно тому как весь дуб в жёлуде, заключена в симфонической фантазии «Камаринская» - эти слова Петра Чайковского звучат в любом материале о Глинке. Легенда гласит, что тему «Камарин­ской» Михаил Глинка услышал в Швейцарии от одного земляка. Тот случайно насвистал простонародный мотивчик и никак не мог понять, почему уважаемый композитор просит снова и снова повторить «нелепую безделицу». Глинка не успокоился, пока не перенёс на бумагу все варианты этой темы.

Мужик или царь?

Фольклористы давно установили: мотив происходит из мест­ности под названием Камаринщина, что в районе города Севска нынешней Брянской области. Когда-то она была родиной самых отъявленных бунтовщиков, которые служили и Лжедмитрию, и крестьянскому вождю Ивану Болотникову. Именно в годы Смуты и родился лихой мотив, вдохновивший Глинку. Слова там были откровенно разбойничьи: «Ах ты, сукин сын, камаринской мужик, не желает своему барину служить! Он бежит-бежит, попёрдывает, за яйцо себя подёргивает».

Озорная, хулиганская, бешено весёлая, ломающая все «приличные» шаблоны и стандарты - такой была русская классическая музыка в миг своего рождения. И всё это - благодаря Глинке. «Здесь то, что Россия выстрадала и излила в песне. Здесь слышится полное выражение русской ненависти и любви, горя и радости, полного мрака и сияющей зари» - так отозвался французский путешественник Анри Мериме о произведениях Глинки. В бóльшей мере это относилось к опере «Жизнь за царя», которая, кстати, сама по себе была бунтом и пощёчиной если не общественному вкусу, то устоявшимся канонам - точно.

В те времена по оперной сцене было позволено ходить героям античности - какому-нибудь Агамемнону или Артаксерксу, в самом крайнем случае - цирюльнику Фигаро. А кого на сцену вывел Глинка? Сиволапых мужиков в лаптях и онучах. Страну сотрясает Смута, вокруг полно масштабных героев и злодеев, а Иван Сусанин и компания всё первое действие решают вопрос: сейчас играть свадьбу или погодить?

Риск провала был огромным. Однако Глинка выиграл. Опера стала прорывом. Триумфом. Полное и безоговорочное признание. Но - только за границей. В России мнения разделились. Скажем, Пушкин и его окружение после премьеры 1836 г. были в восторге. Царь Николай I - тоже и даже подарил композитору бриллиантовый перстень. А вот иные критики бурчали: «Никто, быть может, не сделал такого бесчестья нашему народу, как Глинка, выставив посредством гениальной музыки русским героем подлого холопа Сусанина, верного, как собака, ограниченного, как сова или глухой тетерев».
Эти слова, похожие на политическую прокламацию, сказаны в адрес человека, о котором современники писали: «Калоши, зонтик и политику посетители Глинки должны были оставлять за дверями». Тем не менее выяснения в стиле «кого прославляет Глинка - царя или мужика» длились десятилетиями. И всякий раз камнем преткновения становился текст.

С ним Глинке не повезло изначально. Либретто взялся писать русский немец, барон Егор Розен. Качество его виршей было посредственным. В ответ на претензии композитора автор заявлял: «Ви ничего не понимает. Это есть самый наилутший поэзия». Впрочем, к знаменитой фразе «Славься, славься, наш русский царь» вопросов не было. До поры.

Голос народа. Жизнь Михаила Глинки сквозь призму его произведений Подробнее

В ногу со временем

В феврале 1917 г. скинули царя. И оперный певец Александр Городцов, чтобы польстить Временному правительству, предложил заменить привычную строку на «Славься, свобода и честный труд!». Большевики поступили проще - оперу они запретили вообще, а разрешив её снова в 1939 г., привели-таки текст к вполне годному: «Славься, славься, ты, Русь моя!».

Такие метаморфозы немало позабавили бы самого Глинку, который к своей деятельности относился с изрядной долей иронии: «Музыку пишет народ, а мы, композиторы, её только аранжируем».

Впрочем, по отношению к собратьям-композиторам Глинка был строг, если не сказать, жесток. Из современников признавал только Шопена, из классиков - Глюка. Про остальных высказывался так: «Звучно играют. Но неблагозвучно». Даже великий Ференц Лист, очарованный музыкой Глинки настолько, что включил в свой репертуар марш Черномора из оперы «Руслан и Людмила», удостоился ехидного: «Лицом худ, волосом длинен и белокур. Сел, взыграл, зала потряслася и многие беременные женщины повыкидывали».

Упражняясь в остроумии насчёт коллег, Глинка оказался отчасти прав. Их музыка мало меняется со временем - нынешние исполнители если и привносят какие-то вариации, то незначительные. А вот некоторые вещи Глинки сами собой подстраиваются под реалии сегодняшнего дня. Замечено, что его знаменитая «Попутная песня», которая «веселится и ликует весь народ», сейчас исполняется гораздо быстрее, чем при жизни композитора. В чём дело?

Она была написана по случаю открытия первой отечественной железной дороги между Петербургом и Царским Селом. Паровозы тогда были медленными. Песня подстраивалась под их ход, но скорости со временем увеличились, и вот, извольте, темп исполнения произведения Глинки тоже вырос. 
Можно предположить, что, когда пустят какой-нибудь новейший сверхскоростной поезд, «Попутную песню» станут исполнять вообще с пулемётной скоростью, но всё равно это будет Глинка. Тот самый русский композитор, в день и час рождения которого, согласно семейному преданию, в саду родовой усадьбы Глинок Новоспасское запел соловей.

Смотрите также:

• Жанна Бичевская: «Светлана Медведева на каждый день рождения присылает мне добрые письма» →
• Валерий Гергиев: «Грешно выдавать развлекуху за русскую культуру» →
• Родион Щедрин: «Уважение к российскому народу в мире неизбывно» →