Владимир Мотыль родился 26 июня 1927 года в небольшом белорусском городке Лепель. Семья была большой, дружной, образцовой. Но мясорубка репрессий и годы войны оставили в живых только маленького Володю и его мать. Можно было радоваться. Но... Мальчишку и его мать сослали на Урал.
Любовь закрыла двери во ВГИК
Мать работала на пределе возможностей, и, несмотря на всю её любовь к сыну, на него времени у нее не оставалось. По сути, Владимир Мотыль рос беспризорником. Самым светлым его воспоминанием из детства стали фильмы, которые крутили заезжие кинопередвижки. Волшебный, утопический мир кино казался ему единственной возможной альтернативой суровой действительности. В 17 лет он сел на поезд и поехал поступать в ВГИК. Прошел два тура. А третий прогулял. В этот день в Москву из Соликамска приехала девушка, в которую он был по уши влюблен. Какие уж тут экзамены. Естественно, после этого двери ВГИКа для Мотыля закрылись навсегда. Пришлось возвращаться в Свердловск.
В кино через театр
В Свердловске Мотыль взялся за ум: окончил актерское отделение местного театрального института. Переквалифицировался в режиссера-самоучку. И стал активно ставить спектакли в провинциальных театрах Свердловской области. В конце концов на его талант обратили внимание, и к 30 годам Мотыль уже был главным режиссером свердловского ТЮЗа. Но не это было пределом его мечтаний. Он хотел снимать кино. И снова отправился в Москву, при этом даже не понимая, как он будет пробивать себе дорогу в кинематограф. Практически с вокзала Мотыль, набравшись смелости, позвонил легендарному режиссеру Михаилу Ромму, чей телефон он раздобыл каким-то чудом. Михаил Ильич звонку удивился и неожиданно для самого себя тут же пригласил дерзкого провинциального юношу к себе домой. Как вспоминал впоследствии Владимир Яковлевич, из долгого разговора с мэтром кинематографа он вынес главный совет, который стал для него судьбоносным. Ромм посоветовал ему хвататься за любой, пусть даже самый плохой сценарий, но снимать так, как подсказывает ему его талант и сердце.
Бездарный ужас!
Довольно скоро Мотыль узнал, что в Таджикистане безуспешно ищут режиссера для экранизации поэмы «Ленин в Памире». Прочитав сценарий, Мотыль понял, почему все до единого режиссеры отказались снимать этот фильм. Сценарий был чудовищен, фальшив, просто бездарен. «Дочитав последние страницы сценария, я закрыл от ужаса глаза, но, помня совет Михаила Ильича, дал согласие снимать картину», — вспоминал Мотыль. Естественно, предложенный материал он переписал до неузнаваемости. Отрицательный герой стал положительным. А положительные персонажи наоборот вызывали много вопросов. В итоге его фильм «Дети Памира» критики и маститые кинематографисты приняли с восторгом. Казалось, двери в большое кино распахнулись, и теперь он сам сможет выбирать, что и как ему снимать. Но все оказалось не так.
Запрет на профессию режиссера!
Предложений что-то снять Мотылю не поступало несколько лет. В итоге он в соавторстве с Булатом Окуджавой написал сценарий картины «Женя, Женечка и Катюша». Небольшим тиражом картина с большим трудом добралась до киноэкранов. Зритель принял фильм на ура! Но чиновники от кино раскритиковали работу Мотыля в пух и прах. Ему практически официально объявили пожизненный запрет на профессию.
Прошло немного времени, и Мотыля пригласил на встречу режиссер Григорий Чухрай, открывший собственную независимую экспериментальную студию. Чухрай предложил Владимиру Яковлевичу снять двухсерийную картину под рабочим названием «Пустыня». Сразу предупредил, что сценарий очень слабый, плоский, что от него отказались все режиссеры «Мосфильма». Мотыль, ознакомившись с материалом, который предстояло экранизировать, в очередной раз пришел в ужас. «Я не знаю, что с этим можно сделать. Это очень-очень плохой сценарий», — заявил он тогда Чухраю. Но Григорий Наумович об отказе и слышать не хотел: «Думай головой, ты под запретом на профессию, для тебя эта картина — шанс реабилитироваться! Ты сможешь!». Мотыль сдался. Фильм «Белое солнце пустыни» был снят и... отправлен на полку. По слухам, на экраны он вышел лишь после того, как его посмотрел лично Брежнев. Он пришел в восторг от этого захватывающего приключенческого вестерна. В восторг пришли и миллионы зрителей, посмотревшие картину не только в Союзе, но и за рубежом. Мотылю вновь позволили снимать.
Главным для него была свобода
Его следующая картина «Звезда пленительного счастья» также имела оглушительный успех. Но власть по-прежнему откровенно не любила, не признавала и всячески критиковала Мотыля. Ему постоянно давали понять, что работу в кино он должен воспринимать как великое одолжение. По сути, так оно и было. За свою жизнь Мотыль снял всего 11 картин. И судьба каждой из них была крайне непростой. Лишь в 1992 году Владимиру Яковлевичу Мотылю дали первое официальное звание — Заслуженный деятель искусств РСФСР. А Госпремии за фильм «Белое солнце пустыни» удостоили и вовсе спустя 30 лет после выхода фильма на экран. Но все эти награды, почести, звания Мотылю были уже не нужны. Для него они и раньше важны не были. Он всегда хотел быть свободным от поблажек властей, свободным от цензоров, свободным от идеологических штампов. Главным для него был зритель и свобода самовыражения.
