В 1980 году Николай Гнатюк прогремел, получив Гран-при на фестивале в Сопоте с песней Раймонда Паулса «Танец на барабане». А другой хит - «Птица счастья» - возвёл его в ранг суперзвезды. Увы, кумира 80-х в последнее время подзабыли. Возможно, потому, что к 60 годам Николай Васильевич стал очень аскетичным человеком.
Черти не являлись
«AиФ»: - Николай Васильевич, у вас такое же имя, как у Гоголя. Случались в вашей жизни гоголевские истории?
Н.Г.: - Вопрос не настолько глупый… как может показаться на первый взгляд. У меня такого было много. Но я, конечно, не имею в виду, что встречал таких созданий, как в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»…
«AиФ»: - То есть чертей не видели?
Н.Г.: - Бог миловал. Не являлись. Я тут хотел отказаться от выступления в итальянском Бари, где должен был спеть всего одну песню про cвятого Николая. И всё это в храме, без микрофонов и гитаристов. И знаю вроде бы, где вступать, но текст не очень помню. На руке написал слова. По дороге написал на другой руке ещё одну песню на украинском языке. На всякий случай, для подстраховки. К чему я веду? Вышла певица, ну почти Монтсеррат Кабалье. Думал, сейчас гром грянет. Но её еле слышно. Хор не слышно. Просто завал по звуку. И думаю, ну это же позор будет, когда выйду. Кто этот парень? Чего он там шепчет? Жаль гонорар, конечно... Но решил, что откажусь, не буду выступать. И придумал, что как будто ногу подвернул. И вдруг случайно глянул на икону cвятого Николая. И на меня - такой строгий взгляд. Может, я неправильно его истолковал, но мне показалось, он сказал мне: «Здесь я командую, а не ты. Приехал, вот и выступай!» И тут у меня нога выпрямилась, жду, когда объявят. «Руссо канцоне», - меня, значит, объявляют. Подхожу к ведущему со спины и жду, когда он скажет: «Гнатюк». Он говорит эту фамилию, поворачивается ко мне... И... у него - микрофон! И он мне его - бац в руки! И когда запел, то мне показалось, что в Милане, Венеции и даже в Москве где-то слышно.
«AиФ»: - Я когда вас встречаю, вы всё время улыбаетесь. Уж не поймали ли вы за хвост ту птицу счастья, о которой поёте?
Н.Г.: - Друг мой, между нами говоря, я очень грустный тип. Мне ещё мама в детстве говорила: «Ну шо у тебя глаза такие грустные?» Я, может быть, улыбаюсь, оттого что осознаю всю неглобальность своего труда. И оттого что от меня ничего не зависит. Немного повзрослев (будем надеяться, что и духовно тоже), особо не заморачиваюсь. Я всем очень доволен. А чего мне, нахалу, ещё желать? Завоевал кучу призов на фестивалях и конкурсах, участвовал во всех этих «Огоньках» и Сопотах. Забитые залы, деньги, слава! Ну как мне не улыбаться? Это каким нужно быть неблагодарным типом? Но знаю тебя, у тебя это тоже есть - ты нравственный человек. Это всё-таки и есть залог улыбки.
«AиФ»: - Почему ваша самая известная песня так по-дурацки называется? И как вы вообще представляете себе «Танец на барабане»?
Н.Г.: - Она вообще дурацкая, между нами говоря. Но все мои песни - пророческие, о чём пою, всё у меня сбывается. Так и было в моей жизни, как в этой песне: жена-танцовщица, каблучки, характер у меня острый. Поэтому эта песня точно моя, хотя вроде и непонятно, о чём там вообще поётся.
«AиФ»: - Вы свою публику воспитываете или стараетесь ей угодить?
Н.Г.: - Конечно, пытаюсь угодить. Публика должна уйти с моего концерта со спокойной душой и с какими-то, может быть, новыми мыслями. Поэтому если тебе так УГОДНО, то я и на это слово согласен. Лучше УГОЖДАТЬ и думать о публике, чем думать о своих штанах, лосинах, причёске, подтянутых щеках и т. д. Это я к тому, что в начале своей карьеры больше себя показывал. А надо было о людях больше думать.
«AиФ»: - Вы себя в 60 лет на сколько ощущаете?
Н.Г.: - Никакой взрослости. Вчера только об этом думал: стыдно же. Нужно уже как-то посолиднее быть. И специально себе одежду посерьёзнее стал покупать.
«AиФ»: - То есть на чудачества вы ещё способны?
Н.Г.: - Ну как тебе ответить на такой провокационный вопрос... Ты хочешь услышать, что да, я всё время чудачусь, люблю розыгрыши. Нахожусь в состоянии эйфории, вот как в футбол мы в детстве играли, и состояние было такое: выиграл, не выиграл - не важно. Вот я в этом же состоянии и остался. И как раз этого немного и побаиваюсь.
«AиФ»: - Вы по-прежнему один или у вас есть какая-то боевая подруга?
Н.Г.: - Между нами говоря, конечно, боевая какая-то есть, мелькает. Одно время я очень боялся ранить сына. А вдруг он не так воспримет, если у меня появится кто-то. Теперь, как это ни смешно и ни странно, хотя мы давно не живём вместе с моей первой женой и она ко мне (я внутренне это чувствую) плохо относится, тем не менее я её тоже не хочу предавать. Она же так и не вышла замуж.
Пример аскетизма
«AиФ»: - Вы мне как-то рассказывали про своё аскетичное житьё-бытьё. У вас дома по-прежнему из мебели только телевизор и диван?
Н.Г.: - Да, я стремлюсь к аскетизму, прости за нескромность и за то, что я объявляю тебе об этом таким нахальным тоном. Телевизор где-то в углу стоит. Я его могу, конечно, включить, новости посмотреть или на себя - так ли снято или не так. Вот я тебе сейчас отвечаю, а сам ловлю себя на мысли, что, когда заваливаюсь в гостиницу, сажусь на диван и включаю телевизор. Вот что со мной происходит? Какая-то мания прямо. Мой аскетизм дошёл до того, что я вообще уехал из Киева, сознательно себя ограничив. Киев - это место, которое не способствует творчеству. Поэтому живу в Крыму. Некая лишённость укрепляет мой дух. А мне именно это и нужно, когда я выхожу на сцену.
«AиФ»: - Ну и напоследок расскажите свой самый любимый анекдот.
Н.Г.: - Анекдот? Мой ты хороший… (Надолго задумывается.) Слушай, ну всё... Это и есть анекдот! Не помню, парень! А что ты хочешь - 60!
